Мусульмане в России. Невыученные уроки Ивана Грозного

Удивительное дело, для царя Ивана Грозного, много и с разным успехом воевавшего с волжскими и крымскими татарами, покорившего Казань и Астрахань, мечети и мусульмане никакой проблемы не составляли. Он охотно звал их, вчерашних врагов, в Москву, они охотно ехали, жили, служили, пускали корни.

Иные из московских татар дадут большинству москвичей фору по части долгожительства в Москве. Ведь татары сидели себе на Москве сиднем, никуда не рвались. Но сейчас мы не о «понаехавших», а о принципе добрососедства, соработничества и сотрудничества.

Так вот. Русские князья выделили татарам свой удел — Касимовское царство (на территории нынешней Рязанской области), — где они построили себе крепость, ханский дворец, чудесную мечеть — красоты и сочности необычайной. Одного из касимовских царевичей Иван Грозный даже на целый год посадил вместо себя страной править — в наше неспокойное время эта туманная деталь прошлого может такое смешение умов произвести, что всем вертикалям власти не разобрать последствий, если кому из их холопов придет фантазия подсказать своему барину по-царски пошутить.

Ныне касимовская мечеть — музей. Верующим ее отдавать никто не спешит. Да и мусульман в Касимове маловато: пролегавший через город в 90-х годах «цветных металлов тракт» повыбил оттуда и мусульман, и православных. Кто выжил, тому молиться уже места особого не требуется. И так неустанно славят Творца.

К чему я вспомнила об Иване Грозном? К тому, что образец доброго соседства наших христианнейших предков с мусульманскими имеется в нашей истории. И строить наши отношения по образцам под грифом «11 сентября» — значит помогать тем политтехнологам и пиарщикам, которые уже получили авансы за проталкивание именно этого образца, ничего хорошего нам всем не сулящего.

Иное объяснение глупости, которая творится вокруг парка на Волгоградском проспекте, найти трудно. Если посмотреть на реальный план местности, то видно, что территория мечети абсолютно не затрагивает парковую зону. Мусульманам отдали забетонированный пустырь.

Однако вялый скандал разворачивается в привычном многоголосии.

Муфтии жалобно, но настойчиво требуют, чтобы им отдали площадку с чахлой растительностью под строительство мечети. Иногда муфтии вяло переругиваются между собой, постукивая друг на друга по начальству, если чувствуют, что коллега вырывается вперед.

Группа граждан, со взглядами неистовыми и вороватыми, тенорками выводят свою партию «народного протеста». Набор их аргументов не нов. Мол, несколько лет назад управа отказала православным, желавшим построить здесь церковь. А теперь, де, ироды, хотят родную землю продать иноверцам. А те перережут всех собак, которых на пустыре выгуливают собачники, поскольку дикие магометане почитают собак за нечистое животное. В своем неистовстве граждане забывают, что столь же нечистыми собак почитают и православные, но тут ключевое слово «перережут».

Подобного рода публика явилась на пустырь 11 сентября, священный день для скинхедов и некоторых православных радикалов. Свой культ они решили насаждать с этого пустыря, общей неустроенностью отдаленно напоминающего страшное место в Нью-Йорке. Они явились сюда не после, а вместо литургии на праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи, о коем позабыли в своем гражданском горении. Выставив на пустыре стол, они застелили его клеенкой, возложили на него, как Саломея на блюдо, главу Предтечи, плохие фотографии с праздника разговения у Соборной мечети и пустились в вакхический танец вокруг мамаш и собачников. Они запугивали их нашествием Гога и Магога на благословенную землю Текстильщиков. Запугать удалось то ли 80, то ли 800, то ли 1800 человек вместе с собаками — число пугливых граждан, поставивших свои подписи под воззванием против мечети, в разных источниках разное. Так же разнятся и данные о том, как считали собак — за нелюдь или же за мертвые души.

Далее свои пять копеек бросает тот или иной чиновник управы.

