Антикитайская полемика с Японией

Российско-японская полемика по поводу Курильских островов, обострившаяся еще осенью прошлого года, на минувшей неделе обогатилась новыми подробностями и острыми комментариями, побуждающими экспертно-аналитическое сообщество всерьез задуматься о причинах и мотивах подобного обострения, как в отношении российской, так и японской сторон.

Напомним, последние несколько лет между Москвой и Токио велись вялотекущие переговоры по вопросу спорных территорий. Стороны пытались найти компромисс. Например, Россия предлагала совместно управлять островами. Однако японцы отвергли это. Потом предложение поступило со стороны Токио: передать им сначала два острова, а через несколько лет отдать остальные. Но на это уже не согласилась пойти Москва. После нынешнего кризиса поиски компромисса могут вообще быть заморожены.

Отношения между Москвой и Токио серьезно обострились после того, как Кремль в сентябре 2010 года объявил о планах президента Дмитрия Медведева посетить Кунашир – ближайший к Японии остров Курильской гряды. В Японии предстоящий визит президента вызвал незамедлительную и крайне резкую реакцию. Ведь ранее ни один глава российского (и советского) государства не посещал спорные территории с официальным визитом. После того как 1 ноября 2010 года Медведев все же посетил остров Кунашир, с заявлениями протеста выступили как официальный Токио, так и руководители всех представленных в парламенте политических партий Японии. «Это ранит чувства японского народа», – заявил руководитель МИДа Японии Сэйдзи Маэхара. Токио отозвал из Москвы своего посла, а российского вызвали на разговор в японский МИД.

В ответ на высказывания премьера Японии, прозвучавшие во время ежегодного съезда за возвращение «северных территорий», Москва заявила, что суверенитет РФ в отношении Курил не подлежит пересмотру, а президент России будет совершать рабочие поездки по российским регионам независимо от реакции Токио. «Это наша земля, и российский президент посещает российскую землю», – обозначил позицию Москвы министр иностранных дел Сергей Лавров.

Эксперты-международники обратили при этом внимание на тот факт, что этим заявлением Москва – впервые за многие десятилетия существования территориального спора с Японией по поводу Южных Курил – по сути опровергла спорный статус этих территорий. Статус, который российская дипломатия всегда – с момента подписания в 1956 году Совместной декларации, положившей конец состоянию войны между двумя странами, – формально признавала, будь то во времена президентства Путина, Ельцина или последних советских лидеров.

Вслед за этим высокопоставленные российские чиновники и политики начали проявлять к Южным Курилам такой интерес, как если бы острова вдруг решили включить в список объектов Олимпиады-2014 или ЧМ-2018.

13 декабря первый вице-премьер Игорь Шувалов посетил Кунашир и Итуруп. Он подчеркнул, что делает это по поручению президента России Дмитрия Медведева. Замминистра иностранных дел Японии Кэнитиро Сасаэ выразил сожаление в связи с визитом первого вице-премьера России.

В первых числах февраля регион посетил министр регионального развития РФ Виктор Басаргин, чтобы ознакомиться с реализацией Федеральной целевой программы социально-экономического развития Курильских островов, рассчитанной на восьмилетний период (2007–2015). В ходе рабочей поездки делегация Басаргина, в которую вошли представители Росрыболовства, Минтранса, Минэкономразвития, Минэнерго, Минздравсоцразвития и Минфина, посетила города Курильск и Южно-Курильск, где изучила ход строительства жилых домов, объектов транспортной инфраструктуры и ресурсоснабжения. В те же дни острова посетил министр обороны РФ: Анатолий Сердюков побывал на Итурупе и Кунашире, а также облетел на вертолете остров Шикотан.

Вопросы развития Сахалина и Курильских островов обсуждались 5 февраля в Кремле, на встрече президента Медведева с постоянными членами Совета безопасности. Позже на специальном совещании в Кремле Медведев дал указание министру обороны о наращивании сил на спорных Курильских островах, еще раз подчеркнув, что они являются частью «стратегического региона», а также «неотъемлемой частью Российской Федерации». Информационные агентства со ссылкой на источники в Министерстве обороны сообщили о планах создания военного аэродрома и о развертывании боевой авиации на Итурупе, являющемся самым крупным из четырех островов. Также упоминаются возможности размещения на островах комплекса ПВО С-400 и базирования в регионе вертолетоносцев «Мистраль», приобретаемых во Франции.

