Путин, Мубарак и бен Али

Каир далеко, но город-то нашенский. Так мог бы, наверное, сказать сегодня Владимир Ильич, перефразируя собственную фразу 1922 г. о Владивостоке. И не только потому, что Гамаль Абдель на всех Насер (из знаменитого стишка 60-х) был Героем Советского Союза. Но и потому, что редкий россиянин (во всяком случае, москвич или петербуржец) не выбирался зимой хоть на недельку в «деревню Хургадово» – кебаб пожевать и себя показать.

Уже события в Тунисе любители международных сравнений сразу стали перекладывать на российские реалии. Нетрудно посчитать, что бедняга бен Али властвовал в своей стране ровно столько, сколько в совокупности получится у Путина, если он в следующем году вернется на президентский пост и отсидит на нем предусмотренные поправками к Конституции два шестилетних срока.

Мубарак египетский сидит еще дольше, но и за него, наконец, взялись. Надоел. А ведь когда-то считался национальным лидером. Преемником, подхватившим знамя из рук убитого фанатиком президента Садата. Такова судьба многих персоналистских правлений, и пример близкого нам Египта особенно задевает за живое.

Чтобы сидеть во главе страны много десятилетий надо обладать либо очень сильной харизмой, либо очень тупым народом. Но харизмы в XXI веке быстро тускнеют, а народы умнеют. Отсюда и результаты, которые мы нынче наблюдаем.

Те правящие режимы, которые хотят подольше удерживать власть в своих руках, персоналистским диктатурам предпочитают ныне однопартийные системы. По сути дела разница, может, и не слишком большая, однако лица на экране меняются, а, значит, у народа не формируется ощущение, что с ним вообще перестали считаться. Правящая партия регулярно готовит преемника, поднадоевший уже массам лидер уходит на пенсию, и в результате достаточно долго в обществе сохраняется ощущение динамизма.

В ХХ веке однопартийные системы на протяжении целого ряда десятилетий существовали в Мексике, Японии, Италии, Индии. Демократические нормы там сохранялись, но правящая партия столь умело манипулировала массами, что фактически не подпускала оппозицию к власти. Со временем в каждой из этих стран однопартийный режим мягко трансформировался в полностью демократический. Кого-то это, может, и огорчило, однако дело обошлось без революций и погромов. А для народа в целом и для благосостояния страны именно это важно.

Арабские страны идут, как мы видим, по другому пути. Отсюда и результаты.

В России, как представлялось некоторое время, шло формирование однопартийной модели власти. Ельцин в срок сдал правление Путину. У народа возникло ощущение, что все изменилось, что олигархов отстранили, что новые силы встали у руля, и что на смену лихим девяностым пришли благословенные нулевые. На самом деле изменилось не столь уж многое, и благословение сытных лет покоилось на нефтедолларах, а не на мудрости правителей.

Однако имитация успехов позволила сохранить стабильность системы на целое десятилетие.

Путин, увы, власти Медведеву реально не отдал. Это сегодня очевидно многим. Тем самым формирование сравнительно эффективной однопартийной модели остановилось. Мы остались при персоналистском режиме, который значительно больше похож на режимы бен Али и Мубарака, чем на правление христианских демократов в Италии 50-х – 80-х или послевоенное господство либерально-демократической партии Японии, которое политические конкуренты прервали совсем недавно.

В принципе попытки трансформации системы у нас предпринимались. Неустойчивость персоналистских режимов наверняка понимают и Путин, и Сурков. Думается, что в тот момент, когда было принято решение передать президентский пост преемнику, а особенно, когда Путин возглавил «Единую Россию», мы были чрезвычайно близки к серьезной политической реформе. Однако затем все сорвалось. То ли национальный лидер пожалел власти. То ли новый президент оказался слишком слаб, чтобы ее взять. То ли за сложившейся при Путине системой стоят столь серьезные финансовые интересы, что разрушать ее уже не решаются.

Впрочем, все это частности. Объективно надо признать, что «Единая Россия», которая вроде бы должна играть роль правящей партии, слишком убога и неспособна эту власть взять. Она целиком покоится на авторитете Путина и тут же развалится, если этот авторитет окажется поколеблен. В однопартийных системах все наоборот. Там власть лидера крепится тем, что его выдвигает партия, имеющая влияние в массах и не превращающаяся в оторванную от народа номенклатуру (подробно я анализирую эту проблему в большой статье, опубликованной в январском номере журнала «Звезда» за этот год).

Немало верных сынов путинского режима из числа аналитиков умоляет национального лидера оставить Медведева в 2012 году на посту президента. За этими мольбами стоит четкое понимание того, чем заканчиваются персоналистские режимы. Путин вряд ли к этим мольбам прислушается, но нам следует обратить на них внимание.

Нам следует сегодня внимательно приглядеться к тому, что происходит в Египте и Тунисе. В каком-то смысле это даже интереснее цветных революций, происходивших на постсоветском пространстве. Про Египет и Тунис никто не скажет, что, мол, заварушки устроили американцы. США совершенно не хочет сменить предсказуемые авторитарные режимы на исламистские демократии типа иранской. И, тем не менее, результат налицо. Момент настает, и народы сметают засидевшихся правителей. Даже в том случае, когда оппозиция маргинализирована или рассажена по тюрьмам.