Наше правительство работает только в будущем времени

На прошлой неделе я говорила о расколе в рядах «Имарата Кавказ», о том, как из подчинения Доку Умарова парадоксальным образом вышли, с одной стороны, собственно чеченские полевые командиры, которых в ответ Доку Умаров потребовал предать шариатскому суду. И самое парадоксальное в этом во всем, что то, что можно назвать действительно интернациональным крылом боевиков – арабский эмиссар «Аль-Каиды» в Чечне Муханнад поддержал именно чеченцев. 

И было ясно, что в связи с этим расколом чеченское крыло будет предпринимать какие-то очень громкие акции, которые, как и любые акции моджахедов, преследуют несколько целей, прежде всего, заявить о себе как о важной силе, навербовать таким способом больше сторонников и получить деньги на дальнейшее развитие борьбы, потому что без денег война идет плохо. Подорваться смертнику можно и без денег, а вот взрывчатку без денег не купишь.

И вот не прошло и дня, как у нас в понедельник парламент Чечни был взорван террористами-смертниками. Один из смертников подорвал себя около здания, двое внутри. Очень сложно понять, какое все-таки было количество жертв среди чеченских милиционеров, потому что просто нет адекватных источников информации, которым можно доверять.

И поразительная, феерическая реакция наших властей – МВД, прокуратуры, Следственного комитета при прокуратуре, которые заявили, что «прорвавшиеся в парламент Чечни смертники уничтожены». Можно подумать, они туда чай пить пришли. Я так и представила себе, как после 11 сентября докладывают президенту Бушу о том, что вот пытавшиеся захватить World Trade Center террористы уничтожены, попытка захвата World Trade Center сорвалась, потери среди мирного населения уточняются.

Собственно, тут больше комментировать нечего. Как я уже сказала, раскол в рядах чеченских боевиков, вернее раскол в рядах интернационального «Имарата Кавказ», с одной стороны, совершенно неизбежен в связи с тем, что все секты раскалываются на секты поменьше, это такой закон. С другой стороны, он очень пугает тем, что если он произошел, если от него откололась именно чеченская часть, то мы видим, что впервые за много лет в Чечне у чеченской молодежи возник некий спрос на подобное движение. Этого не наблюдалось много лет.

«Имарат Кавказ» и Доку Умаров именно за счет того и выживали, что они были интернациональные, им, очевидно, было тяжело оперировать внутри Чечни, им, очевидно, было легче оперировать за ее пределами, легче было обращаться к лозунгам освобождения всего Кавказа от неверных, чем освобождения собственно Чечни от Москвы, Кадырова, неверных и так далее.

Еще раз повторяю, это не значит, что эти ребята вдруг перестали сражаться за Аллаха, а стали сражаться за независимость Чечни, тем более что их поддерживает, как я уже сказала Муханнад. Но это новая история и, возможно, очень печальная. Понятно, что эти люди будут продолжать проявлять себя.

Кстати говоря, не единственное известие на фронте борьбы с терроризмом. У нас на этой неделе есть еще одно известие, которое я не могу не прокомментировать. Центр по борьбе с экстремизмом ГУВД Подмосковья и УФСБ по Московской области отчитались об удивительной операции. Они сказали, что в Подмосковье задержан специалист по подготовке смертников под воздействием гипноза Айдар Хабибуллин.

Это мне напомнило другую замечательную историю, которая произошла летом, когда СМИ облетела сенсационная новость о том, что Дагестане задержаны шесть шахидок-смертниц. С самого начала было ясно, что новость эта – полная липа и что всё развалится. Я лично полагаю, что появилась она, потому что в этот момент глава ФСБ Дагестана Вячеслав Шаньшин, его полномочия висели на волоске и надо было что-то громкое сказать.

Задержанные женщины были вдовы моджахедов. Вероятно, они полностью разделяли взгляды своих мужей. Вероятность того, что они последуют в смерти если не за первым мужем, а за третьим, она, на мой взгляд, очень велика. Я как раз не принадлежу к числу стыдливых правозащитников, которые считают, что салафитов не бывает, это просто несчастные люди, которые молятся по-другому.

Почему же я называю это дело липовым? Потому что оно недоказуемо. Шахид, если угодно, это мысль о преступлении, это то, что происходит в голове у человека. Вот возьмите двух женщин, которые подорвались в московском метро, – Мариам Шарипову и Дженнет Абдурахманову. Представьте себе, что их арестовали бы за некоторое время до этого, когда Дженнет приезжала в гости к Мариам (она, кстати, приезжала).

