Почему нельзя жалеть Ходорковского?

Мне не жаль Михаил Борисовича. Вот совсем, ну ни капельки не жаль. И вам его жалеть не советую. Не нужно ему это. Мне жаль тех, которые просят его пожалеть. Они думают, что жалость – это неотъемлемая часть имиджа МБХ. Что он сидит восьмой год и собирается отсидеть еще шесть, добиваясь от кого-то именно жалости. Ходорковскому можно симпатизировать, любить, поддерживать, выступать за него на митингах и в суде, можно и ненавидеть, но жалеть его никак нельзя.

Михаил Борисович совершенно осознанно на моих глазах и глазах многих моих коллег участвовал в создании той системы, которая, в итоге, признала его чужеродным элементом, предала и посадила. Сейчас он совершенно закономерно хочет доказать, что эту систему можно победить и переделать. Но никак не добиться от нее, чтобы она его в итоге пожалела, простила и прижала к груди аки блудного, но вновь обретенного сына. Нам остается только признать, что это его абсолютное право. Выбор такой, перед которым вроде как вилять не очень удобно: или война, или жалость. Или победа, или проигрыш. Начавший давить на жалость со стороны противника уже проиграл.

Да и нужна ли жалость самому Ходорковскому? Можем ли мы представить его, обратившегося к нам со словами: «Пожалейте меня»? Михаил Борисович создал замечательную компанию, которая была такой замечательной и любимой инвесторами только потому, что она была сильной, умела зарабатывать прибыль гораздо больше и лучше других, обращая на остальные вещи ровно столько внимания, сколько было необходимо для уважающей себя компании. «Единственная наша обязанность перед обществом – это платить налоги», – говорил он нам. Более того, под управлением стремящегося к передовым международным стандартам менеджмента компания «Юкос» не имела и не могла в принципе иметь каких-либо «посторонних» целей своей деятельности или расходовать на это хоть копейку из денег акционеров. «Юкос» под руководством Ходорковского жил, выживал и был нужен только как сильнейший.

Ходорковский и из дела «Юкоса» хочет выйти как сильнейший и победивший, а не помилованный и достойный жалости. В этом суть его личного выбора.

А в связи с делом «Юкоса» есть много тех, кого можно и нужно жалеть. Можно жалеть Светлану Бахмину и Алексея Курцина, а также многих других, которые тихо так и незаметно отсидели, боясь поднять волну и получить «по полной», а не УДО.

Мне жаль их потому, что они, да и мы все думали, что просто работаем в самой замечательной компании в России, не являясь участниками какого-либо политического заговора, движения или партии, и от нас не потребуют выбирать: с кем мы – с Путиным или с Ходорковским. Кто-то ненароком забыл записать обязанность такого выбора в наши трудовые контракты.

В деле «Юкоса» также можно и нужно жалеть тех моих бывших коллег, которые обещали успеть родителям вернуться хотя бы их похоронить, но не успели. Жалко тех, кто, чтобы детей и внуков увидеть, по чужим паспортам в Россию въезжал, а потом лихорадочно думал, в чем бы еще сознаться, чтобы не посадили. Алексея Голубовича тоже при желании можно жалеть: сначала бегал, потом показания давал.

Рассуждая и думая о «Юкосе» и Ходорковском, нужно жалеть те сотни тысяч осужденных, которым не хватает денег на адвокатов, которым не шлют передач, о которых никто никогда не пишет. Можно жалеть матерей-одиночек на зоне. Архипелаг ГУЛАГ жив, и жалеть нужно слабейших его обитателей. Хорошо, если можно надеяться, что от большого пирога дела «Юкоса» им отпадет какой-нибудь маленький кусочек в виде законодательных послаблений, а не только отголоски громкого дела, по поводу которого они скажут: «Ну вот, деньги, как всегда в России, и из тюрьмы вытащат».

Но Михаил Борисовича жалеть нельзя. Ради него самого и его цели. Сказал же он: «Не буду просить помилования!» А мы тут к нему: «А не хотите ли вы, чтобы мы вас пожалели, а еще и президента попросили вас пожалеть?» Нам самим не жалко на нас самих смотреть? Те, кто считает, что президент может и обязан самостоятельно помиловать Ходорковского, должны задуматься, как президент может помиловать человека (неважно, Ходорковского или нет) не будучи уверен, что этот человек готов, во-первых, принять милость именно от этого президента и, во-вторых, хочет вообще быть помилованным по своему делу.

Хочется закончить Стругацкими: «Не нужны ему те мелочи, дребедень эта… Ему Великое служение нужно! Он создан для служения! Чтобы всех, кто под ним, – в грязь…» А вы говорите – жалость…