Охлобыстин: о священниках мечтают многие женщины…

На интервью к актеру, сценаристу, режиссеру и священнику Ивану Охлобыстину записываются в очередь за несколько месяцев вперед. Все потому, что Иван Иванович очень занят. Каждый день он зубрит медицинские термины, чтобы потом блеснуть знаниями в сериале «Интерны», а потом мчится в офис придумывать новые модели телефонов. Ему еще хватает времени и со своими шестью детьми повозиться. На встречу Охлобыстин пришел в любимых желтых очках, черном свитере крупной вязки, с ног до головы увешанный серебряными браслетами и кольцами. С его увлечения ювелирными украшениями мы и начали наш разговор.

- Иван, у вас кольца почти на каждом пальце. Непривычно как-то видеть мужчину с таким обилием украшений…

– А я хочу еще больше! В перерывах между съемками делаю эскизы, рисую. Все эти кольца сделал я сам.
(На среднем пальце у Охлобыстина золотая печатка.)

Это золото, – объясняет Иван. – Здесь 17,7 грамма благородного металла. Именно столько золота в Риме отдавали за коня хозяйке. Женщина-крестьянка могла не уметь читать или писать, но она точно разбиралась в золоте. Можно считать, что это такой первый перстень тамплиеров. Еще мое любимое кольцо –  с черепом. На задней стороне написано, что испытал пророк Илья, когда встретился с Богом. Как в Писании сказано: «Сначала был ветер, но это не был Господь. Потом был огонь, но это не был Господь. После огня – веяние тихого ветра, и это был Господь».

(Смотрим следующее кольцо на большом пальце.)
Это банковский ключ. Ношу с собой, потому что снимать неохота. Зато удобно: не потеряешь. Он у меня такой странной формы, а на оборотной стороне – банковский код, который можно сканировать.

– Жене Оксане или детям делаете такие же украшения?

– Это моя трагедия. Они не любят всего этого. А я не могу их принуждать. Я – единственный в семье, кто с этими железяками чего-то делает. На Оксану я с трудом надел кольцо с якутским бриллиантом и еще венчальное кольцо подарил.

– Оксана равнодушна к побрякушкам?

– Абсолютно. Я уже все перепробовал, как только не уговаривал. Я объясняю: «Ты пойми, женщина должна носить золото. Это логика восточного мужчины». «Понимаю, – отвечает она мне. – Но не буду».

– Упрямая она у вас…

– Да не то слово! Тут мы с ней недавно помогали Игорю Сукачеву в программе «Достояние республики». Не то что помогали, а пели его песню «Месяц май». Я пытался изобразить что-то вроде цыганского танца. Хотя Оксанка и упрямилась. И ведь права оказалась. Такой срам! Было ощущение, что это танец пьяного канадского рыболова. Ну нет у меня таланта к танцам, грешен.

– Раз уж вы заговорили о грехах, то много ли их у вас?

– Первый мой самый большой грех – конформизм, а второй – человекоугодничество. Я могу раздать номера своих телефонов, а потом трубку не брать. Нет бы мне, как порядочному человеку, сказать: «Нет, завтра я не могу». А еще я – проказник (смеется). Это качество мне помогло жениться, детей сделать. Иногда я жалею, что не могу прожить жизнь продавца лакокрасочных материалов. Когда я молюсь или прошу что-нибудь у Бога, всегда говорю «Аз Вам хочешь». Чтобы Бог там разобрался сам, надо мне это или нет.

– Вы много лет были священником, но потом попросили Патриарха снять с вас сан. Когда собираетесь вернуться в лоно церкви?

– Не знаю, как получится. Но я очень этого хочу. Кто-то написал, что я снова стану священником, когда закончатся «Интерны», но это не так.

– Как вы думаете, почему многие женщины грезят о священниках и считают их сексуальными?