Вопрос – что им предъявить? Ответ – нечего? Взрывчатку? Во-первых, у них ее не было. Во-вторых, хранение взрывчатых веществ – это не терроризм. Карту московского метро? Наверное, это самая распространенная печатная продукция в России. Если у человека есть схема метро даже если на ней фломастером отмечена «Лубянка» – что вряд ли было, – это никак не доказывает, что он собирается на «Лубянке» взорваться.

Американцы ловят смертников побольше нашего, но десятками, на вес они их никогда не ловили, потому что это невозможно. Смертника реально можно поймать и доказать, что он смертник, когда он приходит к тебе и говорит: «Вот на мне пояс шахида, а взрываться я не хочу».

Недавно, кстати, так в Афганистане к американцам пришел мальчик шести лет и говорит: «Моджахеды надела на меня курточку и сказали, что если я подойду к блокпосту и дерну за эту веревочку, то курточка раскроется навстречу американским солдатам и осыпет их цветами». Мальчик для шести лет оказался сообразительный и не захотел осыпать цветами американских солдат.

Т.е. вот эти шесть шахидок, как я уже сказала, липа. И не просто липа, а плохая работа и нарушение элементарных правил контртеррористической операции. Потому что, повторяю, речь реально шла о женщинах, входящих в группу риска. За этими женщинами, действительно, любая спецслужба обязана наблюдать, слушать их телефоны, фиксировать контакты. Т.е. получается, что начальник данной операции в стремлении сохранить должность продемонстрировал: не он для отечества, а отечество для карьеры. Теперь дело развалилось: после победных реляций, кажется, двоим из участниц группы предъявили хранение взрывчатки.

И вот 18 октября новое заявление – задержан в Подмосковье специалист по подготовке смертников. Опять липа. Почему липа? Да по одному простому признаку. Ребята, если он специалист по гипнотизированию смертников, то где смертники? Вот ведет мужик мастер-класс, перед ним сидят 20 будущих террористов. Где террористы? Почему их не задержали вместе с ним, если его, как радостно отчитывается центр по борьбе экстремизмом, плотно пасут аж с начала года?

Вместо отсутствующих смертников нам предъявляют и публично рассказывают про блокноты, где на 200 страницах рукой были записаны некие тексты, которые экспертиза посчитала – цитирую – «методикой гипноза и программирования людей». Тексты вместо живых смертников – это, конечно, смерть фашистским оккупантам.

Эксперты наши – это, конечно, эксперты серьезные. Недавно эксперты признали экстремистским текст в «Новой газете», посвященный разоблачению фашизма, за то, что мы в этом тексте цитировали тексты фашистов. При этом самим источникам, откуда тексты были взяты, эксперты никакого предупреждения не выносили, и никакая экспертизы над ними не проводилась. Т.е. это всё равно что оштрафовать авторов фразы «Курение опасно для вашего здоровья» за употребление слова «курение». Вот эти эксперты оценивали также изъятое у Хабибуллина.

Ребята, я вам могу сказать, что в моей библиотеке вы запросто найдете тексты с психологическим программированием смертников. Я даже вам парочку зачитаю. «Путь воина – это решительное принятие смерти», Миямото Мусаси, «Книга Пяти колец», 17 век. «Когда вас мучает вопрос – умереть или не умереть, лучше умереть», Ямамото Цунэтомо. И еще издательство «Наука», публикующее японских самураев, можно с этим делом арестовывать.

Что было изъято у Хабибуллина? Да, видимо, какие-то весьма неприятные тексты, что-то в них было сказано, может быть, это даже были проповеди Мукожева или других лидеров Имарата. Может быть, там было просто сказано: «Вам предписано сражаться с врагами ислама. Выступайте в поход, легко ли это будет или обременительно, и сражайтесь на пути Аллаха своим имуществом и своими душами». Это, кстати, цитата из перевода Корана.

Почему я над всем этим издеваюсь? Почему не может быть изъято никаких методик по программированию смертников? Потому что таких методик нет в природе. Вот американцы и европейцы, которые наизымались больше нашего, опять же никогда таких методик не находили. Потому что самое большее, что они изымали, это известный манчестерский учебник (Manchester Manual). Действительно, учебник «Аль-Каиды», где наставляется, как врать правозащитникам, будучи арестованным, в каких случаях можно чего отрезать у заложников и так далее.

Но учебника по программированию смертников не существует в природе, поскольку вся философия исламского фундаментализма есть философия готовности умереть на пути Аллаха. С таким же успехом учебником по подготовке смертников можно обозвать вышеупомянутую книгу Миямото Мусаси. Дело не в гипнозе и не в программировании, а в кодексе бусидо.

И если сенатор Торшин, который нам рассказывал про программирование смертников, или УФСБ по Московской области думают, что где-то существует книжка, где написано: а вот потом мы будем лгать этим людям и врать этим людям, что на том свете их ждет рай и 72 девственницы, – то она даже глупее, чем следует из реплики сенатора, если вы помните, про третью силу, которая якобы вызвала взрыв в Беслане.

