Леонтьев: наша властная система абсолютно бессильна

Комментируя события на Манежной площади в Москве, глупо, наверное, сейчас пытаться выступать неким прорицателем или провидцем. Но изначально было понятно, что самая уязвимая точка российского социума (отсюда же – и российской политики, и государственности) – это межнациональные отношения. Опять же не буду говорить банальности о том, что во всем мире существует проблема мигрантов. Дело в том, что у нас есть целый ряд тяжелых социальных проблем разного рода и накопленная социальная усталость. Конечно, можно сказать, что в 1990-е годы положение значительной части населения было хуже, но когда ты решаешь проблему выживания, тебе не до того. Когда же последняя проблема худо-бедно решена и у тебя при этом накапливается усталость, то это – как раз самый опасный период.

Российская империя умела решать межнациональные проблемы

В ситуации, когда общий социальный фон – достаточно сложный, межнациональные отношения – это самый простой, естественный и опасный способ, в который выливается социальная напряженность. В этом смысле существует одна проблема, которая была как до кризиса, так и сегодня. Она заключается в том, что ни одна власть никогда не сможет обеспечить права меньшинств и мигрантов (как внутренних, так и внешних), если она не обеспечивает абсолютную защищенность коренного населения. Это является предпосылкой для обеспечения прав всех остальных. Потому что в противном случае вам просто не дадут этого сделать (обеспечить права меньшинств и мигрантов. – Прим. KM.RU), и вы будете жить как на вулкане.

Такие проблемы умела решать Российская империя, причем как «белая», так и «красная». Хотя и для той, и для другой межнациональный вопрос в итоге оказался чуть ли не главной пороховой бочкой. Однако, за исключением ряда национальных эксцессов, дореволюционную Российскую империю колониальной державой считать было невозможно. Даже русские меньшинства (или русскокультурные), проживающие на национальных окраинах, были абсолютно защищены. Кроме самого отмороженного криминала, никому и в голову не приходило унижать русских по национальному признаку. Только при соблюдении этого условия может ставиться вопрос о правильном, толерантном отношении и соблюдении прав всех остальных, а также об их интеграции, социализации и т. д.

У нашей власти – проблема с идентичностью

Итак, существует одна важная базовая предпосылка, которую наша власть соблюсти не может. Она просто не может понять, какая и чья она. У нашей власти – проблема с идентичностью. Отсюда – ельцинское обращение «россияне». С одной стороны, вроде все корректно, а с другой – это попытка прикрыть отсутствие реальной идентичности. Понятно, что у всех социумов и народов – свой образ жизни и свои культурные стереотипы. Грубо говоря, даже приватное пространство у людей разных национальностей (у таджика, эстонца, русского или грузина) – разное. Представители этих народов разговаривают друг с другом на разном расстоянии. И можно сколько угодно рассказывать, что нужно уважать чужие традиции, но речь идет не об этом.

В первую очередь нужно говорить об одной базовой вещи. Это – абсолютное бессилие системы власти. Речь идет не о политических лидерах, их желаниях и позиции, а о той властной системе, которая сложилась у нас в постсоветское время. Она абсолютно бессильна не потому, что у нее нет «оружия» или соответствующих полномочий, а потому, что она продажна. И эта базовая проблема не решается. Можно назвать это коррупцией, а можно – просто «коммерциализацией» власти. Потому что коррупция – это когда у тебя в одном месте – вертикаль, а в другом – коррозия. А когда кроме коррозии уже и нет ничего – это уже системная проблема.

Права коренного населения должны быть гарантированы по умолчанию

Многие в нашей стране любят упрекать вертикаль власти (может быть, даже отчасти справедливо) в том, что она на самом деле никакая не вертикаль и очень плохо работает. При этом то, что с начала XXI века у нас восстанавливали и восстановили субъектность власти (раньше ее просто не было как таковой: страной управляли неизвестно кто и неизвестно как), – это лишь субъектность и не более того. Потому что коррупция превратилась в систему управления в России задолго до этого.

