Кудрин идет на выборы или на конфликт с партией власти?

Выступление министра финансов Алексея Кудрина на экономическом форуме в Красноярске, в котором он раскритиковал систему российской власти и даже косвенно выразил сомнение в честности выборов, стало одним из наиболее резонансных событий недели.

Кудрин не ограничился техническим анализом выполнимости стоящих перед финансово-экономическим блоком задач, а сопроводил его заявлениями, далеко выходящими за границы компетенции правительственного чиновника. Его слова скорее подошли бы крупному федеральному политику. Собственно, и апеллировал он к политическому авторитету, напомнив, как три года назад на Красноярском форуме выступал Дмитрий Медведев, тогда еще кандидат в президенты. Будущий глава государства провозгласил доктрину «четырех И»: институты, инфраструктура, инновации и инвестиции. Через три года Кудрин подвел своеобразный итог, который оказался неутешительным.

Согласно диагнозу Кудрина, правительство до сих пор не выбрало модель развития экономики, страна стареет, теряет привлекательность и динамизм, постепенно сползая в докризисную сырьевую дрему. Волю к реформам парализовали рекордные цены на нефть и рост фондового рынка. Оба эти фактора – временные, и коррекция неизбежна, предупредил традиционно осторожный министр; без привлечения инвестиций и сокращения госрасходов Россия обречена на вялый рост.

«У нас очень слабая система управления, в том числе в правительстве... Мы отклоняемся от своих решений», – продолжил Кудрин, напомнив о трех сотнях утвержденных концепций и стратегических программ, которыми одновременно должны руководствоваться чиновники.

«Они не сбалансированы по целям и ресурсам. Надо жестко расставить приоритеты», – посетовал министр и признался, что в самых смелых мечтах не представлял, как после тяжелого согласования трехлетнего экономического плана и победы над сторонниками жизни в долг услышит от президента неожиданное обещание потратить на перевооружение армии астрономическую сумму 20 триллионов рублей за 10 лет. «Это означает, что надо будет менять баланс бюджета, макроэкономики и, возможно, налогов в среднесрочной перспективе, ведь это – рост расходов на 1,5 процента ВВП», – сказал Кудрин.

Реакция в обществе на программное заявление заместителя главы правительства оказалась, как ни странно, биполярной. Одни неравнодушные сограждане хватаются за голову и за сердце, предрекая некогда могущественной державе окончательное превращение в страну третьего мира и сырьевой придаток Запада (с перспективой иметь малограмотных внуков и не дожить до пенсии). Другие, напротив, не обращая особого внимания на крайне спорные базовые ориентиры изложенной экономической стратегии, восторгаются в первую очередь «смелостью» и «честностью» Кудрина, считая его речь едва ли не революционной. Вот наиболее типичная похвала оратору: «Кудрин разнес в щепки вертикаль Путина! Разнес политическую систему, «выборы», пенсионную реформу…»

Меж тем, резюмируя тезисы «вышедшего за пределы своей территории» министра финансов, придворный кремлевский политолог Глеб Павловский выражает уверенность, что это некий мессидж элите о поддержке нынешнего президента (как потенциального кандидата на грядущих выборах). «Это само по себе говорит об укреплении позиции Медведева в политическом классе и является сигналом истеблишменту со стороны Кудрина, в каком направлении двигаться», – делает вывод Павловский. Обнаруживать в каждом чихе признаки «укрепления позиций Медведева» – для г-на Павловского своего рода идея-фикс, однако в данном случае все же стоит прокомментировать это утверждение по существу.

Действительно, уже «в первых строках» своего выступления Кудрин прямо апеллирует к программным лозунгам Дмитрия Медведева, однако сделать на этом основании вывод о том, что выступающий солидаризуется с Медведевым, можно только в том случае, если не читать текст дальше первого абзаца. Ибо из всего выступления министра финансов со всей однозначностью вытекает вывод прямо противоположного характера: Кудрин напрочь отверг инновационный (наукоемкий) сценарий развития отечественной экономики и России в целом на ближайшие 20 лет.

Так называемый инновационный путь заключается в том, что государство должно тратить больше, чем зарабатывает, увеличивая ассигнования на медицину, образование, науку и другие социально приоритетные нужды. И в конечном итоге смириться с дефицитом бюджета – разумеется, ради ускорения роста экономики и перехода от сырьевой модели развития к наукоемкой и высокотехнологичной. Именно против такого сценария как несовместимого с приоритетом «увеличения сбалансированности и снижения дефицита» направлен основной пафос выступления Кудрина, лейтмотивом которого выступает призыв к повсеместной экономии и снижению бюджетных расходов, возврату к практике стерилизации «избыточных» денежных средств в стабилизационных фондах, максимально возможному избеганию рисков и т.д.