Собственно, что остается? Да, был задержан человек с некими текстами. Были они цитатами из Корана, из Саида Кутбы, из Ибн Таймии... Еще у него нашли взрывчатку. Ну и что? Еще он позиционировал себя как умеренный мусульманин. Опять же если он программировал смертников – повторяю, – где смертники? Т.е. я предсказываю, что это дело рассыпется так же, как дело о шести шахидках.

И самое неприятное во всем этом, что если утверждение УФСБ хотя бы отчасти правда, и если Хабибуллин под маской умеренного суфия был связным и прикрытием для исламских экстремистов – а этого я никак не исключаю, – то наблюдение за ним (именно наблюдение, а не арест), видимо, было бы бесценным источником информации, его контакты позволили бы выявить действительных боевиков. Опять же приходится констатировать: так же, как и дело о шести шахидках, дело о гипнотизере смертников может стать доказательством непрофессиональности спецслужб, работающих ради новой звездочки, а не ради результата.

Во Франции тяжелые волнения и забастовки в связи с увеличением пенсионного возраста. В этой истории две истории. Вот во Франции на улицы вышло около миллиона человек, а всего в забастовках приняло участие чуть ли не два миллиона. У нас на «Марши несогласных» выходят несколько сот.

Что это значит? Означает ли это, что французы недовольны своим правительством в несколько десятков тысяч раз больше, чем у нас? Я думаю, что это означает лишь то, что у нас в несколько десятков тысяч раз меньше свободы, чем во Франции, и больше ничего. Это во-первых.

Во-вторых, это очень печальный признак для Европы и довольно страшная иллюстрация того факта, что толпа может себя вести так же безответственно, как ребенок, и так же, как наркоман, который во что бы то ни стало просит деньги на наркотики и не задумывается, откуда они берутся. Несмотря на то, что последние 40-50 лет мы наблюдали триумф демократии, триумф демократии как лучшего способа обеспечить свободу человека, развитие предпринимательства и гарантировать открытое общество и открытый рынок, эта система может быть не вечной.

Демократия не всегда согласуется с открытым рынком, особенно в обществах, где очень много бедных, в обществах типа Венесуэлы или России. И демократия, возможно, не будет согласовываться с открытым рынком в европейских обществах, где оказалось слишком много бюрократии, слишком много социальных гарантий.

Я вспоминаю, как несколько месяцев назад я была во Франции, в Лионе. Мои гиды рассказывали мне о Лионском восстании ткачей, которые боролись за свои права (в Лионе было очень много ткачей, и восстание было даже не одно, и все они были очень кроваво подавлены), и с гордостью сказали, что теперь у ткачей все права гарантированы. Я спросила: «А где ткачи?» А ткачи сейчас в Китае, в Лионе ткачей уже нет. Потому что права гарантированы, но ткать не выгодно.

В это же самое время там была очередная забастовка, на этот раз работников железнодорожного транспорта, которые, естественно, требовали повысить себе зарплату, в связи с чем поезда не ходили. Вопрос: а откуда же возьмутся деньга на повышение зарплат, если поезда не ходят? Т.е. Франция идет по такому греческому сценарию.

И опять же два вопроса, разных, один – что случится с Францией, другой – что случится с евро. С моей точки зрения, с точки зрения большого количества бизнесменов, в том числе европейских, с евро ничего не случится по одной простой причине.

Евро – это очень выгодная для Германии валюта, потому что Германия, которая является экспортером для всей Европы и фактически содержит евро, с одной стороны, вынуждена выплачивать гигантские субсидии на всякую Грецию и тому подобные страны – и возможно, Греция будет не единственной, – с другой стороны, благодаря этому евро недооценено. Т.е. Германия имеет естественным образом слабую валюту. Считайте, что евро – это такая недооцененная марка.

Вот такая же история происходит в Китае, где китайское правительство решает этот вопрос силовым методом: чтобы увеличить доходы от экспорта, оно фактически не позволяет юаню обращаться на открытом рынке. Америка считает, что курс юаня занижен. Трудно сказать, насколько он занижен и занижен ли, поскольку открытого рынка нет, и занижен ли он настолько, насколько считает Америка. Курс юаня, скорее всего, занижен, и это позволяет Китаю иметь дополнительные выгоды от экспорта.

Точно так же благодаря тому, что курс евро занижен из-за всяких уродов типа Греции, это позволяет Германии иметь огромные выгоды от экспорта, не имея вокруг таможенных барьеров. Например, Швеция, где тоже очень хорошо развита экспортная промышленность и где своя крона, она не получает сейчас этих выгод от экспорта. Шведская промышленность, насколько я понимаю, не очень ситуацией довольна и не очень довольна тем, что шведский народ так и не сумели убедить вступить в зону евро. Что будет с евро? Скорее всего, ничего, потому что Германии очень выгоден недооцененный евро.

