Вуду против Путина, или Как спасти Ходорковского

Над почтенной профессией врача и малопочтенной профессией юриста тяготеет некое родовое проклятие, над которым представители этих профессией не устанут вздыхать и сокрушаться. Нет в России человека, который бы не считал, что он разбирается в медицине и юриспруденции, и не упустил бы случая дать особо ценный совет. Сейчас появилась новая когорта профессионалов: «Освободители Ходорковского».

Интернет пестрит статьями, написанными по ленинскому лекалу: «Как нам реорганизовать Рабкрин?» Варианты разнятся: от штурма «Матроски» до вызова по указанию Сената 6-го флота США и доставки Путина и Ко на головном авианосце прямиком в Гаагский трибунал. Пришлось ждать, пока уляжется общая истерия, все озвучат свои планы госпереворотов и гособустройства, а блоггеры вернутся к котикам и анекдотам, и будет возможность засунуть свои пять копеек.

Так вот, о главном, то есть, о Ходорковском. Читавшим хоть что-нибудь в конце года понятно, что дело Ходорковского перешло на новый уровень. Дело все больше и больше напоминает так же некую затейливую карточную игру, в которой участники после каждой раздачи все поднимают ставки, а банк все пухнет и пухнет. Дипломатичная, регулируемая Генрихом Падвой, политкорректность первого процесса сменилась фактически открытым вызовом власти в персонифицированных формах. Странно, что нет еще в продаже кукол вуду Путина, Сечина и Данилкина. Соответственно возросла и ставка для власти: одно дело – выпустить, покапризничав, по УДО слегка пошалившего, но хорошо отшлепанного и выпросившего прощение олигарха с вырванным экономическим жалом, и совершенно другое – принципиального политического оппонента, который, в итоге, хочет твою собственную шкуру.

Стратегия власти в деле «Юкоса» абсолютно и полностью соответствует старой и испытанной формуле: если враг не сдается, то его уничтожают. Ходорковский поднял накал борьбы до максимума: политика, идиотичность обвинения, послания ВВП и прочее. На что основной оппонент сказал: «Вот хрен тебе, плевал я на все твои усилия и все это международное потявкиванье, сейчас я докажу, кто в нашей Раше хозяин, – получишь по максимуму».

Итого: против Ходорковского – неопределенность более чем шести лет зоны и призрак третьего дела; против власти – скоротечность тех же шести лет (казалось ведь, только-только посадили) и «нерукопожатность», связанная с растягиванием закона до бесконечности на глазах всего мира.

Каким все-таки может быть план спасения Ходорковского? Михаил Борисовичу прежде всего необходимо ответить на пару неприятных и уже довольно старых вопросов. А после этих ответов он и сам план напишет. За полчаса.

Прежде всего МБХ нужно ответить самому себе на вопрос что он все-таки делает: выходит из тюрьмы или борется с Путиным? Разрулить оба вопроса сразу невозможно. Причем среди людей, считающих себя друзьями и соратниками МБХ, все более отчетливо просматриваются фигуры, для которых нахождение МБХ в тюрьме и дальнейшая «антипутинизация» дела важны как воздух. К любым политическим призывам МБХ будут гораздо больше прислушиваться, если он будет находится там, где находится, все больше и больше врастая в образ графа Монте-Кристо и узника в Железной маске. А попытки поменять «коней во время переправы», что видно и из поведения Ходорковского и его защиты, а также из публикаций Михаил Борисовича о всевозможных поворотах, пользы не приносят.

В связи с этим небезынтересно наблюдать за аргументацией наиболее «продвинутых» сторонников Ходорковского. Она прошла серьезную эволюцию к окончанию процесса. Заявления «абсолютно не виноват» и «Юкос» был лучшей компанией» сменились на более приспособленную для второго процесса модель, которую суммировал перед оглашением приговора Игорь Юргенс: «первый процесс был связан с некими общими для всех крупных компаний злоупотреблениями и, несмотря на избирательность, социально оправдан и социально принят», но «второй процесс – это беспредел, и власть, чтобы не потерять лицо, должна удовольствоваться номинальным увеличением санкции, например, на 2 года». С одной стороны это хорошо, так как показывает, что наряду с профессионалами и просто фанатиками о деле думают еще и прагматики, с другой – не может не породить вопроса, за что же все тогда боролись 5 лет назад?

Первый процесс по степени его «политизированности» и по желанию Путина посадить Ходорковского и Лебедева был еще «горячее» второго, учитывая также, что параллельно шли посадки сотрудников и приватизация компании. Но тогда тема «Владимир Владимирович как враг демократии и всего прогрессивного человечества» практически совсем не звучала. Всем было сказано, что главный оборотень и Саурон – это Игорь Сечин, хотя было понятно, что он без команды «сверху» даже в туалет, извините, не ходит.

Ходорковский в сложившейся ситуации не может быть «чуть-чуть виноватым», как нельзя быть немного беременной. Подобный подход звучит как «знаете, вот тут «Юкос» немного так подворовывал в пределах общеустановленной нормы, а вот тут уж – лишнее шьешь начальник». Отсюда вывод: Михаил Борисович, цитируя уже абсолютно культовый для «дела Юкоса» фильм, с «вами или ментов резать пойдут, или разбегутся в разные стороны».

Второй главный вопрос для Михаил Борисовича: кто же его враг?