Щедро разбросав буквально в каждом абзаце своего выступления ритуальные заклинания на тему «модернизации» – и в этом (и только в этом!) смысле демонстрируя готовность играть строго по установленным правилам придворного этикета, Алексей Кудрин фактически признает очевидное для каждого здравомыслящего наблюдателя положение вещей: никакого целостного, сбалансированного по ключевым приоритетам, стратегического плана инновационного развития нет. Модернизация объявлена уже два года назад, но итоги ее не видны, а меры властей к ней и не ведут. Кудрин честно сказал, что стоит за старое положение вещей. Но его честность – это тоже игра, как и сам модный в этом политическом сезоне «дискурс модернизации».

Россия уже вписана в международный рынок как поставщик сырья. Наше правительство – это правительство бизнеса, поставляющего сырье. Для любых иных отраслей нужно вкладываться в развитие внутреннего рынка и его защиту, а их интерес – расширять вывоз и снимать преграды для него в других странах (для этого РФ и рвется в ВТО). Поэтому никакие реальные обновления, а тем более инновационные отрасли не нужны. В этом видят только избыточные затраты, противоречащие приоритету «увеличения сбалансированности и снижения дефицита». Алексей Кудрин, возможно как никто другой, ясно осознает, что главный подводный камень у подлинной модернизации – это нынешняя экономическая модель (созданная при его непосредственном участии) и что ее источник – сырьевые монополии и их политические патроны. Понимает он и то, что изменение этой модели с необходимостью предполагает в той или иной форме экспроприацию прибыли сырьевого монополистического сектора и использование его ресурсов для развития страны и реальной модернизации ее экономики. Но без экспроприации политической власти в стране это невероятный сценарий. Способен ли Алексей Кудрин – будучи фактическим архитектором нынешней экономической модели и одновременно альтер-эго человека, выступающего политическим гарантом ее неприкосновенности, – поддержать подобный сценарий? Ответ очевиден.

Вместе с тем существуют известные общественные ожидания, и «президент надежды» пытается их эксплуатировать, поскольку общество в России объективно более развитое, чем нынешняя структура нашей экономики. Деформированная модель принятия и исполнения решений, при которой утвержденные планы и прогнозы приходится регулярно пересматривать после неожиданных политических решений правящего тандема, давно раздражает апологета стабильности и финансовой дисциплины Кудрина. Фундаментальную причину популистских метаний правящего тандема и «партии власти» министр финансов усматривает в слабости «мандата доверия» политического руководства страны.

«В следующем году нам предстоят президентские выборы, – напомнил в этой связи вице-премьер российского правительства. – Очень важно, чтобы общество осознало, что эти выборы пройдут как тест, как смотр тех дел, которые осуществляет власть, чтобы выборы были справедливыми и честными, чтобы на этих выборах были представлены все ведущие политические силы и представительства общества. Только это даст тот мандат, который необходим для проведения реформ. Если сложится недоверие, то и наши задачи не будут выполнены в полной мере».

Конечно, слов «минувшие выборы президента и Госдумы были нечестными» Кудрин не произносил. Однако именно этот смысл наблюдатели прочли в высказываниях вице-премьера. Намекать на сомнительность результатов предыдущих выборов, даже в такой завуалированной форме, – для правительственного функционера дело весьма двусмысленное. Ясно, что эти заявления не вполне корректны, особенно если учесть, что г-н Кудрин –  один из самых влиятельных «московских петербуржцев», глава Комитета экономики и финансов Смольного и первый вице-мэр северной столицы при Анатолии Собчаке, заместитель руководителя Администрации президента РФ при Ельцине, зампред правления РАО «ЕЭС» при Чубайсе и бессменный министр финансов при Путине – Медведеве, – сам является неотъемлемой частью существующей «вертикали», соавтором и исполнителем реализуемой ею политики. Впрочем, такая риторика очень подходит человеку с политическими амбициями.

На Красноярском форуме Кудрин фактически предстал в амплуа критически настроенного, умеренно либерального политика. По мнению экспертов, оставаясь в должности министра финансов уже десять лет, Алексей Леонидович, очевидно, исчерпал свой ресурс на этом посту – а человек он нестарый, уходить на пенсию ему рано. Наблюдатели не исключают, что он задумал сменить сферу деятельности и переместиться по горизонтали, в публичную политику, в Государственную думу.

