Демографический фактор Курильской проблемы

Южные Курилы остаются самой привлекательной частью Сахалинской области: с наиболее мягким для этих северных широт климатом, расположенной ближе всего к развивающимся мировым коммуникациям. В перспективе этот уголок «Средиземного моря будущего» обязательно станет густонаселённым и процветающим. Поэтому вопрос о том, кто будет владеть им в эту «пору прекрасную», уже сейчас имеет не столько идеологический или пропагандистский, сколько экономический и геополитический смысл.

Аналитический гений Дмитрия Ивановича Менделеева позволял не только предсказывать атомную массу неоткрытых элементов и вычислять оптимальную крепость спиртовых растворов. В своих «Заветных мыслях» великий русский учёный уделил важное место расчётам демографического давления, которое могут оказывать на Россию сопредельные страны. Логика Менделеева ясна и натуралистична: плотность населения на просторах Отечества намного ниже, чем у наших соседей — потому они (буквально в силу элементарных кинетических законов!) должны стремиться занять нашу территорию. Совсем как газ, укупоренный в баллонах под большим давлением, стремится при малейшей возможности проникнуть в более разреженное пространство.

Очевидно, что курильские претензии Японии также подпитываются этим давлением. Кроме разнообразных правовых и исторических соображений, кроме уязвлённой самурайской гордости, кроме корыстных экономических интересов, посягать на «Северные территории» требует демография. Япония представляет собой одну из самых густонаселённых стран мира — на её усреднённый квадратный километр приходится свыше 300 человек. Эта людская масса, плотно укупоренная в тесном объёме, остро нуждается в расширении своего жизненного пространства. А относительно «разреженные ёмкости» есть только на севере. Для сравнения — плотность населения в близлежащей Сахалинской области (частью которой являются и Курилы) едва превышает 6 человек на квадратный километр. Коэффициент демографического давления по Менделееву равен пятидесяти!

Резонно задуматься: почему же японцы, создав развитую и многолюдную цивилизацию в непосредственной близости от Курил, за шестнадцать веков своей государственности не удосужились колонизировать острова? Почему они обратили свои взоры к этой вулканической гряде только с появлением русских первопроходцев, хотя русских отделяла от Курильских островов дорога в десять раз более длинная и в сотню раз более неудобная?

Дело в том, что человеческие миграции, в отличие от перемещения молекул в идеальном физическом пространстве, сильно зависят от природных ландшафтов. Чем суровее климат, тем скуднее биологическая продуктивность земли и выше потенциальные энергозатраты, тем менее рентабельна хозяйственная деятельность в регионе, тем менее привлекателен он для людей. Яркую иллюстрацию такой закономерности представляет сама Япония, вытянувшаяся с благодатного субтропического юга на холодный север. Плотность населения на острове Хонсю, чьи густонаселённые бухты повернуты в сторону тёплых морей, в восемь раз превышает плотность населения на северном острове Хоккайдо. Собственно, сама колонизация Хоккайдо была в общих чертах завершена японцами только к началу ХХ века, после чего и встал в полный рост вопрос дальнейшего расширения.

С точки зрения преимущественно аграрных обществ (к числу которых до начала ХХ века продолжали принадлежать и Япония, и Россия) экономическая деятельность на Сахалине и Курилах была малопродуктивной, поэтому земледельческое население туда не стремилось. Заселение этих территорий на первом этапе проходило в принудительном порядке: накануне русско-японской войны более половины русского населения Сахалина составляли каторжане и ссыльные, а накануне Пирл-Харбора почти половину населения японской части Сахалина и Курил (150 тысяч человек) составляли корейские «норд-арбайтеры», вывезенные на принудительные работы из страны утренней свежести. Сразу после 1945 года все японцы и большая часть корейцев были отправлены на историческую Родину, а на смену им всего за четыре года

(1945-49) прибыло 400 тысяч советских граждан. Хотя узники ГУЛага составляли в их числе незначительное меньшинство, основная масса поселенцев направлялась на отвоёванные острова под организационным нажимом.

ХХ век внёс свои коррективы в законы экономической географии. Северные регионы, где прежде могли прокормиться только редкие охотники и рыболовы, стали привлекательны как источники минерального сырья.

