Лысая Снежная Королева, или история одного Нового года

- А помнишь, как ты с бабушкой к нам на Новый год приехала? - спросила я маму. Тяжёлый был год. Мамин отдел лишили премии, потому что проиграли дело. Пришлось брать сверхурочные.

Уволилась подруга, которая работала в столе заказов и доставала колбасу, конфеты и чай. А с новой отношения как-то сразу не заладились. Билет тоже еле достала, только до Минвод, а оттуда на автобусе и машине. Мама сидела у товароведа в «Детском мире» и кивала головой. Товаровед рассказывала про мужа-гада и его имущество, на которое она сильно рассчитывала в случае развода.

- Ну, Олечка, я на тебя не знаю прям как надеюсь. Пойдём, покажу тебе нашу новинку.

Товаровед отвела её в отдел и поставила на прилавок механическую куклу, которая пела «Во поле берёзка стояла», махала платочком и покачивалась из стороны в сторону, как будто танцевала.

- Бери, не пожалеешь. Партия маленькая. Больше не будет, - сказала товаровед.

Тридцатого декабря маму вызвал к себе начальник и объявил о новогоднем подарке: всем вернули премию, но в следующий раз полетят головы...

- Слушай, чем пахнет так? - спросил маму сосед в самолёте.

- Колбасой, наверное, - ответила она.

- Хорошо пахнет, да! Продай одну штуку. Детям привезу. Никогда не видели, - попросил он.

- Не могу, матери везу, - ответила она.

- А, матери, тогда ладно...

- Вот, возьми детям пакет ирисок, денег не надо, подарок на Новый год, - сказала мама.

Она верит в знаки судьбы. Если кто-то попросил у неё колбасу - значит, это не просто так. Значит, надо хоть что-то отдать.

- Слушай, спасибо тебе, сестра, - обрадовался мужчина, - московские, вот они удивятся. А как их есть? Грызть надо или что?

Мама улыбнулась.

- Слушай, сестра, тебе куда надо-то? Ты скажи, меня брат встретит, я тебя отвезу, куда скажешь. Ты вроде наша, я не пойму?!

- Ваша, ваша, мне ещё далеко.

- Ой, что значит далеко? Не дальше, чем в Москву! Обижаешь. У брата «Волга»!

Этот случайный попутчик за пакет ирисок довёз маму до самого бабушкиного дома.

Мама с сумками ввалилась в дверь. В доме никого не было. В сарае тоже. Мы с дедом были у бабушки в редакции, где отмечали праздник с бабушкиным трудовым коллективом.

Мама накрыла на стол. Положила приборы, расставила посуду, разложила московские угощения, нарядилась и села нас ждать.

- Бабушка, у нас свет горит, - сказала я, когда мы шли из редакции.

- Забыли выключить, наверное, - ответила бабушка.

Мы зашли в дом, и я закричала. От ужаса и восторга. За сверкающим столом сидела женщина с фиолетовыми волосами, с серебряной короной на голове, в серебряных брюках, обмотанная чем-то блестящим. Вслед за мной закричала бабушка. Дед начал материться.

- Бабушка, кто это? - кричала я.

- Тьфу, Ольга, твою мать, насмерть перепугаешь, - перестала орать бабушка, - ты что тут делаешь?

- К вам на Новый год приехала! Целый день готовлю, убираю, а где вы ходите? Небось, в редакции уже отметили? Манечка, доченька, иди сюда, смотри, что я тебе привезла.

- Не пойду, - сказала я шёпотом.

- Что? - переспросила мама.

- Ты не моя мама, ты Снежная королева. Злая. Ты меня заберёшь с собой и заморозишь.
Мама умоляюще посмотрела на бабушку.

- Манечка, это твоя мама, - сказала мне бабушка, - просто она у тебя с придурью, поэтому и выглядит так. Не может без своих фокусов.

- Манечка, ну, какая я Снежная королева? Я твоя мама.

- А почему ты в короне и фиолетовая? - спросила я.

- Потому что краску для волос передержали, и вот что получилось. А корона тут лысину прикрывает. Ну, не лысину, а плешь. Волосы выпадают.

Я опять закричала.

- Что? Что ты орёшь? - не выдержала мама, которая чуть не плакала.

