Россию нужно снова пороть?

Президент Дмитрий Медведев - очевидно в ответ на многомесячную атаку на МВД - пообещал провести некоторые пока не озвученные реформы, в том числе за счет повышения зарплат милиционеров, сокращения старых/набор новых, и увеличения "ответственности" (видимо за счет приставления к правому плечу каждого гаишника персонального ангела-истребителя).

Сомнительная эффективность подобных реформ понятна потому, что все они строятся на применении современных инструментариев управления в ситуации, которая им радикально неадекватна. Грубо говоря, к экономической и политической ситуации, которая, несмотря на свой гибридный характер (в результате наследства СССР и заимствования от западных компаний), является скорее феодальной, применяются методы, принадлежащие словарю неолиберализма или "Третьего пути". Например, увеличение зарплат является механизмом, отсылающим одновременно к теории бюрократии веберианского типа и к ее критике в неолиберальной парадигме. Российская же ситуация делает этот механизм неработающим, поскольку любой государственный пост является - потенциально и реально - источником доходов, которые принципиально больше зарплаты. Если основным источником является так называемая "коррупция", повышение зарплаты выглядит неким чудачеством власти, которая просто не знает что делать, поскольку словарь ее социального дизайна построен на полностью заимствованных терминах, относящихся к принципиально иным институциональным структурам.

В этом смысле институциональные решения нужно искать в имеющемся контексте, а не пытаться выпрыгнуть из него при помощи магических модернизационных фраз. Тут наиболее симптоматичным является недавнее выступление министра Р.Нургалиева, предложившего гражданам отвечать на насилие со стороны милиции тем же насилием, столь же нелегальным, неформализуемым и, в пределе, ненаказуемым или наказуемым произвольно. Иначе говоря, в этой перспективе милиция не является бюрократической организацией в стиле Макса Вебера, она есть силовой аппарат извлечения прибылей некапиталистическим и непроизводственным путем. Единственный механизм взаимодействия, на который указал министр - это именно насилие. Проблема лишь в том, что на настоящем этапе не сделан шаг именно к регулируемому и формализованному насилию.

Общество действительно должно начать "бить милицию", однако сделать это нужно именно институционально, то есть созданием легального и опосредованного государством механизма физического воздействия на силовую организацию, которая сама не может отказаться от своих силовых неконтролируемых действий. И правда, как справедливо указал министр МВД, мы все равны, и граждане, и милиционеры, однако пока это равенство не является политическим, государственным и справедливым, ведь физически все люди разные по своим силовым возможностям, так что первый шаг на пути к справедливому государству и государству вообще - общественное восполнение силовых дефицитов граждан, позволяющее сделать их не только физически, но и политически равными.

Иными словами, единственным институциональным механизмом, который адекватен наличной ситуации, является внедрение официальной и легальной системы телесных наказаний, которая позволит сделать скрытые и "постыдные" практики (применяемые как к населению, так и внутри собственно силового аппарата) тем, что прозрачно для власти и для общества в целом, что является "интерфейсом" взаимодействия общества/бюрократии и государства/силовых ведомств. Путь к современному государству всегда проходит через формализацию, абстрагирование, выписывание общих условий, безличную и бесстрастную политическую регуляцию. Все равны на уровне насилия, но политическое равенство требует кодификации ударов и количества палок.

Только телесные наказания или, говоря более обще, "палочная дисциплина" соответствует тому уровню институционального устройства, которая наблюдается в современной российской "госслужбе" в целом. Финансовые и кадровые механизмы не работают просто потому, что они запросто присваиваются наличными "сетями" уже имеющихся кадров, поскольку "кадры" и "финансы" - и есть та материя, которая их составляет. Кадровые перестановки являются механизмом финансовых перераспределений и наоборот - в той ситуации, когда "финансы" являются не государственным жалованием, а тем, что извлекается из собственно "службы" как ресурса либо обогащения, либо более-менее сносной жизни. Современный чиновник структурно живет не на жалование, а на "ресурсе", то есть на том, на чем он "сидит". Конечно, можно надеяться на то, что создание "привлекательных условий" тут же притянет "профессиональных специалистов" (видимо, зарубежных?), но, в целом, это маловероятно в силу внутренней устойчивости системы.

В этом отношении телесные наказание и легальное насилие как инструмент управления является тем идеалом, который уже присутствует в системе, поэтому может быть использован в качестве "понятного языка" (в отличие от зарплат, которые являются лишь "белым шумом"), и с другой стороны может стать "внешним", экспроприированным инструментом, используемым именно формальным аппаратом управления и внутреннего надзора, подотчетным обществу и государству. Граждане должны иметь возможность бить милицию, но делать они это должны не своими руками, а руками государства. Именно возвращение к опыту Павла I и Аракчеева является актуальным и адекватным ситуации ходом, а вовсе не заимствование неолиберальных технологий "мягкой власти" и превращение бюрократии в умеренного и прозрачного рентополучателя (для нее это бессмысленно, поскольку нелегальные ренты потенциально всегда выше).

Более того, выстраивание системы палочной дисциплины, помимо очевидных культурологических преимуществ и реальной демонстрации управленческой власти, позволяет, в действительности, присвоить и приручить тот избыток насилия, который постоянно рождается в российской политсистеме. Не секрет, что провал институциональных реформ склоняет многих к той мысли, что единственным ответом являются "посадки", а то и "расстрелы". Насилие выступает в качестве апокалиптического горизонта, "последнего средства", которое становится все более неизбежным. Не допустить такого варианта всплеска неконтролируемого или тоталитарного насилия (являющегося на деле всегда бессильным) - вот задача, которую способна решить государственная палочная дисциплина, как необходимый этап построения современного государства. В отличие от актуально развертывающейся "криминализации" бюрократической сферы ("сажать можно всех"), она предполагает именно "административную" форму наказания, которая, однако, не может быть напрямую включена в имеющие "коррупционные" схемы, поскольку работа надзорного органа, занимающегося внедрением палочной дисциплины в жизнь, несомненно дешевле, нежели контроль "эффективности" "специалистов".

В настоящее время "закон" - не более чем ресурс получения прибылей, то есть такое же "доходное место", как, скажем, должность декана или префекта. Донести закон, сделать его публичным и эффективным, не пройдя стадию его телесного воплощения, невозможно, поскольку он - в настоящее время - после "оглашения" деградирует либо в "flatus vocis", либо в "business opportunity". Только тело может его спасти, и хорошо, если таким телом станет чиновник, и прежде всего - представитель силовых служб, чье натренированное тело, несомненно, окажется вполне восприимчивым к закону.