– Мне кажется, потому, что те для них запретный плод. Священники недоступны, и поэтому женщины мечтают о них. Это нормально. Хотя, наверное, обо мне мало кто из дам мечтал...

– Откуда такое недовольство собственной внешностью? Вы очень харизматичный мужчина!

– Быть недовольным собой свойственно любому нормальному, психически стабильному человеку. Сейчас мы общаемся с представителями нескольких мобильных сетей, разрабатываем стратегический план создания «Анимированных Фолловеров». То есть сделать маленькие мультяшки, чтобы люди могли живые аватарки ставить себе. С одной стороны, все эмоции смайликами не выразишь, с другой – времени общаться ни у кого нет, а хочется поболтать обо всем. И потом сбросить эти аватарки в Сеть, чтобы люди могли использовать их для общения в социальных сетях.

– У вас вообще много разных технических новинок?

– Ой, не знаю. На самом деле все телефоны у меня работающие. Я трепетно за ними слежу: заряжаю, чищу. Меня еще волнует фактор старения, то есть как быстро они приходят в негодность.

– Вы сегодня занимаетесь раскруткой одного известного производителя сотовых телефонов. В этой же компании вместе с вами работает Ксения Собчак. Вы с ней как-то пересекаетесь, общаетесь?

– Она мой работодатель, босс. Но мы редко видимся. Ксения не открывает дверь ко мне в кабинет «с ноги». Собчак – человек с характером. С первого нашего знакомства у нас не возникло симпатии друг к другу. Когда я еще лично ее не знал, она меня дико раздражала. Но Оксанка, мудрая девчонка, говорила мне: «Не обращай внимания на все ее выходки». Недавно я открыл для себя Ксюшу как литератора. Она отлично владеет словом. И если вздумает стать сценаристом, пусть позвонит мне, я быстро ее всему научу.

– Слушайте, вы актер, сценарист, еще успеваете ювелирным делом заниматься. Как вам все удается?

– Бальзак говорил, что настоящий писатель – это тот, кто думает о творчестве, даже когда спит.

К тому же у меня эта штука в ухе есть (Иван имеет в виду «хендс фри»), я кумекаю, разговариваю постоянно.

– У вас, наверное, жесткий график?

– О нормальном сне можно забыть. В 7.30 утра за мной заезжает водитель от студии Рамиль Азимыч, мы с ним коротко делимся взглядами на окружающий мир, сетуем по поводу терроризма, садимся в машину и едем в район Лефортово. Оттуда я возвращаюсь домой где-то в 23.30 ночи. Я вижу двоих-троих сонных детей и Оксанку на кухне.

– У вас режиссерское образование. Хотели бы встать по другую сторону камеры?

– Мне бы хотелось экранизировать книгу Федора Углова «Сердце хирурга». Была задумка сделать ремейк «Тайны двух океанов», но не нашли денег. Да и зачем становиться режиссером? Чтобы попасть на Каннский фестиваль? Так это просто. Я вам расскажу путь нормального российского кинематографиста. Снимаешь кино про страшных, пьющих, безжалостных русских. Французы нас не любят, и чем ты хуже снимешь, тем больше шансов, что ты попадешь в Канны и получишь там приз зрительских симпатий. Потом ты приезжаешь в Россию, тебя берут на «Первый канал», тебе дают возможность снять 12-серийный фильм, а потом уж как попрет. Вот эта карьера, о которой мечтают все, но не я.

– Иван, при таком сумасшедшем режиме удается проводить время с детьми?

– В семье я  волк-падальщик, то есть зарабатываю, где могу. А Оксана занята домом. Раньше красивые иконы рисовала, их даже хотели взять на выставку, а она постеснялась отдавать. Но сейчас она забросила иконопись. Учит уроки с девчатами.

– Вы помогаете жене? Домашнее задание у своих чад проверяете?

– Несколько раз пытался помочь с уроками – опозорился. По-моему, учебник истории создан специально для того, чтобы наши дети не знали историю. Он самый, блин, скучный. Мне приходится самому в красках описывать, как Гитлер покончил с собой в подвалах Рейхстага.