- Лысая Снежная королева! А-а-а! - кричала я. - Бабушка, миленькая, не отдавай меня ей, пожалуйста. Она хочет меня забрать!

- Манечка, перестань, - пытала успокоить меня моментально протрезвевшая бабушка. Она отрывала мои руки от своего платья, за которое я цеплялась.

- У неё штаны и на шее что-то! - орала я, из последних сил цепляясь за бабушкины ноги.

- Это мишура, обычная мишура! Вот, смотри, сняла, держи, потрогай! Господи, что ж это такое? - мама совала мне в руки мишуру, которую я никогда раньше не видела. - Мама, она что, брюк никогда не видела? Я сюда еле доехала, а вы орёте! Что ж, б..., за жизнь такая?

Дед при этой сцене не присутствовал. Он, когда начались крики, тихо ушёл на зимнюю кухню, где стоял самогонный аппарат. Видимо, нужно было срочно снять пробу и проверить шланги.

- Манечка, смотри, кого я тебе привезла, - у мамы дрожал голос и руки.

Я выглянула из-за бабушкиной спины, потому что мама зашуршала пакетом и коробкой.

Она поставила на стол куклу - в русском сарафане, с кокошником на голове. Красивую настоящую куклу. Я медленно начала подходить к столу. Тут мама протянула руку к кукле, и та вдруг начала петь, танцевать и махать платочком.

- А-а-а-а-а! - заорала я, прячась за спину бабушки. - Она волшебница, точно Снежная королева! Она из людей кукол делает!

И тут я сделала то, чего даже бабушка не ожидала. Я подскочила к печке, схватила совок, набрала лежащие в углу угли и бросила в маму. Видимо, я решила, что холодного угля Снежные королевы тоже боятся.

Серебряная мама стала чёрная.

- Ну вы, б..., даёте, - сказала мама, села за стол и заплакала. Сняла с себя корону, мишуру, стёрла с губ помаду. Потом открыла бутылку шампанского, налила, положила на тарелку салат и стала есть.

Через полчаса я уже сидела у мамы на коленях, без конца заводила куклу и наворачивала колбасу с конфетами. Бабушка пила привезённую мамой любимую лимонную водку и занюхивала её чаем со слоном. Мама начала улыбаться.

Без двадцати двенадцать на пороге появились соседи: муж с женой, две дочери, сын, невестка и племянник. Жена поставила на стол традиционных три пирога. Мама по московской привычке сидела так, как сидела. Сосед посмотрел на неё как на чумную или больную. Я вытаращила глаза и открыла рот. Мама, решив, что я опять начну орать, встала и, тяжело выдохнув, пошла ставить тарелки и подавать еду. Вернулся с зимней кухни дед, который, судя по виду, остался доволен произведённым продуктом.

Все послушали поздравления, бой курантов, выпили. Бабушка запела песню, которую всегда пела, когда выпивала: «Мы красные кавалеристы, и про нас...» Куплет не допела. Ушла спать. Дед допел: «Про то, как ночи ясные, про то, как дни ненастные...» - и тоже уснул прямо на стуле. Соседи поднялись, раскланялись и ушли. Я ещё раньше, схватив куклу, убежала к другим соседям, где жила моя подружка, и мы бегали по домам и колядовали.

Был час ночи. Мама сидела одна за столом, перед стареньким чёрно-белым телевизором, за разрушенным столом, уставленным грязными тарелками. Бабушка спала в спальне. Дед всхрапывал рядом на стуле. Дочь была не пойми где, не пойми с кем. Мама, не спавшая последние двадцать часов, поняла, что если прямо сейчас не ляжет, то умрёт.

Она проснулась рано утром. Рядом со мной. Обняла меня, прижалась и заснула снова. Но в деревне она никогда не могла спать допоздна. В пять утра мама встала. Бабушки с дедом не было дома. Видимо, проснулись и пошли по гостям.

Мама пошла мыть посуду, убирать. Надо было ещё побелить дом - она всегда это делала, когда приезжала, и бабушка оставляла эту повинность ей.

- Ну, это же был один Новый год, а остальные? - сказала я.

- Остальные были не лучше, поверь мне, - ответила мама.