Кудрин дает понять, что он заинтересован в откровенно «правом» электорате, который помог бы правительству провести реформы в новом, либерально направленном ключе. Возможно, Кудрину с его репутацией, с его взглядами было бы уместно стать лидером одной из либеральных партий, среди которых наиболее очевидный вариант – «Правое дело». По мнению экспертов, приход Кудрина был бы выгоден партии, в которой при нынешнем руководстве идут одни дрязги и пересуды и у которой никаких парламентских перспектив нет. Если же ее возглавит такой известный, раскрученный в медийном плане человек, под которого и бизнес, и потенциальные инвесторы дадут деньги, то у партии появятся шансы преодолеть семипроцентный барьер.

Так что вполне возможно, что заявление Кудрина – это не простая эмоция, а элемент продуманной стратегии и он действительно намерен пойти в публичную политику. Впрочем, гипотетический статус лидера праволиберальной партии, пусть даже вполне системной и представленной в парламенте, может показаться несоразмерным личным амбициям Алексея Леонидовича. Иное дело – пост главы обновленного правительства, опирающегося на праволиберальную коалицию «всех ведущих политических сил общества», наделяющую архитектора реформ мандатом на осуществление жестких и непопулярных мер, некоторые из которых были прямо упомянуты в выступлении Кудрина. В частности, повышение пенсионного возраста.

В этом контексте становится более понятным и смысл претензий, выдвигаемых вице-премьером в адрес существующей электоральной практики и состава представительных органов власти. И резко негативная реакция «партии власти» на высказывания Кудрина свидетельствуют о том, что его «мессидж» был прочитан вполне однозначно: Алексея Леонидовича интересуют не «справедливые и честные» выборы как таковые, а именно те, которые нарушат сложившуюся монополию «Единой России». По всей видимости, Кудрин имеет основания подозревать, что единороссы могут не оказать всей необходимой поддержки его реформаторским замыслам – как в силу их традиционной хаотично-популистской позиции, так и в силу всем известной «сильной личной неприязни», имеющей место между Алексеем Кудриным и руководством этой партии.

Выдвигаются также версии, согласно которым подоплека высказываний Алексея Кудрина в Красноярске имеет не столь амбициозный характер. Здесь уместно обратить внимание на то, что одним из ключевых сюжетов в его речи стала критика прогноза социально-экономического развития России до 2030 года, недавно обнародованного Министерством экономического развития.

Подчиненные Эльвиры Набиуллиной разработали два сценария развития России в ближайшие 20 лет – инновационный и консервативный. Первый подразумевает увеличение финансирования тех отраслей экономики, которые должны обеспечить модернизацию страны, прежде всего образования и здравоохранения. При этом в ближайшие 15 лет ожидается дефицит бюджета на уровне двух-трех процентов ВВП. По мнению главы Минфина, такой прогноз «не имеет права на жизнь».

«Нам придется его существенно переделать, поскольку, по сути, это еще большая зависимость от нефти и большие риски для макроэкономики, чем были до кризиса, – отметил Кудрин. – Я не думаю, что нам нужно скатываться до этой модели».

По существу, сейчас можно наблюдать воспроизводство дискуссии, характерной для «семи тучных лет»: что делать с дополнительными нефтедоходами при условии сохранения высоких мировых цен на энергоносители? Минфин как идеолог «партии консерваторов» традиционно настаивает на накапливании средств в суверенных фондах. МЭР, который в правительстве представляет условную «партию роста», призывает использовать ресурсы государства для создания условий экономического развития страны. В декабре замминистра экономического развития Андрей Клепач заявил, что для стимулирования роста и развития нужно наращивать расходы. По словам замминистра, «чтобы хоть что-то серьезное сделать с образованием, здравоохранением, мы должны повысить расходы».

Сама по себе критика документов Минэкономразвития главным финансистом страны ничего принципиально нового в себе не несет. Постоянный конфликт интересов двух ведомств является вполне естественным явлением, поскольку одно из них обязано собирать деньги в бюджет, а второе нацелено их тратить. Однако в контексте грядущих выборов и очередной ротации ключевых фигур в руководстве страны этот спор приобретает более масштабные очертания.

Возможно, выступление Кудрина – это попытка застолбить за собой монополию на разработку экономического курса уже после президентских выборов. Борьба идет не только за какие-то аппаратные позиции. Борьба идет за право вырабатывать экономический курс, с которым власть пойдет на выборы и который с высокой степенью вероятности в дальнейшем будет реализоваться.

В том-то и дело, что предельно осторожная в формулировках и аккуратная либеральная речь Кудрина может быть использована как угодно: и в премьеры с ней можно пойти, и новый правый партийный проект возглавить, и просто получить пиар-поддержку во внутриправительственной войне за сокращение расходов, и даже поработать на либеральный ребрендинг нынешнего премьера, если тому он зачем-нибудь понадобился. Что же касается истерической реакции «партии власти» и штатных «охранителей», то ее трудно назвать иначе как саморазоблачительной.