А вот что будет с Францией?.. Как я уже сказала, это такой большой вопрос, причем это вопрос не только для Франции, но и вопрос для судеб демократии во всем мире. Потому что когда у вас есть достаточное количество людей, большинство людей, которые голосуют за то, чтобы сохранить себе привилегии, даже если страна не может эти привилегии поддерживать, то, собственно, в конечном итоге оказывается всё равно, кто эти люди – это нищие венесуэльские индейцы, которые голосуют за Чавеса, или это зажиточные французские рабочие, у которых длительная традиция борьбы за свои права и длительная традиция победы в этих протестах.

Есть события, которые заметны – например, те же самые забастовки, – а есть события, которые не заметны – например, то, что Франция строит уже несколько лет атомную электростанцию нового типа в Финляндии и всё никак не может ее запустить, просто как какой-нибудь наш «Севмаш», который строит «Адмирала Горшкова» для Индии. Это очень серьезная история, потому что если окажется, что в некоторых случаях Франция не способна выполнять уже и свои промышленные обязательства – до этого пока далеко, – то дело кончится не только забастовками.

Есть у меня еще одна замечательная тема, на которую я всё никак не могу поговорить, хотя страшно хочу. Это то, что происходит в Украине. Простите за злорадство, никакого злорадства нет, но когда видишь страну, которая, может быть, в силу большей компактности населения, может быть, в силу того, что само население меньше, когда видишь страну, которая с такой скоростью следует по пути России, путинской России, то думаешь: ребята, мы же думали, что вы с вашей «оранжевой революцией» были впереди нас, а оказалось, что, наоборот, ваш Путин еще ждал своего часа и ваш Путин назывался Янукович.

Что происходит в Украине? Несколько историй. Первая история – это, конечно, пересмотр конституции. Напомню, что несколько недель назад Конституционный суд Украины признал незаконной действовавшую шесть лет Конституцию, и страна из парламентской республики стала республикой президентской. Фактически суд вернул Януковичу ту полноту власти, которой не было у Ющенко.

Республики бывают парламентские, президентские. Само по себе изменение Конституции – вещь конституционная. Тут важно не само изменение, а как оно было сделано. По формальным мотивам Конституционный суд – хорошо, что не из деревни Дырощаповка – признал Конституцию недействительной. Просто поражает уровень наглости: страну делят, как свечной заводик, решением суда города Жмеринки.

Вторая история – это «Криворожсталь». Если вы помните, сразу после прошлых выборов Тимошенко отобрала у Пинчука приватизированную за копейки «Криворожсталь» и продала на нормальном аукционе Лакшми Митталу и его нынешней компании Arcelor. Тогда еще Лакшми Миттал не владел Arcelor, сейчас Лакшми Миттал является одним из крупнейших (по-моему, крупнейшим) сталелитейщиком мира. И цена сделки была 4,8 млрд. долларов, т.е. это, между прочим, до хрена денег. Кроме денег, были инвестиционные обязательства.

Наступил 2008 год. Рынки рухнули. Arcelor (к этому времени, напомню, Mittal уже объединился с Arcelor и стал крупнейшей в мире сталелитейной компанией) попросил украинское «Росимущество» пересмотреть часть обязательств. «Росимущество» пересмотрело.

Вдруг к власти приходит Янукович, и образуется очередной иск в очередном суде. Украинская власть вообще установила полный контроль над судами. И это одна из самых характерных черт правления Януковича. И на очередном суде – мол, Миттал не выполнил инвестиционных обязательств, надо «Криворожсталь» у него забрать.

Возникает вопрос: ребята, но эти инвестиционные обязательства были пересмотрены самим «Росимуществом». И тут следует потрясающий аргумент. Оказывается, это не важно, потому что вопрос должен был решаться на заседании Кабинета министров. Простите, господа, но это ваше дело, где вы это должны были рассматривать. Миттал в чем виноват?

История эта пока кончилась благополучно. Янукович поехал во Францию, там, судя по всему, Саркози на него жестко наехал, после чего Янукович не стал делать вид, что он не может дозвониться генеральному прокурору, а с блатной простотой сказал, что вот, мол, дело до следующего суда не дойдет. Но понятно, что это не конец, это начало.

Я продолжаю разговор про Украину, где к власти пришли конкретные пацаны. Пацаны, простодушно понимающие процесс управления страной как процесс наезда на лоха. То, что лох теперь называется Arcelor, не меняет мировоззрения крутых пацанов. У них просто захватывает дух от открывающихся возможностей.