Мотивы неожиданной активности Москвы на дальневосточных рубежах пытался прояснить во время состоявшегося на днях визита в Москву министр иностранных дел Японии Сэйдзи Маэхара, который провел встречи с главой МИД РФ Лавровым и министром промышленности и торговли Виктором Христенко. Позиции Москвы и Токио по территориальной проблеме не сблизились и остаются параллельными, заявил после переговоров в российской столице глава МИД Японии.

Визит главы МИД Японии оставил после себя больше вопросов, чем ответов. В самом деле, после тех заявлений – очень жестких, на грани дипломатической бестактности, которые сделал японский премьер-министр Кан, вообще говоря, не очень понятно, зачем проводить визит министра иностранных дел, который явно ни к чему не приведет. Тогда уже было бы логично этот визит отменить, чтобы продемонстрировать всю степень негодования японской стороны.

Эксперты обращают внимание и на то обстоятельство, что нынешний виток обострения российско-японских отношений совпал с ужесточением российской внешней политики и по другим направлениям. В частности, было твердо заявлено, что Москва не будет вести переговоры по тактическому ядерному оружию. То есть сама возможность таких переговоров была обставлена таким количеством условий, что рассчитывать на переговоры не приходится. Между тем для Европы и США это очень важная проблема, воспринимаемая в качестве краеугольного камня продолжения курса на «перезагрузку» отношений России с Западом. Кроме того, Сергей Лавров подтвердил еще раз, выступая в Мюнхене: европейцы, НАТО и Соединенные Штаты стоят перед дилеммой – они должны либо принять российские условия «евро-ПРО», либо готовиться к новым неприятностям.

В этой связи наблюдателями выдвигаются различные версии, указывающие на возможные причины и мотивы наблюдаемого ужесточения внешнеполитического курса Кремля. Первая версия указывает на стремление Дмитрия Медведева или его окружения занять более самостоятельную позицию на старте решающего цикла внутриполитической активности, пытаясь привлечь симпатии некоторых консервативных кругов в российской элите, военно-промышленном комплексе и вооруженных силах, обоснованно ожидающих в предвыборный год новых бюджетных ассигнований. Они, конечно, растут, но по сравнению с аппетитами этих групп интересов недостаточно быстро.

С другой стороны, нефтегазовые госкорпорации и связанные с ними политические кланы не заинтересованы в том, чтобы доходы от их бизнеса перекачивались в военную сферу. По понятным причинам не входит в их интересы и охлаждение отношений между Москвой и Токио. Впрочем, пока что нынешняя череда скандальных заявлений и демаршей с обеих сторон, кажется, не повлияла на планы энергетического сотрудничества двух стран: не далее как в январе этого года «Газпром» анонсировал заключение договора о строительстве совместного с японскими партнерами предприятия по производству сжиженного газа близ Владивостока.

В пользу данной версии может свидетельствовать то обстоятельство, что с большинством нынешних задиристых заявлений по вопросам внешней политики, в том числе по вопросу спорных Курильских островов, выступает Дмитрий Медведев. Владимир Путин, в свою очередь, хранит молчание на эту тему, что едва ли можно объяснить только формальным разграничением полномочий внутри правящего тандема. Ведь прежде глава правительства обычно не демонстрировал заметной неловкости, комментируя значимые аспекты внешнеполитического курса страны, определяемого президентом. Между тем, казалось бы, повод для комментариев со стороны премьера более чем весомый: работа, которую проводила команда премьера Путина весь прошлый год по части восстановления контактов между российскими и японскими компаниями – в частности, по ядерному сотрудничеству и так далее, – в значительной степени оказалась обесценена нынешним обострением отношений между двумя странами.

Можно вспомнить и то, что в свое время, в начале своего первого президентского срока, Путин достаточно легко отмежевался от задиристых внешнеполитических заявлений, которые были сделаны Евгением Примаковым и людьми его круга. Ничто не мешает ему и на этот раз, с учетом возможных претензий на президентский пост, занять простую и выгодную позицию: «Ведь это же не я выступал с такими заявлениями, это мой предшественник, господин Медведев. А у меня были совершенно другие взгляды, но я не имел возможности воздействовать на внешнюю политику, я занимался экономическими проблемами как премьер-министр. А вот теперь я готов обсуждать новации в отношениях с Западом на совершенно новой основе». В самом деле, идти на новый президентский срок в образе «злого полицейского», с точки зрения внешнеполитического контекста, явно не самая выигрышная позиция для Путина.

Разумеется, сказанное само по себе отнюдь не исключает и той версии событий, согласно которой Медведев просто озвучивает те установки, которые выработаны, возможно, с его участием, но отражают общую точку зрения российской элиты, а она по каким-то соображениям решила, что сегодня пора показать потенциал своей «жесткой силы».

