Как выглядит формула счастья?

Что сказать мне о жизни?

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
Из него раздаваться будет лишь благодарность.

Иосиф Бродский

Да, я знаю: отчаянье и уныние – грех, мы не должны унывать. Улыбайтесь – шеф любит идиотов. Мы должны демонстрировать удачу и счастье, белозубые улыбки и успехи на работе и личном фронте. Если мы этого не делаем – мы эгоисты, мы упиваемся собственными проблемами, мы губим себя… Но вот несколько американских ученых неожиданно обнаружили, что депрессивное состояние не всегда ведет к разрушению, не всегда деструктивно. Вернее, оно вовсе не деструктивно. Психологи из Университета Вирджинии — Энди Томпсон и Пол Эндрюс, – несколько лет изучая проблемы депрессивного состояния, пришли к выводу, что оно не столько тормозит человека, сколько развивает, заставляя адаптироваться к сложившейся ситуации – неразрешимой проблеме, утрате, горю, - пробуждает интеллектуальные и творческие способности мозга, помогающие проанализировать ситуацию и найти выход из нее.

Ничего не зная об этих исследованиях, я всегда думал, что, например, поэтам состояние обостренного восприятия мира, свойственного депрессии, дает возможность творческого прорыва. Примером для меня всегда были поэты и писатели-эмигранты: Иосиф Бродский, Иван Бунин, Владимир Набоков, Иван Шмелев и проч. Как будто ностальгия – одна из разновидностей депрессии, связанная с утратой родины, открыла у них новое зрение, второе дыхание, приправленную несбыточной мечтой возможность настолько остро и ясно воспринимать новую жизнь, что из плевелы родился прекрасный цветок, из монстра – ангел.

«Вон они, те леса, где полно черники,// Реки, где ловят рукой белугу,// Либо – город, в чьей телефонной книге// Ты уже не числишься."

Вообще, это довольно распространенная идея, что счастливых поэтов не бывает, что романтизм пестуется страданием. И здесь мы снова возвращается к жизни обыкновенных людей, не поэтов, потому что зачастую и у нас с вами романтизм пестуется страданием. Может быть, потому, что в основе романтизма лежат сугубо индивидуальные, можно даже сказать – эгоистические, переживания. Для романтика весь мир – отражение его собственных проблем. Хотя отражение – не то слово. Романтик считает, что весь мир желает сделать его счастливым или, что бывает чаще всего, несчастным. Поэтому романтик не желает расставаться со своим страданием – оно наполняет его жизнь смыслом. Осознавая себя страдальцем, романтик несет свою величественную особу по-королевски: простым смертным недоступны его проблемы.

Ну и, разумеется, сделать такого человека счастливым нет никакой возможности – он счастлив в своем несчастье.

Однако романтики – это такая особая группа, которая интересна скорее психологам, чем нам с вами, пытающимся отыскать смысл жизни. Да и гораздо больше людей, прекрасно понимающих, что счастье не в несчастье, а… В чем? Однажды мы уже говорили, что, возможно, счастье скрывается в том, чтобы жить обыкновенно.

Но кто из нас не говорил, что тоска заедает, что умом они понимают, что счастливы: все вроде в порядке: семья, работа, деньги, - но не чувствуют того искрометного, поднимающего над землей чувства, когда всех любишь, когда все получается, как по мановению волшебной палочки, когда хочется жить вечно… Именно такого счастья, как наркотика, хотят все. И все в глубине души понимают, что это состояние нельзя поддерживать постоянно, как нельзя всю жизнь испытывать острое чувство влюбленности.

Но что же делать, как не быть несчастным? Психологи наперебой советуют просто оценить положительные стороны нынешней своей жизни и сконцентрироваться на них, найти цель и стремиться к ней и так далее… А я не знаю. Мне кажется, что если ты начал чувствовать себя несчастным, то в жизни действительно что-то не так. В конце концов, чувство утраты относится не только к смерти, но и к утрате, например, мечты… То есть, когда мечта становится неинтересной, когда она перестает быть мечтой, когда новой не видишь, потому что… потому что механизм запуска мечты остался в далеком прошлом, потому что впереди все расписано по часам и минутам, и самая глупая мечта – это мечта о чуде.

Но не дает мне покоя один навязший в зубах афоризм, пошедший в народ с легкой руки Короленко: «Человек рожден для счастья, как птица для полета». У Короленко это написал калека, потому и очерк называется «Парадокс». Я всегда считал это утверждение избыточным, пока не понял, что птица обязана летать, чтобы прокормиться и выжить, вот и человек, получается, обязан быть счастливым, чтобы выжить. Скучать и хандрить в этом мире по меньшей мере глупо. А ведь ощущать себя несчастным – такая же хандра, глупая и бессмысленная: неужели уже ничего интересного не осталось на свете? Неужели нам уже и взглянуть некуда, чтобы не натолкнуться на обрыдлую действительность? Неужели нельзя найти интересных людей и интересные занятия? Да, в конце концов, неужели это не чудо – превращение несчастья в счастье только за счет того, что наслаждаешься этим ощущением?

Значит, смысл жизни заключается и в том, чтобы быть счастливым. Все ведь замечали, что в периоды счастья любое мало-мальски заметное происшествие кажется наполненным глубоким смыслом – это счастье его наполняет смыслом. А у людей счастливых, то есть тех, кто это счастье реально чувствует, не имеют значения ни безденежье, ни неурядицы, ни даже физическое несовершенство (Короленко был прав). И это значит, что счастье не зависит ни от каких материальных и физических категорий: человек может быть счастлив, будучи нищим; может быть счастлив, будучи больным.

Вполне возможно даже, что счастье и смысл жизни – это одно и то же. Ведь все мы всю жизнь гонимся за счастьем, но спроси кого угодно, что это такое – ответа не получишь, как не получишь и ответа на вопрос, что есть смысл жизни.

А между тем, если покопаться в этимологии слова «счастье», то окажется, что оно имеет общий корень с «участью» и первоначально обозначало сопричастность какому-то делу… Какому такому делу? Может быть – жизни? Счастье – это то, что мы живем?