Волынь-43: анатомия деструктивности

События 60-летней давности на Волыни, только теперь ставшие широко известными, подтверждают некоторые мнения, выходящие далеко за пределы собственно украино-польских отношений и наталкивают на вопросы, лежащие в несколько иной плоскости. Речь идет о феномене человеческой агрессии, когда сочетание исторических, социальных и психологических факторов приводит к деструктивным действиям с трагическими последствиями. Поэтому не все так просто...

Поляки и украинцы близки этнически. Украинский язык в Польше (а также в Словакии и Чехии) понимают намного лучше русского. Поляки и украинцы близки по вере, вместе защищали христианство от турков. Польская культура взросла в том числе и на украинских корнях, так же, как украинская — на польских. Поэтому украинцы и поляки соединены на уровне глубинных смыслов психики, что закономерно порождает как симпатию, так и неприязнь.

Канадский историк украинского происхождения Орест Субтельный, исследования которого здесь использованы, дает такую характеристику: поляки чувствовали себя народом преданных надежд после раздела Польши в конце XVII в. и неудачных восстаний 1830 и 1863 гг. Ментальности польской элиты стали присущи как бессилие, ярость и ненависть к немцам и россиянам, так и достаточно успешное приспособленчество к колониальным режимам ради сохранения богатства, привилегий и национальной идеи.

Свое унижение польская элита пыталась компенсировать, в основном, на неимущих, национально и культурно дезориентированных украинцах- «западниках». Галичина, попавшая в либерально-конституционную Австрию, сначала была центром именно польского возрождения и только впоследствии — украинского, а Львов был не только украинским, но и польским Пьемонтом.

Украинская община организовалась на границе ХIХ — ХХ в.в. именно на противостоянии с поляками, давшем новый импульс украино-польской вражде, теплившейся еще со времен Козаччины. Почти 20% населения межвоенной Польши составляли украинцы, еще около 18 — 19% — другие народы, но вместо поиска межнационального согласия поляки избрали бессмысленный путь конфронтации. В начале XX в. украинцы и поляки противостояли как два движения с широкой социальной базой, упрямо отказывавшиеся от компромисса. Поляки были более ловкими и сумели возобновить в войне 1918 — 1919 гг. собственное государство, в первую очередь за счет украинцев и помощи Запада.

Теперь уже надежды западных украинцев были преданными. Они не сумели устоять перед более мощными поляками, а от Восточной Украины напрасно было ждать помощи. «Цивилизованный» Запад был заинтересован в создании восточнее Германии сильной Польши в составе «Малой Антанты» и игнорировал право на самоопределение украинцев, признав после некоторых колебаний суверенитет Польши над Галичиной и Волынью.

На украинских землях поляки начали «борьбу» с украинским языком и национальными учебными заведениями, дискриминировали греко-католиков и православных: из 389 православных церквей на Волыни уцелело только 51! Малоземельные украинские крестьяне ужасно страдали от Великой депрессии, в то время, как намного более богатые польские «осадники» получали щедрые дотации от государства.

От невозможности рационально решить социальные проблемы у определенной части украинцев возникли воинственно- деструктивные настроения. На радикализацию украинцев поляки ответили известной «пацификацией». Но необходимость уладить раздор осознали обе стороны, что повлекло к так называемой «нормализации»: ряд украинских партий и митрополит Андрей Шептицкий осудили террор, премьер-министр Польши публично признал ошибки политики относительно украинцев, вице-маршалом сейма избрали украинца Василия Мудрого и тому подобное.

Но мероприятия центральной власти в Польше имели небольшой вес: каждый воевода, войт, даже полисмен осуществляли свою «локальную» политику. Вражда на уровне широких масс приобрела такие размеры, что миротворчество истеблишмента уже не могло остановить раздор.

Ядром Организации украинских националистов (ОУН) была пролетаризованная, в своем большинстве молодая интеллигенция, не имевшая никаких перспектив в обществе в мирное время. На таком психологическом фоне часто и вырастает радикализм. Отбрасывая демократические ценности, украинские радикалы обращаются к идеологии «интегрального национализма».

Исходя из взглядов на политику как дарвиновскую борьбу за выживание, в которой цель оправдывает средства, эта идеология считала суверенитет нации абсолютной ценностью. Националисты исповедовали культ борьбы, самопожертвования, героизма и коллективизма, который ставил нацию над индивидом, а также культ «сильной личности», который был реакцией на социальную униженность.

Действия ОУН, которые часто были направлены на эскалацию раздора — убийство поборников нормализации украино-польских отношений: польского деятеля Тадеуша Голувка и украинского педагога Ивана Бабия, — осуждали много украинцев. Но поляки организовывали вооруженные группировки и отвечали тем же. В конец концов поляки и украинцы пострадали от собственной деструктивности: вместо того, чтобы сплотиться, они увлеклись враждой и не смогли серьезно отнестись к тому факту, что их зажали между собой два тоталитарных режима.

В 1939 году растерзанная социальными противоречиями Польша упала за считанные недели. На Западную Украину пришел сталинизм, по сравнению с которым польский шовинизм уже казался детской забавой, а впоследствии — немецкий фашизм, для идеологов которого и украинцы, и поляки были «мусором», мешавшим строить «Тысячелетний рейх». Как говорится, доигрались...

Драматическим апогеем в отношениях украинцев и поляков стала резня на Волыни. По меньшей мере странными выглядят обвинения в этой трагедии одних только украинцев, а также гитлеровцев и сталинистов или руководителей украинского и польского национализма. Такие рассуждения свидетельствуют о непонимании психологических факторов, руководящих большими массами людей.

Волынские события — это обоюдный взрыв накопленной поколениями взаимной агрессивности, спровоцированный социальным катаклизмом — тотальной войной. Сталинизм и гитлеризм были наиболее ожесточенными врагами и украинцев, и поляков, но последние сцепились в бессмысленной борьбе, положив тысячи безвинных жизней. Никакого разумного толкования этому бедствию нет, одни только иррациональные деструкция и жестокость.

Точку во вражде двух народов поставил сталинизм. Хотя Сталин менее всего переживал за проблемы поляков и украинцев, он сделал то, что они не смогли: поляки получили как компенсацию земли на западе и севере, а украинские земли впервые за сотни лет объединились в пределах УССР.

Подытоживая изложенное, хочется предостеречь от спекуляций вокруг волынских событий, потому что они могут иметь страшные последствия. Нельзя играть с агрессивным потенциалом больших масс людей, который является наиболее страшной взрывчаткой.

Эти ужасные события нужно исследовать, память безвинных жертв нужно почтить, но на памятниках — если уж так не терпится их срочно построить — нужно написать только одно: « ПОЛЯКАМ И УКРАИНЦАМ — ЖЕРТВАМ БЕССМЫСЛЕННОГО БРАТОУБИЙСТВА. ТАКОЕ НЕ ДОЛЖНО ПОВТОРИТЬСЯ ». Можно еще добавить цитату из Э. Фромма: «Этические принципы выше существования нации».