В этой связи остается открытым вопрос о том, кому на самом деле адресованы жесткие заявления Москвы, как будто в насмешку над исторической памятью японцев пообещавшей превратить Южные Курилы в некое подобие «непотопляемого авианосца».

В военном плане контроль за проливами между островами позволяет нашему флоту беспрепятственно выходить в мировой океан и является ключевым элементом обеспечения российских стратегических интересов в тихоокеанском регионе – данное положение уже на протяжении десятилетий остается одним из основных аргументов в дискуссиях на тему будущего спорных территорий. Очевидно также и то, что, учитывая прогрессирующую деградацию военного потенциала страны на Дальнем Востоке в целом, о возможностях стратегического контроля в регионе, включая проливы, можно рассуждать лишь сугубо теоретически. В этом смысле заявленные планы значительного наращивания стратегических и оперативно-тактических возможностей вооруженных сил в регионе представляются вполне актуальными и давно назревшими.

Вместе с тем утверждать, что реальную угрозу российскому Дальнему Востоку в целом и Южным Курилам в частности представляют Силы самообороны Японии, было бы по меньшей мере наивно. И дело даже не в том, что «окончательное решение проблемы Южных Курил» гарантированно закрывается одним дивизионом «Тополей», что прекрасно понимают как в Москве, так и в Токио.

Япония не только не строит планов наращивания военной силы на границе с Россией, на самом деле она планирует ее сокращение. Обращает на себя внимание то любопытное обстоятельство, что в самый разгар нынешнего обострения российско-японских отношений Япония принимает новую стратегию в области обороны на следующее десятилетие, которая была утверждена правительством в декабре прошлого года. Токио планирует уменьшить количество военной техники и число армейских подразделений, находящихся в самой северной префектуре Хоккайдо, выходящей прямо на Россию, – в первую очередь численность личного состава сухопутных сил самообороны Японии. Согласно новой политике Япония намерена усилить меры безопасности вокруг островов Рюкю в префектуре Окинава на юге страны, а также в Восточно-Китайском море возле Китая и Тайваня. Очевидно, что этот шаг направлен на противодействие растущей военно-морской мощи Китая.

Рост экономической и военной мощи Китая объективно меняет соотношение сил в АТР. Одновременно с Японией изменения в свои военные планы так или иначе вносят все соседи Поднебесной. Южная Корея встревожена той поддержкой, которую Китай продолжает оказывать Северной Корее. Она опасается, что рост китайской военной мощи ограничит возможности США по осуществлению военного вмешательства в случае начала войны на Корейском полуострове. В 2006 году Южная Корея приступила к осуществлению 15-летней программы военной модернизации, стоимость которой может составить около 550 миллиардов долларов. При этом около трети указанной суммы планируется потратить на закупки вооружений. Речь идет о закупке подводных лодок, эсминцев, истребителей F-15, а возможно также, F-35.

Индия ускоренными темпами наращивает свои военно-морские силы. Импорт вооружений активизировали Вьетнам и Малайзия. Крошечный город-государство Сингапур сегодня становится одним из 10 мировых лидеров в области импорта вооружений. Австралия в течение 20 предстоящих лет намерена потратить 279 миллиардов долларов на новые подводные лодки, эсминцы и истребители. По данным компании AMI International, которая занимается исследованиями рынка в интересах правительств и кораблестроительных фирм, азиатские страны в следующие 20 лет планируют закупить 111 подводных лодок.

В совокупности все эти усилия представляют собой процесс одновременного наращивания вооружений в азиатско-тихоокеанском регионе, осуществляемый в таких масштабах и такими темпами, которые являются беспрецедентными со времен гонки вооружений в холодной войне между Америкой и Советским Союзом. Это наращивание происходит в момент, когда мировой баланс военных сил меняется в паре с экономическим балансом. Китай начинает создавать вооруженные силы, соответствующие его мощной экономике.

По данным правительственных докладов, если в 2001 году общая сумма военных расходов КНР составляла 17 миллиардов долларов, то в 2010-м она выросла до 78 миллиардов, при этом в указанную сумму не входит импорт вооружений. Согласно оценкам Министерства обороны США, общая сумма всех военных расходов Китая в 2009 году составила 150 миллиардов долларов.

