Уроки японской трагедии для России

Чем различаются такие единицы измерения как Рентген/час и Зиверт/час? Какое отношение к политике имеет Барн, как единица сечения в ядерной физике? Каков изотопный состав при ядерных реакциях топливных элементов? Что такое радиоактивный йод? Равна ли Фукусима Чернобылю или не равна, и по каким параметрам вычисляется это соответствие? Мировые средства массовой информации активно обсуждают эти вопросы. Хотя, вряд ли кто из массового читателя и потребителя этих сообщений в состоянии ответить на заданные мною вопросы.

На самом деле хочется затронуть тему взаимодействия массовой информации, как источника ориентации людей, общества и её профессиональной ответственности и содержательности. На чём сейчас высекаются искры в публичной дискуссии и в потоке сообщений о Фукусиме? Как и в случае с Чернобылем японские власти, разумеется, цензурируют информацию: часть её закрывают, часть препарируют для общего потребления. В этой связи, как и любые управленцы, они подвержены упрёкам: «Вы не даете мировому сообществу достоверной информации, вы подвергаете риску окрестные страны, которые могли бы предпринять защитные меры, превентивные или ограничительные, если бы им было известно реальное положение вещей!». В какой-то степени эти упрёки справедливы. Но ведь надо обратить внимание, что ровно такие же претензии и подозрения адресуются и российским официальным структурам и должностным лицам. Например, чего только стоят неизменно успокоительные заявления Роспотребнадзора: фон в норме, оснований беспокоиться нет, ветер дует в другую сторону, на российской территории нет радиации, ничего страшного не произойдет. Но ведь память еще свежа. Мы помним тот испуг, ту ложь, и ту недееспособность властей, которые поставили под угрозу в 1986 году жизни тысяч людей после чернобыльской аварии. Народ массово выводили на первомайскую демонстрацию, подвергая значительным дозам облучения, эвакуацию из Припяти провели отнюдь не сразу. Похожая ситуация успокоительного блефования официальных структур наверняка имеет место и в Китае, и в Корее – в странах, которые прилежат к Японии.

С другой стороны, известно насколько непрофессиональная, недостоверная, истерическая и паническая информация пагубна сама по себе. Бывший министр атомной промышленности и энергетики Евгений Олегович Адамов - специалист высочайшего мирового класса в этих вопросах - утверждает, что если кто-то и понесет ущерб здоровью или обстоятельствам жизни, то причиной тому будут не физические последствия аварии на Фукусиме, а истерия, спровоцированная средствами массовой информации. Он в значительной степени прав. Мы видим, как проявляет себя разветвление ответственности средств массовой информации и государственных информационных органов. Каждый руководитель, каждый специалист, корреспондент или ответственное должностное лицо вынуждено в этой вилке находить баланс, находить меру ответственности. Совершенно ясно, что никаких инструкций, прописей и предписаний, как поступать в том или ином случае, в общем-то, нет. Для каждого профессионала любая мало-мальски внештатная ситуация - это индивидуальный вызов, и ему самому необходимо найти тот критерий, по которому он будет оценивать информацию, транслируемую в массы. И основной критерий этого выбора схож с важнейшим врачебным принципом: не навреди.

Между объёмом и достоверностью информации о событии, в том числе на Фукусиме, обязательно должен быть найден оптимальный баланс. Баланс должен быть между доступностью этой информации для понимания и погоней за сенсацией. Мы часто слышим от ведущих российских информационных каналов такие заявления: «Только наш канал, впервые сумел попасть, сфотографировать, взять интервью…», «Смотрите сенсацию только в нашем эфире!». Как правило, за этими словосочетаниями следует не то глупость, не то истерика, не то провокация. Часто не наблюдается никакой меры профессиональной ответственности. Тогда как именно тема ответственности за информационную генерацию чрезвычайно важна. Она смыкается с нравственной, гражданской и человеческой позицией. Это действительно серьёзный гражданский вызов.

Можно ли сказать, что японское правительство злонамеренно что-то скрывает? Возможно. Но я склонен полагать, что на самом деле они делают всё, что доступно их техническим возможностям для ликвидации аварии, для уменьшения нанесённого ущерба и тяжёлых последствий, и в том числе с точки зрения предупреждения государств и регионов.