А третья история – это, конечно, «РосУкрЭнерго».

Напомню, что г-н Фирташ, его владелец – если, конечно, это не деловой псевдоним г-на Могилевича, которого подозревали в том, что он стоит за «РосУкрЭнерго», его предшественником Eural Trans Gas, – г-н Фирташ сейчас де-факто стал главным коммерсантом Украины, потеснив с этой должности Рината Ахметова. Я вообще предсказываю Ринату Ахметову не очень веселое будущее.

Не знаю, легенда или нет – рассказ о том, как после поражения на предыдущих выборах Ринат Ахметов якобы набил Януковичу морду на аэродроме. На мой взгляд, Ахметов совершил самую непростительную политическую ошибку, которую только можно, – он сделал ничтожество главой партии. А ничтожества, придя к власти, бывших благодетелей не забывают.

Так или иначе, сейчас фактически самый главный Фирташ. На встрече Медведева с бизнесменами он сидел напротив Медведева, когда Медведев приезжал в Украину. И вот картина маслом: новая власть получает контроль над Минэнерго, через это контроль над «Нафтогазом», после этого «Нафтогаз». Т.е. новая власть проигрывает сама себе в Стокгольмском суде. Согласно решению Стокгольмского суда, Украина оказывается должна г-ну Фирташу 12 млрд. кубометров газа.

Теперь «Нафтогаз» обжалует решение Стокгольмского суда в Украине. Какая неожиданность: он проигрывает один суд за другим. Что будет дальше, сказать трудно. Потому что МВФ, насколько я знаю, дал украинским властям понять, что если они решатся выплатить эти деньги наличными – там, по-моему, какая-то четверть бюджета украинского, – то это конец. Т.е. выплатят, скорее всего, натурой. Но тут важен принцип.

Пацаны, пришедшие к власти, простодушно полагают, что власть – это такой способ быстренько признать государство должным столько-то миллиардов компании, твоей ли, твоих ли друзей. А то, что эта компания стала притчей во языцех и ФБР расследует ее связи с г-ном Могилевичем, находящихся, по-моему, в первой десятке разыскиваемых ФБР преступников, это так… Чего они нам сделают, лохи? Ну, примут очередную резолюцию ПАСЕ. Так пусть там подотрутся этой резолюцией «обсевки».

Четвертая история, уже политическая. Есть технология клонирования списков для голосования, которая сейчас отрабатывается в Украине и которая не имеет аналогии даже в России, просто у нас нет такой сильной оппозиции. Т.е. там существуют ситуации, в которой берут человека, он от своего имени регистрирует филиал оппозиционной политической партии в данном городе, составляет список. Потом суд принимает решение, что вот этот филиал настоящий, а другой фальшивый.

Или накануне выборов Тимошенко приезжает во Львов. Сразу после ее приезда львовский избирком регистрирует ее список как настоящий. На следующий день главу избиркома просто арестовывают, просто тупо арестовывают. И что меня во всем этом изумляет, это очевидность причин и следствий. Перед выборами и в Украине, и в России все глубокомысленные аналитики вертели головами: ой, нет, лучше голосовать за Януковича, потому что Тимошенко, она такой популист, она будущий диктатор, она такой сильный политик…

Господа, никто не бывает хуже диктаторами, чем блатные ничтожества. Диктатор – это и есть бандит на троне. Диктатор отличается от шпаны только масштабами, ничем другим: не представлением о жизни, не привычкой нагибать лохов, не подходом к жизни. Я сильный – значит, я вас поимею. Диктатор от шпаны не отличается.

Янукович, как рассказывают, срывал с прохожих шапки, причем не просто срывал, а в тот момент, когда они сидели на толчке в публичном туалете. Вот теперь то же самое происходит с Евросоюзом и Митталом. И вот эти лохи, у которых штаны спущенные, потому что они приличные люди – Евросоюз же не может выскочить из туалетной кабинки и побежать за Януковичем, – вот они и проигрывают. Насилие хулиганов эффективно.

Прежде чем перейти к теме эффективности насилия, о которой я хотела поговорить, я не могу не рассказать о самом замечательном скандале, псевдоскандале на этой неделе. Это душераздирающая «утка» про министра обороны Сердюкова, который якобы по заявлению очередного Союза десантников прилетел на вертолете в Рязанский центр ВДВ, там матерно обругал начальника центра героя России, полковника Андрея Красова не почему-либо, а потому, что полковник Красов на территории центра построил церковь.

После этого Союз десантников России потребовал от министра обороны извинения, а после этого «Аргументы недели» опубликовали душераздирающую «утку» о том, что якобы визит министра обороны Анатолия Сердюкова закончился громким скандалом, в результате которого премьер-министр РФ Владимир Путин в жесткой форме рекомендовал Сердюкову написать рапорт об отставке.

