Лукашенко - заложник системы

Драматические события 19 декабря стимулируют поиски решения главной белорусской проблемы. Каковы перспективы трансформации режима? Есть ли они вообще?

Вариантов не так уж и много: 1. Революция; 2. «Революция сверху»; 3. Номенклатурный переворот; 4. Преемник; 5. Сохранение статус-кво.

Хотя события на арабском Востоке вроде бы побуждают к обсуждению возможности революционных перспектив, однако они же подталкивают к выводу, что этот вариант трудно предсказуем. Детонатором взрыва может послужить совершенно неожиданный повод, и внешне стабильный режим разваливается в течение нескольких дней.

Вариант «революции сверху» после 19 декабря стал менее вероятен. Ибо реформы может проводить только популярная и сильная власть. А Лукашенко теперь – слабый президент с дефицитом внутренней и внешней легитимности. Правящая команда жестоко травмирована результатами политической либерализации в предвыборный период, поэтому трудно рассчитывать на повторение такого опыта в обозримом будущем. А это означает, что перспективы нормализации отношений с Западом в ближайшее время призрачны. Более того, под сомнением оказались и планы экономической либерализации. Ибо они расширяют пространство свободы. И если уверенная в своей силе власть может себе позволить сосуществование с независимыми от государства субъектами хозяйствования, то слабый правитель этого боится. Поэтому после президентских выборов ресурсы самоизменения системы резко сократились.

Маловероятен и номенклатурный переворот, ибо номенклатура в рамках режима личной власти не является субъектом политики, а представляет собой лишь инструмент в руках правителя. Она не в состоянии даже создать систему собственной защиты, страховки от выпадения из обоймы и даже тюрьмы. Номенклатура может стать субъектом политики только в период политического кризиса. Но это совсем другая история.

Теперь о преемнике. Еще раз хочу обратить внимание, что в Беларуси создан персоналистский режим, режим личной власти. Мало того, что во главе его стоит харизматическая личность, в некотором смысле неповторимая и уникальная. Вся система властных институтов и механизмов скроена и сшита под одного человека, по его образу и подобию, и замкнута на нем. Функционировать она способна только вследствие постоянных и активных импульсов, исходящих от него, и одновременно жесткого подавления всех иных политических факторов как в рамках системы, так и вне ее. В рамках такой модели лицо, стоящее у власти, является незаменяемым. Харизма не передается. Лукашенко является ее узловым звеном. И его выпадение разрушает всю систему, влечет за собой смену режима.

Иначе говоря, без нынешнего белорусского лидера существующий режим нежизнеспособен. Поэтому все разговоры о том, что на этом месте может оказаться политик хуже Лукашенко, или что Москва в результате дворцового переворота заменит его на другого, более вменяемого руководителя, не «политологичны». Кем бы ни заменили Лукашенко, режим будет вынужден быстро или постепенно трансформироваться.

Но есть еще одна проблема. Даже если допустить фантастическое предположение, что Лукашенко преодолел свою роковую страсть к власти или, уступая давлению извне, решил мирно, добровольно отказаться от власти, то он не может уйти, ибо за многие годы правления президент столько накуролесил, что есть очень много обиженных, желающих привлечь его к уголовной ответственности. Причем не только в среде оппозиции. Непрерывная война против номенклатуры, превращение чиновников в крепостных и подданных привели к тому, что там тоже накоплены немалые зерна ненависти. Люди ни за что так не мстят, как за собственное унижение. Поэтому у него за спиною выжженная земля.

Он не может передать власть преемнику, который гарантировал бы ему дальнейшее безопасное существование. Дело даже не в том, что Лукашенко никому не верит, ибо судит о других по себе. Он много раз нарушал свои обещания, когда это было ему выгодно.

Долгое нахождение у власти привело его к пониманию, что в политике любые гарантии и договоренности являются относительными и условными. Их соблюдение зависит не столько от точности и степени юридического закрепления, сколько от соотношения политических сил. А. Пиночет в Чили накануне отставки создал, казалось бы, многоэтажную, многоярусную систему гарантий собственной неприкосновенности. Тем не менее это не спасло его от судебного преследования.

Кроме того, схема «преемник» не сработает и по причинам системного характера. Такой сценарий может реализоваться в условиях олигархического режима, типа того, который существовал в СССР в период позднего застоя (когда Политбюро одновременно выполняло функцию похоронной комиссии), или который функционирует в современном Китае. При такой модели власть принадлежит олигархической группе, механизм властвования есть результат добровольного или вынужденного компромисса между основными политическими субъектами по поводу правил игры. Поэтому там не так уж важна фамилия первого лица во властной иерархии, поскольку это принципиально не влияет на устойчивость системы.

В Беларуси же, еще раз напомним, существует персоналистский режим, режим личной власти, в рамках которого смена вождя автоматически влечет за собой трансформацию всей политической системы. Но ведь любые гарантии и договоренности с преемником имеют смысл только в рамках того режима, в котором они заключались. При смене режима они обесцениваются. Поэтому проект «преемник» в Беларуси невозможен по определению. И это действительно тупик, из которого легальный выход не просматривается.

Поэтому у Лукашенко нет другого выхода, как стремиться остаться у власти пожизненно. Он не только архитектор и создатель этой системы, но теперь уже и ее заложник.

Поэтому в Беларуси самым реальным вариантом видится последний: сохранение статус-кво. Т. е. мертвящий застой и медленное гниение, которые официальная пропаганда называет стабильностью.