К слову, в Вашингтоне на днях был представлен очередной документ «Национальная военная стратегия», в котором говорится, что «стратегические приоритеты и интересы» США все больше сдвигаются в сторону азиатско-тихоокеанского региона. В этом документе Пентагона по вопросам стратегии говорится, что Соединенные Штаты намерены «выделять новые ресурсы и уделять повышенное внимание» Южной и Юго-Восточной Азии.

Все возрастающее беспокойство у стран региона вызывает потенциальный рост китайского влияния на ключевых путях судоходства. Пекин финансирует строительство и сам строит порты в Пакистане, Шри-Ланке и Бангладеш. Аналитики называют это китайской стратегией «жемчужной нити» в мировых океанах. В частности, цель этой стратегии состоит в том, чтобы обезопасить морские пути доставки в Китай энергоресурсов и минерального сырья, установив военный контроль над стратегически значимыми проливами. Акватория Южных Курильских островов по всем признакам относится к числу таких стратегически значимых районов. С учетом сказанного, наращивание военного потенциала России в регионе становится безальтернативным приоритетом.

Таким образом, взаимоотношениям между Москвой и Токио, в том числе на их нынешнем остром этапе, едва ли можно дать адекватную оценку, не учитывая фактор Китая. Расширение его экономических и политических возможностей, в том числе в регионах Азии и Тихого океана, сегодня с опаской воспринимается как Москвой, так и Токио. И, по сути, Россия и Япония, несмотря на сохраняющиеся определенные трудности, являются не столько конкурентами и соперниками, сколько потенциальными партнерами.

А громкий дипломатический скандал между Москвой и Токио, возникший буквально на пустом месте в связи с чередой взаимных откровенно провокационных действий и заявлений российской и японской сторон, – в свою очередь, оказывается удобным прикрытием для обоюдного наращивания военного потенциала в неспокойном регионе, стратегическое значение которого в последние годы стремительно нарастает. И одновременно инструментом решения определенных внутриполитических задач как для премьера Наото Кана, так и для президента Дмитрия Медведева.

В этом контексте вполне логичным представляется и то обстоятельство, что инициативу в наращивании российского военного присутствия на Дальнем Востоке взял на себя президент Медведев. Идею неизбежности российско-китайского конфликта в долгосрочной перспективе уже не первый год культивируют стратеги в Вашингтоне, которые имели возможность неоднократно и в самых различных формах донести эту мысль до российского президента в рамках активизировавшихся контактов по линии Россия – США и Россия – НАТО.

Потенциальным конфликтом с РФ американцы спекулировали в том числе в декабре 2009 года, когда дипломаты США, включая госсекретаря страны Хиллари Клинтон, вели переговоры с Китаем о возрождении биполярного мира. По замыслу Вашингтона, КНР должна была занять место СССР и разделить с Соединенными Штатами мир на сферы влияния. Одним из аргументов США в пользу этой идеи был именно потенциальный конфликт между Китаем и Россией. «Пекин продолжает рассматривать Москву как самого надежного международного партнера, однако полагает, что долгосрочные интересы России не до конца совпадают с китайскими», – убеждают все заинтересованные стороны авторы опубликованного Пентагоном в прошлом году доклада «Военное и оборонное развитие Китайской Народной Республики-2010».

Что касается внутриполитических аспектов поведения японского правительства, то по большому счету оно мало чем рискует в сложившейся ситуации. Правящей Демократической партии Японии не хватает опыта и дипломатической стратегии: она пришла к власти лишь около года назад. С тех пор ей пришлось поступиться обещаниями, данными в ходе предвыборной кампании. У партии не было времени выработать эффективную дипломатическую стратегию. По имеющимся оценкам, скорее всего, кабинет Наото Кана долго не продержится: либо сменится в очередной раз премьер в рамках той же партии, либо, может быть, вернется Либерально-демократическая партия, которая управляла Японией бессменно до 2009 года. Тогда можно ожидать, что ситуация нормализуется, то есть вернется к тому спокойному тупику, в котором она пребывала все последние десятилетия. Если говорить о перспективах какого-то более фундаментального разрешения российско-японского территориального спора – похоже, что на двустороннем уровне оно просто невозможно. И для Японии, и для России это стало вопросом иррациональным, вопросом национального престижа. Но если ситуация в Азии в целом будет меняться – а она будет меняться в ближайшие годы в связи с усилением Китая и переформатированием всего стратегического ландшафта, – то может наступить понимание и в Токио, и в Москве: ситуация для обеих стран настолько сложная, что им надо как-то менять систему приоритетов; что есть стратегические вопросы, которые важнее, чем бесконечный спор об островах. Возможно, тогда стороны смогут посмотреть на эту тему под другим углом зрения.