Появились экономические стимулы их очагового освоения. Поэтому в послесталинское время, несмотря на свёртывание «добровольно-принудительных» мер колонизации, население Сахалинской области (вместе с Курилами) продолжало расти. В 1989 году оно достигло своего исторического максимума — 710 тысяч человек. Важно отметить, что население нашего Дальнего Востока в пятидесятые-восьмидесятые годы росло опережающими темпами по сравнению с населением соседних японских островов.

Постиндустриальная эра ещё больше раздвинула эффективный ареал человеческой деятельности. Экономика всё меньше зависит от климата. Энергосберегающие технологии позволяют увеличивать рентабельность заводов в северных широтах; а непроизводственная сфера, где теперь сосредоточено большинство занятых, подвержена влиянию суровых зим в ещё меньшей степени. Поэтому сегодня японцы, скученные на тесной и экологически перегруженной территории Хонсю, получили новые стимулы к экономической экспансии на север. Интенсивное освоение Курил становится заметно более привлекательным, чем в аграрном 1905-м или индустриальном 1945-м году.

Как на грех, именно в это время с нашей стороны границы разразился настоящий хозяйственно-популяционный кризис. Преимущества, которые открывает перед Курилами и Сахалином переход к постиндустриальному обществу, не были реализованы. Заложенная в советский период промышленность Дальнего Востока не выдержала реформ, а для создания постиндустриального уклада не оказалось достаточно развитой инфраструктуры. В итоге население островов стремительно убывает. К 2010 году в Сахалинской области осталось всего 510 тысяч человек, рассредоточенных на площади в 87 тысяч квадратных километров.

Это оголение российского дальневосточного побережья тем более печально и противоестественно, чем заметнее центр мировых процессов смещается с Запада на Восток. Если в ХIХ-ХХ веках роль «Средиземного моря» человеческой Ойкумены играл Атлантический океан, то в ХХI веке эта роль, безусловно, перейдёт к океану Тихому. Уже сейчас в его бассейне производится треть мирового ВВП, и удельный вес тихоокеанских стран в глобальной экономике непрерывно растёт. Подчеркнём, что следуя за этой тенденцией, Соединённые Штаты разворачиваются «фасадом» от своего атлантического побережья к тихоокеанскому. Примером такого поворота служит феноменальный рост населения Калифорнии. (Со времени окончания Второй мировой войны число жителей этого тихоокеанского штата увеличилось более чем вчетверо, с 9 до 37 миллионов человек, и его темпы роста более чем в два раза опережают темпы роста населения США в целом).

Все эти факторы служат дополнительным соблазном для Японии. В этой ситуации России необходимо заново отстраивать свой дальневосточный «флигель», волею судеб оказавшийся рядом со столбовой экономической дорогой планеты.

Так же, как в советское время здесь строились промышленные города, так сегодня необходимо возводить урбанизированные центры постиндустриальной эпохи. Кроме традиционной переработки местных рыбных, древесных и минеральных ресурсов, такие центры должны обеспечивать финансовое, научное и культурное присутствие России в тихоокеанском бассейне. Конечно, обеспечить такой процесс рыночным «самотёком» невозможно — слишком крупные и долгосрочные инвестиции необходимы. В основе третьей волны колонизации должна лежать государственная стратегия.

Есть ещё одна интересная тема для размышления, связанная с «курильским вопросом». На крайнем восточном рубеже страны мы имеем территорию с угрожающим демографическим вакуумом, а на юго-западной окраине — с угрожающим перенаселением. Не могло бы государство предложить кавказской молодёжи трудоустройство на новостройках Дальнего востока? При разумной постановке дела можно распутать целый узел проблем в обоих регионах, а заодно ослабить межэтническое напряжение в Москве.

Пока же Южные Курилы остаются самой привлекательной частью Сахалинской области: с наиболее мягким для этих северных широт климатом, расположенной ближе всего к развивающимся мировым коммуникациям. В перспективе этот уголок «Средиземного моря будущего» обязательно станет густонаселённым и процветающим.Поэтому вопрос о том, кто будет владеть им в эту «пору прекрасную», уже сейчас имеет не столько идеологический или пропагандистский, сколько экономический и геополитический смысл.