Сначала по первой части Марлезонского балета. Сердюков, который наезжает – представляете себе – на командира училища, потому что тот построил церковь. Первое, что поражает, – ты понимаешь, что это гон какой-то. Знаете, бывает, к вам приходит наркоман, не дай бог, или сумасшедший и жалуется: меня обидели, мне нужно то-то. Ты слушаешь его и понимаешь, что он врет, что то, что он рассказывает, не может быть, т.е. это имеет какое-то отношение к действительности… Он говорит, допустим: вот я под деревом нашел клад, а вот, кстати, в доказательство и дерево. Т.е. дерево есть, но, кроме дерева, масса других обстоятельств.

Что там не самом деле было, насколько я понимаю? Училище просило от Министерства обороны деньги на прокладку теплотрассы. Приехал Сердюков, посмотрел на училище, увидел, что теплотрасса не построена, а построена церковь, к тому же построена в таком месте, где, во-первых, никто из жителей села не имеет доступа к церкви, это ладно, но и не всякий курсант туда попадет, в таком закрытом месте она построена.

Сердюков спрашивает: «А это что такое?» Ему отвечают: «А это построено на деньги спонсоров». Сердюков спрашивает: «А почему спонсоры не могли в таком случае построить теплотрассу?» Вот, собственно, и вся сказка о Попе и его работнике Балде.

А вторая история, понятно, что она не имеет никакого основания вообще. Т.е. люди, которые не могут ничего добиться до Сердюкова и пытаются – очень смешно – сражаться с ним по части пиара и рассказывать, что Путин отправил его в отставку. Ребята, так отставка-то где? Это как в случае с психологическим программированием террористов – а террористы-то где?

Что это такое? Это продолжающаяся борьба генералов с министром обороны Сердюковым, который – первое – увольняет их, прежде всего, штабных генералов, он их во много раз сократил. Во-вторых, не идет на поводу проворовавшейся, абсолютно разложившейся армейской верхушки ни в том, что касается дедовщины, ни в том, что касается гигантских раздутых штатов, ни в том, что касается закупки вооружения у тех, у кого надо.

Т.е. есть две вещи, которые делает Сердюков. Первое – сокращает разложившийся генералитет. Второе – закупает то оружие, которое должно стрелять, а не то оружие, за которое полагаются большие откаты у неэффективных российских военных производителей. И то, и другое вызывает дикую ярость.

Причем я бы обратила внимание на две вещи. Первое – есть такая вещь, как армейская субординация и дисциплина. Вспомним замечательного американского генерала Маккристала, командующего войсками в Афганистане. В интервью даже не он сам, а его начальники позволили себе посмеяться – и даже не над президентом, а над вице-президентом. Несмотря на то, что все говорили, какой Маккристал замечательный, ему пришлось уйти в отставку, потому что есть определенные каноны армейской дисциплины, есть порядок. Если офицер недоволен начальством, он может сделать три вещи: застрелиться, уйти в отставку или устроить военный переворот.

Практика написания офицерами и генералами подметной ахинеи в «Компромат.ру» беспрецедента и показывает глубину, до которой разложилась наша армия. Ребята, да что вы говорите, что Сердюков развалил армию? Я уж молчу, что вы это говорите с 1991 года, с того момента, когда чудовищная сталинская армия, созданная для завоевания всего мира и подавления своего собственного народа, начала разваливаться. Но дело не в этом.

Люди, которые вместо того, чтобы хоть что-то делать и бросать обвинения в лицо начальству или публично уходить в отставку, занимаются вот этим, они являются тотальными импотентами. Как они будут защищать нас, если их действия являются живым свидетельством полного развала их самих? Это свидетельство того, что армия в их лице давно развалилась. У этих людей психология героиновых наркоманов: у них отняли шприц, и они побежали гнать, почему им шприц обязательно надо вернуть и почему им нужны деньги на героин.

И второе, что меня поражает во всей этой истории, это, конечно, целесообразность действий генералитета, который борется против Сердюкова. Потому что есть у Путина одна характерная черта – он никогда не поддается давлению со стороны, он всегда принимает точку зрения своих. У Сердюкова есть мандат от Путина на реформу армии, и Сердюков выполняет этот мандат. Он делает, может быть, не всё, что можно было бы сделать в идеальном государстве, но он делает всё то, что можно сделать в данных условиях.

Я не хочу сказать, что эта черта Путина – не поддаваться давлению, – она хороша. Она плоха, с моей точки зрения. Она приводит к тому, что когда возникает действительно народное негодование по поводу чего угодно, хоть Химкинского леса, хоть какого-нибудь президента Карачаево-Черкесии, у которого зять убил семь человек у себя на даче, тогда выясняется, что президента нельзя отправить в отставку и Химкинский лес нельзя сохранить, потому что это проявить слабость.