А дальше она просто отливалась в какие-то вполне институционализированные формы. Потому что даже восстановление субъектности власти было частично связанно с контролем над теми материальными потоками, которые сложились до того. Иначе это была бы революция, причем довольно кровавая.

Грубо говоря, ни возможностей, ни мандата на эту революцию у Путина не было. И не дай Бог, если они у кого-то появятся. На самом деле похоже, что так оно и будет... Есть формула, которая, на мой взгляд, абсолютно безальтернативна. Она заключается в том, что права коренного населения должны быть гарантированы по умолчанию. И только в ситуации, когда они гарантированы, можно и нужно выстраивать максимально толерантное отношение с любыми меньшинствами и мигрантами, вне зависимости от того, являются они коренными гражданами России или нет. Потому что вы не можете заставить население отличать выходца Северного Кавказа от приезжего с Южного Кавказа, или, например, азербайджанского лезгина от дагестанского. Это технически невозможно сделать, потому что эти люди просто ничем не отличаются друг от друга.

Диалог возможен либо до погрома, либо после него

Россия – это действительно многонациональное государство, так что у нас всегда были традиции поддержания национального мира. Но говорить о том, что эти традиции есть сейчас... не знаю. Хотелось бы. Повторюсь: для начала нужно обеспечить гарантии того, чтобы коренное население чувствовало себя абсолютно комфортно. Это касается и национальных республик, где коренным населением являются нерусские. Если же вы упустили ситуацию и есть угроза погрома, то он должен подавляться предельно жестко. Ни у кого не должно быть никакой мысли, что можно решить проблемы погромом, и что можно за счет этого добиться каких-то целей, прямых или косвенных.

У нас любят говорить про диалог. Так вот, диалог возможен либо до погрома, либо после него. А во время погрома «диалог» один – жесточайшее подавление, потому что это – опаснейшая вещь. Этническая преступность опаснее неэтнической. Не потому, что этнические преступники хуже: наши славянские преступники ничем не лучше. Просто этническая преступность представляет угрозу национальной безопасности совсем иного плана. Представьте себе, что если бы в событиях, которые произошли в станице Кущевская, был бы еще межнациональный аспект. Эту проблему как минимум не удалось бы решить быстро. Решать ее должна не столько милиция, сколько те структуры, которые занимаются государственной безопасностью. Т. е. нужно рассматривать эту проблему именно с позиций обеспечения государственной безопасности, а не с позиций поддержания порядка и универсального права. Хотя это, конечно, тоже очень важно.

В России носители власти заботятся о себе не как о представителях власти, а как о конкретных индивидах

Но чтобы не просто декларировать, а решать эти задачи, нужны совершенно иная воля и структура власти. Откуда ее взять – это вообще главная проблема. Что в Кондопоге, что на Манежной площади корень конфликта заключается в том, что ответственные лица просто договорились, не беря в голову долгосрочных последствий. В последнем случае менты фактически отпустили банду. Просто на этот раз они натолкнулись на очень специфическую группу – на футбольных фанатов. Если бы погибший парень не был футбольным фанатом, то нужно было бы еще посмотреть, как развивалась бы ситуация. Хотя я сейчас даже не могу сообразить, какая еще группа могла бы в этой ситуации быть более рефлексивна, чем футбольные фанаты, потому что здесь всегда была и национальная составляющая. Да и вообще в данном случае речь идет о пассионарной молодежи, причем как в позитивном, так и в негативном смысле. И в России, и во всем мире подобные группы являются формой выплеска социально-протестной энергии.

Повторюсь, главная проблема – в отсутствии власти. Не власти Медведева, Путина или правительства, а власти как вертикальной системы, способной принимать решения в собственных долгосрочных и стратегических интересах. Настоящая власть всегда очень заботится о себе, о том, чтобы состояться как власть и остаться властью. В России же носители власти заботятся о себе не как о представителях власти, а как о конкретных индивидах, вместо того, чтобы заботиться о себе как о части, винтике власти.