Александр Михайлов: это просто - улыбаться и не хамить

В свои неполные 66 лет он по-прежнему красив и строен. У него легкая походка, ясный и добрый взгляд. Он внимательно слушает собеседника - герой самых любимых народом фильмов «Мужики!», «Змеелов», «Любовь и голуби».

Сын священника, в прошлом моряк, а теперь известный всей стране актер Александр МИХАЙЛОВ рассказывает, почему ушел из театра и мало снимается в кино, что для него - Родина и почему он выступает за цензуру на телевидении.

- Александр Яковлевич, ваша визитная карточка, конечно, фильм «Мужики!». Интересно, была такая история в жизни?

- Это история - не выдуманная в кабинете сценаристов. Я три раза отказывался от съемок в этом фильме. Сценарий показался мне клюквенным, какая-то неправда во всем. И вдруг режиссер познакомила меня с человеком, судьба которого легла в основу сценария. Совестливый человек, взял детей - жена от него ушла, невеста ушла. Из Мурманска он. Мы минут пятнадцать с ним общались. Потом я сказал: «Я подписываю договор, буду сниматься в этом фильме». Очень добрый, порядочный, чуткий и трогательный фильм получился.

Мы недавно все встречались. Прошло тридцать лет. Петя, который белобрысенького играл, занимается бизнесом. Цыганенок увлекается цыганской культурой, собирает песни, делает проекты. У него даже есть идея снять вторую часть, что через тридцать лет с этими героями произошло. А девочка, которая играла мою дочь, работает в ГИББД. Ей много предлагали сниматься в кино, но она не хотела быть актрисой. И в «Мужиках!» ей не хотелось сниматься. Едва-едва уговорили. Она замечательный человек. Я рад, что мои киношные «дети» выросли хорошими людьми, что не опускаются до низменного. Чем больше зла несет человек, тем больше он разрушает себя.

- Как вы в наше время, как говорит польский режиссер Кшиштоф Занусси, «продавая себя, не продаете душу»?

- Это мой принцип. Соблазнов очень много. В России много денег. Я читаю массу сценариев, но когда вижу в них горы трупов, конфликт между ментами и бандитами, где убить человека все равно, что высморкаться, а нравственная планка занижена так, что ты становишься просто каким-то идиотом, я этого не выношу. У меня болит душа по этому поводу. Я считаю, цензура необходима. Мы в болоте. Кроме запаха тошнотворного, нет ничего. У меня ощущение, что кино деградирует.

У сегодняшнего поколения сложная задача - выбраться из этих помоев. Я всегда привожу пример моего батюшки отца Василия из Санкт-Петербурга, он не так давно ушел в тот мир. Он говорил: «Время сегодня безобразное. Нет чести, стыда и совести».

- Профессия моряка вам много дала?

- Всю жизнь мечтал связать себя с морем. В семнадцать лет после ремесленного училища уговорил капитана взять меня учеником моториста, потом стал мотористом, потом электриком. До Японии доходил, до Аляски. Большую карьеру сделал, пока не произошла трагедия: погибли моряки в Охотском море. Мама попросила списаться на землю. Так перевернулась моя жизнь.

Потом как-то случайно попал на спектакль «Иванов» по Чехову и дал себе слово: стать актером. С трудом меня взяли, два года выгоняли за профнепригодность. А сейчас мои студенты во ВГИКе уже перешли на третий курс.

Но лучшие годы моей жизни связаны с морем. Не с театром, хотя там слава, аплодисменты. Меня к полярникам тянет. Командующий полярной авиацией - мой друг. Четыре года назад я с ним подружился, так и летаю на Северный полюс.

- Буквально на Северный полюс?

- Буквально. Ни с чем не сравнимые ощущения. Летим до Мурманска, потом на Землю Франца Иосифа и потом прямо на Северный полюс. Там льдина высотой два с половиной метра, а четыре с половиной километра глубина Ледовитого океана. Бородачи с сосульками тебя обнимают. Очень здорово быть в их братстве. Мужики настоящие. Тихушничать не будут, вторым дном не владеют, под тебя не копают. А в театре, кто в одну компанию тянет наушничать, кто - в другую. Я их всех собирал и говорил: «А теперь при мне скажите все, что обо мне думаете». Просто сталкивал лбами. У актеров все подводное, зависть, чего во мне никогда не было. Я трижды отдавал свои роли в театре, потому что видел, что человек талантливее меня это делает.

- Почему человек, не участвующий в интригах, добивается меньших успехов?