– Кто из ваших детей хочет стать артистом?

– К сожалению, многие. Я всячески этому препятствую. Больше всего актрисой хочет стать старшая, Анфиса. Оно и понятно: у нее же крестный – Михаил Ефремов. Она его обожает, у нее в комнате на стене висит его портрет. У Анфисы черный пояс по айкидо, поэтому, если кто-то просто косо посмотрит на Михаила Олеговича, ему не поздоровится. Вторая, Дуня, я же вижу, тоже в актрисы метит. Но она пока об этом молчок. Скажет нам с мамой обо всем в последний момент, просто поставит перед фактом, и мы не сможем ничего сделать. Вася оказался сведущим в точных науках мальчиком.

– Подумываете о пополнении семейства?

– О седьмом номере? Ну, надо же поехать куда-нибудь. На фьорды, например. Следующий наш ребенок будет мечтателем.

– Есть ли у вас какие-то предпочтения в еде? Говорят, вы славитесь своими макаронами с мясным соусом…

– Я уже давно их не делал. Когда прихожу домой, мы с дочкой Варей нарезаем сыр кусочками, кладем на тарелку и ставим в микроволновку на 30 секунд. Он получается такой растекшийся, мы берем вилки и начинаем его трескать. Хлеб взять мы ленимся. Варя говорит, что от хлеба может быть целлюлит. А Варя – девочка и все знает по этому поводу. Еще самое изуверское блюдо – это котлеты из куриных сердечек. Я специально купил большую мясорубку, чтобы через нее пропускать сердца. Получаются крупные котлеты, очень вкусные. Этому блюду меня научил повар магазина в Тушино, а он свое дело знал.

– Жена Оксана часто вас балует какими-нибудь разносолами?

– Я ее прошу ничем меня не баловать. Потому что тогда и я должен буду ее чем-то побаловать. Я непривередлив. Самая вкусная еда – это когда на голодуху съесть белый хлеб с мякишем и запить водой. Нет ничего вкуснее воды и хлеба. Это старая истина.

– Вы сказали, что ваш седьмой ребенок будет мечтателем. А о чем мечтает Иван Охлобыстин?

– Я  реалист. Мне очень нравится, что со мной сейчас происходит. Я  ортодоксальный позитивист. Стараюсь во всем по возможности  найти свои плюсы. Даже в дорожной пробке. Можно терять нервные клетки, а можно слушать аудиокнигу.

– Я тоже стараюсь не унывать, но когда слушаешь о конце света, который нам предсказывают в 2012 году, оптимизм как-то сходит на нет…

– Да чушь собачья! Мы ведь живем в ХХI веке. А если рассуждать логически, то «никто не знает сроков, кроме Отца моего», – говорит Христос. Что-то угадывать, рассчитывать, когда наступит конец света, это глупо.

– Многие думают, что в ХХI веке появится новая религия, которая объединит в себе христианство, буддизм и ислам…

– Во-первых, я не думаю, что можно говорить о некой всеобщей религии. Скорее всего традиционные религиозные институты останутся. Просто возникнет некая философская платформа, которая почерпнет самое позитивное и конструктивное из этих трех религий. И будет новое мощное философское течение не религиозного толка, а общественного. Для себя я его называю кибергуманизмом.

– Сегодня вы просто нарасхват. Задумываетесь ли вы о том, чем будете заниматься в дальнейшем?

– Я с одинаковым удовольствием занимаюсь всем. Стараюсь делать то, что мне нравится. Какая-то деятельность уходит на второй план. Куда же без этого… Меня очень тяготит, что в силу загруженности я очень мало пишу и теряю навыки. Как пианисту надо каждое утро играть гаммы, так и сценаристу надо все время писать. Я знал, что в этом возрасте (Ивану 44 года) буду жить энергично, но не думал, что настолько.