Да здравствует 282-я: про дело Всеволода Емелина

Стоило европейскому искусству полсотни лет доказывать связь между фашизмом и гомоэротизмом, чтобы теперь Всеволода Емелина обзывал фашистом не кто-нибудь, а человек, о котором у того же Емелина написано «в поэзии к власти пришли пидарасы», — Дмитрий, стало быть, Кузьмин.

Для тех, кто скандал пропустил: Емелину (еще немного и) шьют 282-ю статью за строчку о продажных ментах; блогер terens удивляется, почему поэты не вписываются за своего; Кузьмин отвечает, что Емелин гнида, и вписываться за него — за человека ли, за поэта ли — западло.

Если уж ты против 282-й статьи, то ты против нее всегда. Вот, скажем, в Тюмени судят преподавателя университета за разжигание ненависти к социальной группе «работники милиции». Что, надо выяснить, хороший он преподаватель или плохой? Если хороший, тогда впишемся за него, а если плохой — то и бог с ним? Если ты за отмену смертной казни, то разве ты можешь быть за отмену смертной казни для всех, кроме?.. Если на вопрос «допустима ли смертная казнь?» ты отвечаешь «Ну, смотря для кого...» — ты, значит, за смертную казнь. Если ты не против применения 282-й статьи к кому-то (все равно кому) — то ты, значит, за 282-ю статью. Вот Дмитрий Кузьмин — «за».

«Но если вдруг по случайности молоток, всегда бьющий по пальцам, попадёт по гвоздю — с какой стати я должен утверждать, что он и на этот раз промазал?» — вопрошает Кузьмин из солнечного Лиссабона. Умиляясь бьющему по случайности молотку, не упустим главного: не это ли всегда говорит Путин, отвечая на вопросы про Ходорковского? «Если молоток, предназначенный бить равномерно по всем гвоздям, бьет только по одному из них — с какой стати я должен утверждать, что он мажет?» На голубом глазу. Логика точно такая же. Для полного сходства Кузьмину остается поцеловать в живот какого-нибудь лиссабонского мальчика.

Надо думать, предвидя обвинения в пособничестве режиму, Кузьмин дает ссылку на свои политические стихи. Бьет себя кулаком в грудь: я-то, мол, за базар отвечу, если что. Стоит преодолеть кузьминское косноязычие и вчитаться в них, чтобы увидеть: «базар» абсолютно конформистский.

Ибо если памфлет написан так, чтобы непонятно было, против кого он направлен, то это «критика некоторых имеющих место тенденций, которые отдельные не вполне сознательные товарищи» и т. д.

Есть вещи, которые не работают в ситуации честной конкуренции. В честной конкуренции бизнес Путина&Co обанкротится. В честной конкуренции — это уже можно констатировать — потерпел поражение проект «актуальной поэзии» Дмитрия Кузьмина. Если раньше с этим проектом спорили, то теперь над ним в лучшем случае насмехаются. Речь идет о типологическом сходстве, сходстве логики: примем-ка на всякий случай 282-ю статью, по ней всегда можно будет прижать того, кого больше вроде не за что.

А кого прижимать-то будем? «Всякий, кто словом или делом изъявляет свою ненависть к жидам, пидарасам и черножопым, автоматически перестает для меня существовать в качестве человека, заслуживающего человеческих отношений», — пишет куратор. Это, разумеется, прокламация навроде «будем бороться с коррупцией». Потому что в другом месте Кузьмин тут же оговаривается: нет, по всем гвоздям бить не будем, наше правосудие будет избирательным. «Достоевский, может, и антисемит, НО (великий писатель и все такое). Смотрю на Емелина — никаких «но» не усматриваю: вижу только, что подонок».

То есть, будь Емелин хорошим поэтом, мы бы не вешали ему 282-ю. Кто хороший, а кто плохой — это, разумеется, решает Кузьмин или «другой эксперт, мнение которого для меня [Кузьмина] релевантно» — суд экспертного сообщества или Басманный суд. Кузьмин считает Емелина плохим поэтом, плохой поэт, по мнению Кузьмина, заслуживает посадки, и хорошо, что есть статья, по которой его можно закрыть.

«Если бы начальником был Кузьмин», он посадил бы плохих поэтов. А потом и плохих критиков. Плохих писателей. Плохих книгоиздателей. Вообще — плохих. И настало бы царство добра и света.

Неужели и впрямь не зря европейское искусство полвека рассказывало нам о связи между фашизмом и гомоэротизмом?