Я больше, чем уверен, что существуют закрытые дипломатические технические консультации и обмены между государствами. В том числе между специалистами в области ядерной энергетики, которые понимают, что такое Зиверт, а что такое Рентген. Эта информация вовсе не должна попадать в открытые источники, потому что принцип «не навреди» не должен быть нарушен. И, несмотря на то, что большая часть подозрений, упрёков и обвинений сейчас адресуются именно к японским должностным лицам, властям, профильным специалистам - это дело японцев, с которым они, будем надеяться, справятся.

Меня больше волнуют дела российские, и вполне обоснованно. Точно такие же вопросы возникают применительно к профессионализму и гражданской ответственности российских должностных лиц, органов государственной власти и средств массовой информации. Российский народ уже знаком с опытом официальной цензуры. Казалось бы, цензура эта уже канула в прошлое, тем не менее, всё не так просто. Мы наблюдаем всё больше примеров не официальной, а, я бы сказал, лакуйской или политико-апологетической цензуры. Самоцензуры этого толка. Приведу последний пример из практики нашего Центра. В портфеле услуг российских социологических исследовательских организаций имеет место такая коммерческая процедура: на основе своей общероссийской выборки они предлагают заинтересованному заказчику задать свой вопрос российскому населению. Мы заказали одному из подобных агентств выяснить отношение населения России к курсу, которым идёт страна. У нас не было намерения склонить респондентов в ту или иную сторону. Шкала ответов включала несколько вариантов: от безоговорочной поддержки курса властей до его полного отрицания. Как когда-то выразился Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов, «Мы не знаем общества, в котором живём, и это очень дорого обществу, государству и властям обходится». Такие данные позволили бы оценить состояние общества, скорректировать политику, избежать угроз и рисков, гармонизировать развитие. И в этом нет ничего плохого, предосудительного или подозрительного. Тем не менее, даже этот вполне безобидный вопрос руководство хорошо известного социологического фонда вычеркнуло из исследования. Объяснение подобному шагу одно - политическая самоцензура, боязнь даже подумать о вопросе о критическом отношении к ситуации в стране, не говоря о том, чтобы это отношение публично выразить.

Но дело не только в самоцензуре. На сегодня в России, несмотря на конституционный запрет, де-факто существует официальная цензура и управление средствами массовой информации. Об этом свидетельствует математический анализ, например, синхронизма информационных сообщений о первых двух руководителях страны. Крайне интересно, что это управление начало дестабилизироваться по мере приближения выборов, в ходе которых участники тандема, вполне вероятно по мнению СМИ, будут конкурировать. Это значит, что масштабное административное управление средствами массовой информации России действительно имеет место.

И ещё один печальный вывод. Попробуйте задать Премьер-министру непроверенный, неожиданный вопрос, к примеру, в ходе доклада о деятельности Правительства, даже если вы депутат Государственной Думы. У вас ничего не получится - все вопросы согласованы, ответы на них подготовлены, никаких неожиданностей не будет. Обратная связь социума и исполнительного органа государственной власти попросту разрушена. Попробуйте задать несогласованный вопрос на так называемых телемостах, и вы попадёте в ту же историю, что и кардиохирург Иван Хренов из Иванова. Это тревожное явление.

Но вернусь к японским урокам. Дозирование официальной информации японскими властями выглядят вполне закономерно и обоснованно, тогда как информационная политическая обстановка в России заметно ослабляет российскую государственную власть, ослепляет её, лишая объективной, достоверной информации и механизма обратных связей. В результате успешность государственного управления в России становится всё более сомнительной.

Такие вот мысли возникают на фоне упрёков в адрес Японии. Да если бы ответственность, национальная солидарность, героизм и самопожертвование простых японцев, их поведение в ситуации национальной трагедии, хоть в какой-то степени были бы характерны для современной России! Упрекать японские власти сегодня вряд ли стоит, более того, есть чему у них поучиться.

С.С.Сулакшин, д.полит.н, д.физ-мат.н.