Как правило, он патетически воздымает руки и шипит в негодовании, что никакой часовни тут никто и строить и не помышлял, а вот теперь и никакой мечети не видать этим людишкам.

Нежным фальцетом выводят свою жалостливую партию правозащитники. Они укоряют тупоголовых православных за тупоголовие и, заламывая руки, срываются на фистулу, требуя удовлетворения прав всех гонимых верующих, но в первую очередь прав жертвенных животных — в самом крайнем случае на мгновенную смерть на скотобойне или же долгую жизнь в окружении внуков и правнуков, то бишь баранов и козлов.

Густым баритоном вносят ясность в суть дела ответственные порученцы от лица архиерейского правления. Они смиренно разъясняют обществу, что покуда не будет построено сорок сороков православных церквей, то и начинать разговор о пятой мечети в Москве есть неразумное поношение разумных начал городской жизни. Да и было бы из чего расстраиваться: четыре с половиной сотни храмов уже есть, еще 200 мигом возведут по плану строительства «быстровозводимых храмов». Чуть ли не надувных или складных из гипсокартона. А дальше — строй мечети не хочу. Но под присмотром городового, чтобы в мечетях не завелся какой-нибудь неведомый экстремизм. Чем гуще баритон, тем крепче уверенность, что экстремизм заводится от обилия мечетей, а городовой снимает эту хворь как рукой.

Мэр, удалившийся в изгнание, не желает разнимать детей неразумных. Касимовского царевича он вместо себя не назначил, а Сергей Цой не справляется и с обычными просителями, не то что с межконфессиональным спором о пустыре.

Поскольку во времена Ивана Грозного никакого высшего тандема не существовало и орел еще был одноглавым, то роль тандема в рамках русского понимания не просматривается. Собственно говоря, тандем был на русском троне только однажды (если не считать двоевластия), когда над малолетним Петром и его братом регентствовала Софья. Кончилось не очень, кандидатов на роль Софьи не сыскать, второго Петра стране не пережить.

Скорее всего, нынешний тандем семантически восходит то ли к Мамаю с Тамерланом со всеми вытекающими, то ли к еще более архаичным пластам. Но как бы там ни было, не царское это дело влиять на решение элементарного вопроса об устроении в городской черте 12-миллионного города с почти двумя миллионами мусульман хотя бы нескольких десятков мечетей.

Размышляя обо всей этой поднадоевшей комедии положений, я даже перестала расстраиваться. Верующие люди приспособятся — и православные, и мусульмане. А вот массовое строительство мечетей в Москве может обернуться самыми причудливыми бедами. Например, если их строительство будет поручено Церетели. Христиане — народ терпеливый. Мусульмане могут и не стерпеть.

Пять лет назад началось строительство первой большой мечети в Москве. Вместо того чтобы выделить под нее землю, ее начали пристраивать к старинной соборной мечети. Новую не построили, к старой надо идти по стройплощадке, где прежде был газон и деревца — теперь жидкая глина. Собственно говоря, столь поразившие московитов ряды мусульман, молящихся на трамвайных путях, — это те, кто не может попасть в старую мечеть, так как там теперь стройка.

Большая мечеть строится не по касимовским домашним образцами, а по иноземным саудовским — в насмешку над нашими морозами и над нашими архитектурными препочтениями. Но быть скоро достроенной мечети не грозит — деньги кончились, новых нет.

Иранских архитекторов в Москву теперь запрещено привозить — санкции. А более подходящих большому московскому стилю, чем иранские (или суданские) мечети, не сыскать — они словно теми же мастерами строились, одним глазомером мерялись и даже вписывались в похожий пейзаж, что и русские храмы.

Никому не нужна гармония в нашей жизни. Поэтому «все повторяется, как встарь: аптека, улица, фонарь»… Из нового — пустырь, ДПНИ, День единства без единства и День независимости под гнетом зависимости.