Учитывая эту техническую диспозицию, чего добиваются эти разложившиеся люди, когда запускают через «Аргументы и факты» историю о том, что Путин отправил по их просьбе Сердюкова в отставку? Вы можете себе представить реакцию Путина на эту заметку? Я бы хотела присутствовать при этой сцене в деталях.

Еще одна вещь, о которой я хотела поговорить, о которой у меня вышла статья в «Новой газете» на этой неделе в понедельник. Статья для меня такая важная, что я попросила ej.ru ее перепечатать. Поэтому уж не обессудьте, что некоторые основные положения этой статьи я сейчас озвучу.

Это статья о феномене, который я бы назвала эффективность насилия. Я об этом говорила уже несколько раз на «Эхе». Современный мир очень парадоксально устроен. С одной стороны, есть огромный свободный рынок. И каждая страна, которая присоединяется к свободному рынку, всегда выигрывает – не важно, это Китай, это Индия, – проигравших нет. Мгновенно увеличивается ВВП, мгновенно увеличивается степень свободы населения, даже в Китае.

С другой стороны, есть огромное количество стран – Афганистан, Конго, которые к свободному рынку не спешат присоединяться и явно не присоединятся в ближайшем будущем. Вряд ли мы увидим в Афганистане в ближайшем будущем фабрики по производству микроэлектроники.

Если посмотреть, чем отличаются эти страны от Америки или от Швеции, то самая простая разница заключается в том, что в странах типа Афганистана или Конго насилие эффективно, а в странах типа Америки насилие не эффективно. Когда человек убивает в Афганистане, про него говорят: ой, какой крутой полевой командир, вот он убил 20 человек, вот он убил 100 человек, вот он похитил 20 мальчиков, как круто. Никогда про человека, который живет в Америке, не скажут – похитил 20 человек, как круто. Это человек просто преступник, жизнь которого рано или поздно кончится на электрическом стуле.

Причем речь не идет о насилии тайном, речь идет о насилии открытом, когда все показывают на человека и говорят: вот как здорово, вот скольких он убил. Т.е. если в стране, где насилие не эффективно, действует цикл деньги-капитал-деньги, то в странах, где насилие эффективно, именно насилие является капиталом. Люди вкладываются в насилие, люди вкладываются в публичность насилия, люди вкладываются в вооруженных людей, которые будут совершать насилие ради них.

И, естественно, такая группа интересов, если она правит в обществе – не важно, как это общество называется, Афганистан или Конго, – она не заинтересована в появлении любой другой группы интересов. И как в Америке, чтобы преуспеть, глупо похищать мальчиков, точно так же в Афганистане, чтобы преуспеть, глупо пытаться строить заводы. Это тактика успеха.

Теперь очень интересно посмотреть, как оно происходило исторически насчет эффективности насилия. Мы видим, что традиционные общества, они очень часто прибегали к насилию, для них очень часто оно было эффективно. Германцы, завоевывающие Римскую империю, считающие неправильным, позорным брать трудом то, что можно брать грабежом, это типичный пример эффективности насилия.

Но в традиционном обществе был настолько низок уровень собственно производства, все-таки настолько слабы связи с зарубежьем, что всегда внутри традиционного общества существовала огромное количество ремесленников, которые что-то производили и которые самим своим существованием были той средой, из которой впоследствии возникала развитое промышленное производство, а за ним свобода.

Когда началась промышленная революция, страны разделились на две половины. В Западной Европе промышленная революция способствовала росту свободы, потому что чем более свободен был ремесленник, тем больше он производил. А в Восточной Европе революция пошла другим путем.

Грубо говоря, российский дворянин или польских шляхтич, когда у него не было собственной развитой базы для производства в стране и когда он думал о том, как ему теперь получить больше роскошных товаров из-за границы, ответ был очень простой: «А давай-ка я выжму больше денег из моих крестьян». И началось так называемое вторичное закрепощение. Т.е. парадоксальным образом то, что в Западной Европе способствовало увеличению свободы, в Восточной Европе способствовало уменьшению свободы.

И сейчас в мире мы видим этот самый процесс, просто дошедший до некоторого логического результата. Дело в том, что сейчас в мире же нет традиционных обществ, нет ни одной экономики, которая заключается в том, что кто-то плетет лапти и сам их носит. Если вы приедете в беднейшую страну Африки, вы увидите на ее обитателях вовсе не домотканую ткань, а вы увидите на них китайские кроссовки и китайские футболки.