Только не говорите, что Путин. На самом деле Михаил Борисович бьется отнюдь не с властью в лице ВВП. Точнее, с властью он тоже бьется, но победить в этой борьбе ему мешает висящая камнем на ноге пресловутая «олигархическая репутация», начало описания которой было положено еще Латыниной в знаменитой статье «Химия и жизнь». То есть, хочется или не хочется сторонникам и противникам Ходорковского, но существуют два Михаил Борисовича. Первый – это Ходороковский-комсомолец, кооператор, банкир, нефтебарон, друг барона Ротшильда и несостоявшийся «покупатель» Госдумы. Второй Ходорковский – это человек, потерявший бизнес, уже отсидевший 7 лет в российской тюрьме, которому только что сказали, что ему еще сидеть примерно столько же.

И у того, и у другого Ходорковского есть свои враги и свои друзья. Причем сторонники МБХ противостоят не столько хорошо организованным врагам, вооруженным страшным российским оружием массового поражения – зомбоящиком, – сколько огромной массе рядовых обывателей, которые максимум что при мельком увиденном сюжете по ТВ могут сказать, так это: «Смотри, Колян, прикольно, Ходору еще семь лет дали. Так ему и надо. Всю Расею разворовали».

Но… Очень многие во время первого процесса злорадствовали: «Да плевать нам, кто на этой нефти зарабатывает. Главное, что не мы. А ему то что, посидит пару лет как на курорте и в Лондон уедет». Сейчас они задумались, что все это не так уж просто: даже за $10 млрд (причем весьма призрачные ныне) провести 14 лет в российской тюрьме мало кто захочет. И что-то внутри сдвигается в сторону того, что 14 лет гораздо ближе к тому, что положено давать за убийство или терроризм.

Для любого наблюдателя очевидно одно: 99,9% населения «за пределами ЖЖ и Facebook» на обыденном уровне воспринимает дело «Юкоса» исключительно в рамках бытового примитивизма «нравится–не нравится, люблю–не люблю». Обывателю глубоко плевать, политическое дело или нет, поскольку со времен 1917 года и продразверстки в России даже дела о краже мешка картошки с колхозного поля – политические. Обывателю также глубоко плевать на реальное содержание дела, которое, судя по тому, как протекал суд, было до конца не понятно и обвинению, и защите (в некоторых частностях). Отсюда и попытка донести до нашего любимого обывателя содержание и абсурдность дела «шершавым языком плаката»: не могли украсть 350 миллионов тонн и не могли красть у самих себя.

Но русский народ, вспоминая всероссийскую историю воровства, понимает, что украсть можно не только у себя, но даже у мертвых и вообще не существующих лиц, а размерами воровства со времен светлейшего князя Меньшикова вообще на Руси удивить никого невозможно. Главное, что обыватель понимает и думает, давно сказано в комедии Гайдая: «Все уже украдено до нас». И обывателя это, естественно, злит и раздражает. Одних, разумеется, потому что украдено, других – потому что без них.

Кроме того, некие зацикленные журналисты и блоггеры впадают в маразматический логический парадокс, говоря, что у того, кто не к ночи будет помянут, состояние, нажитое, естественно, отпилом и коррупцией, аж 100 млрд + домик в Геленджике. В глазах обывателя виснет немой вопрос: «Значит, украсть 100 млрд, в принципе, все-таки можно? А тут нам говорят, что и 40 украсть якобы нельзя… А человек, который якобы 40, куда, как говорят, умнее, чем тот, который, якобы 100. Ну всюду ложь…». Короче, поняв, что дальше уши лапшу уже не держат, обыватель возвращается к своей излюбленной формуле «2+2»: «олигарх-приватизатор» – это «минус», «все отняли (нет, не все, иначе не было бы столько адвокатов) и уже отсидел много – страдает от власти» – это «плюс».

Можно себя обманывать, говоря, вот оно, родился новый мученик. Можно посмотреть на проблему здраво: у Ходорковского на сайте за полтора года 37 000 подписей «за», у Бахминой за месяц было 100 000. Профессионалы от PR скажут: разная гуманитарная составляющая. Одно дела женщина с тремя детьми, один из которых младенец, рожденный на зоне, другое – «нераскаявшийся» олигарх с его приватизационными грешками. И тут закрадывается мысль: может Ходорковскому не просто сидеть и послания Путину писать, а над этим самым «гуманитарным» имиджем поработать? А то рядовому обывателю как-то не верится, что у человека «все отняли», когда на него работает огромная по размерам и стоимости команда юристов и пиарщиков.

И наконец, поскольку всегда надо начинать с себя, у меня предложение ко всем бывшим сотрудникам «Юкоса» – подписать обращение в интернете следующего содержания: «Я работал в замечательной честной и прозрачной компании. Я всегда соблюдал закон, как от меня требовало мое руководство. Если «Юкос» объявлен ОПГ, прошу предъявить мне обвинение и осудить вместе с Ходорковским и Лебедевым, поскольку если они руководители ОПГ, то я однозначно соучастник». Так как в «Юкосе» работало десятки тысяч людей, то всех даже по личному приказу Путина посадить не смогут. А МБХ сразу увидит, кто из тех, кто с ним работал, реально за него, и решит: идти ли ему «на амбразуру» или «сливать воду».