Традиционного общества нет. А вместе с этим традиционным обществом исчезает в мире, разделившемся на две категории стран – там, где насилие эффективно, и там, где насилие не эффективно, – та традиционная среда, которая когда-то порождала спрос на свободу.

Потому что в тех странах, где насилие эффективно, правящая группа интересов может всё импортировать из-за рубежа – «Мерседесы», автоматы, нефтяные вышки, если ей нужны нефтяные вышки. Она ничего не будет производить дома. Более того, она не заинтересована в том, чтобы дома кто-то что-то производил. Она заинтересована в том, чтобы сохранять свою власть. А сохранение власти, как правило, требует отсутствия в стране хоть сколько-нибудь способных развиваться производителей.

Причем любая такая страна, где насилие эффективно, в ней, как правило, происходит следующее. Она находит какое-то сырье, которое можно экспортировать за рубеж. Это может быть легальное сырье – например, нефть в Венесуэле, или колтан в Конго. Это может быть нелегальное сырье, как, например, кокаин или героин. Наконец, в редких источником денег может просто служить гуманитарная помощь, как в Палестине. Собственно, это не важно.

Элита такой страны находит стойкий приток наличности из-за рубежа в виде гуманитарной помощи или денег за героин, на которую она всё покупает. И она более чем заинтересована, чтобы внутри страны не развилось ничего, что может привести к созданию производства собственно внутри страны и уж тем более революции и измельчению позиции элиты.

В результате – парадоксальная ситуация. Страны, где насилие не эффективно – скажем, США, – они не могут в полной мере применять насилие, скажем, в Афганистане, в той же мере, в какой его применяет «Талибан», не потому что они физически на это не способны, а потому что это разрушит их собственную систему ценностей, их собственную структуру существования. Более того, они даже и не одергивают страны-хулиганы, страны-изгои именно потому, что они не могут соревноваться со странами-изгоями на их поле, на поле насилия.

Возьмем простую вещь. Представьте себе президента Ирана Ахмадинежада в 19-м веке. Это невозможно. Если бы в Иране в 19 веке нашелся человек, который вел бы себя так, как Ахмадинежад, он бы не успел узнать, что его завоевало, Великобритания или Россия. В связи с этим получается очень смешная вещь. Те страны, которые являются свободным и открытым обществом, для них насилие не эффективно. Они либо его не применяют его вообще, как Европа, относительно других стран, либо, если они его применяют, как США, они подвергаются жесточайшей критике.

А вот страны-изгои со всякими Ахмадинежадами и Уго Чавесами вдруг оказываются в положении хулигана, которого никто не одергивает. Во всем этом, с одной стороны, нет ничего страшного, потому что просто не надо сражаться с любителями насилия на их поле. Любители насилия всегда победят там, где речь касается безграничного применения насилия, но они никогда не смогут создать ни Google, ни Microsoft.

Тем не менее, мы видим это удивительное обстоятельство, что те страны, которые являются источником международных новостей, как Венесуэлы или Иран, они не являются источником ничего больше, как новостей и беспокойства. И цивилизованный мир проигрывает им именно потому, что он цивилизован.

У меня осталось буквально полторы минуты. Я начну одну тему, которую, может быть, закончу на следующей неделе, если получится. Я все эти месяцы после пожаров ждала, когда наше государство сообщит нам, как и когда горела Россия. Я вижу, что никакого расследования событий не происходит. Я хочу обратить на это внимание моих слушателей.

Знаете, из чего состоит деятельность, допустим, американского государства? Ты заходишь на сайт сената и видишь огромное количество отчетов. Отчетов о том, почему случилось 11 сентября, отчетов о том, почему мы, в смысле американцы, упустили Бен-Ладена. И это анализ произошедших ситуаций.

Ты включаешь наш российский телевизор, и никогда не слышишь анализа произошедших ситуаций, и даже суммирования их, а всегда слышишь только новости в будущем времени. Вместо историй-объяснений о том, что произошло во время пожаров, сколько это нам стоило, с точки зрения денег, с точки зрения того, сколько людей погибло, причем как прямо погибло – сгорело в домах, так и те дополнительные несколько тысяч смертей (Илларионов называет цифру 64 тысячи, другие люди называют цифру 45 тысяч)... Этих отчетов нет.

Вместо этого мы слышим, что Медведев поехал туда-то, Медведев сделает то-то, Медведев предложит новую концепцию европейской безопасности, мы будем развивать нанотехнологии. Я обращаю ваше внимание, что эффективное правительство работает в прошедшем времени, оно отчитывается о том, что произошло. Правительство, которое занимается пропагандой, работает в будущем времени. Новости в будущем времени сообщают о тех событиях, которые, скорее всего, и не произойдут, но зато уже стали новостями. Всего лучшего. До встречи через неделю.