- Товстоногов хорошо сказал: «Бездарность сама себя пробьет. Талантам надо помогать». Государство должно помогать, а мы до сих пор бесправные, нищие. Мне недавно предложили пятьдесят тысяч долларов за пятнадцать минут работы. Банк предложил. Мой приятель стал сниматься. Я его судить не хочу, но мне стыдно за него. Я бы никогда не пошел на эти вещи. Не хочу быть Леней Голубковым, презираю такие вещи, хотя понимаю, что не от хорошей жизни на это идут. Но если ты переступил через совесть, ты уже оскотиниваешься. А с хорошим нравственным стержнем человек остается человеком. Это же так просто - нести добро, свет, улыбаться и не хамить. Это не большой труд. Вот нахамил - и тебе возвращается сторицей!

- Вы ощущаете, как бежит время?

- Живешь и думаешь: «Ох, сколько лет я могу прожить!». Да ничего ты не проживаешь. Так летят эти годы. Мне 66 будет. Каждый год просто, как ракетоносец какой-то.

- Ваш уход из театра как-то связан со спектаклем «Смерть Иоанна Грозного»?

- Я убрал из названия слово «смерть» и доказал это своей жизнью. Двумя литрами крови из горла, две полосные операции у меня были, кома. Там побывал - все нормально. Двадцать килограммов веса долой и полгода был «дитя Склифосовского». Когда я пришел в театр, сказал: «Если не уберете слово «смерть», я ухожу». Соломин пошел на это.

Сейчас наступает эра Водолея. И не просто эра Водолея, а эра Волка. Волк - это чистильщик. Кинематограф лишил нас очищения душ. Поэтому я так жду этого очищения. Нет чувства меры и чувства стыда. Безмерность и бесстыдство вокруг.

- Вы считаете, это намеренная война?

- Чем больше дерьма, тем лучше, считается. Мы уже этого наглотались, а нового ничего нет. Чуда не хватает. Крыльев не хватает. Соленого моря не хватает. Красоты ощущений, божественного. Все в юмор уходит, в хохмы, а Чехов прекрасно сказал: «Все прекрасное - серьезно». Мы намеренно хохмим, шутим, все высмеиваем, а красота скукоживается, когда смеются над ней. А ведь самое тонкое и ранимое - это красота. Красота и стыд спасут мир.

- Что спасает сегодня актеров - режиссура, ученики?

- Меня вызвал к себе во ВГИК Алексей Баталов. У меня сейчас двадцать шесть ребят на курсе. Я одно время рванул в Госдуму. Мои помыслы были попраны - финансы победили. Я понял - мое призвание другое. Собери вокруг себя хороших людей - спасешься ты и спасутся ближние. Можно быть никаким педагогом, но 70 фильмов в кино и 60 ролей в театре дают мне право что-то им дать. Мы с теплом относимся друг к другу, переписываемся, они дома у меня бывают. Один в обморок упал. У них стипендия тысяча сто пятьдесят рублей. Когда я узнал об этом, мне стало чудовищно. Помогаю, как могу. Многих отпускаю сниматься. Они очень тянутся к светлому, к любви, к божественному.

- Как вы свою восьмилетнюю дочь пытаетесь оградить от дурного?

- Стараюсь. Но она включает телевизор и смотрит всю эту помойку, где мат-перемат идет. Она ловит это. Но у нее любимая песня «За фабричной заставой», значит, она тянется к образам. Я, к сожалению, мало занимаюсь дочерью. Считаю, что у меня тридцать один ребенок - двадцать шесть студентов, четверо своих и один внук.

- А разочарования в жизни нет?

- Я очень благодарен судьбе за все. Да и просто за то, что просыпаешься - руки-ноги целы, глаза видят, можешь двигаться. Рядом с тобой твои друзья, солнце светит. Быть благодарным - хорошее качество. Я всем советую: благодарите родителей, любите историю, помните о своих корнях. Посмотрите телевидение - сколько там грязи. Сквернословие становится почти нормой, и к этому начинаешь привыкать. Я всегда говорю: «Любите!»

Только любовь может сохранить человека в человеке. Я не разочарован в жизни. Хотя нам навязывают: «Бери от жизни все, наслаждайся». Нравственный плинтус очень занижен. Я мысленно представляю: вот пишется сценарий, потом начинают снимать кино, тратятся огромные государственные деньги, а в общем-то, кроме маразма, сквернословия и наркомании ничего там нет. Сегодня однополая любовь считается нормальной...

- Многие люди не обращают внимания на то, что сейчас происходит. Почему вы так остро на все реагируете?

- Сейчас делается все, чтобы ударить по самому больному - разрушить семьи, свести отношения между людьми к животным отношениям. Очень много любопытства, постельного белья. Мне это неинтересно. Не люблю быть замешанным в грязи. Я люблю тайгу, природу, Байкал. Есть такое выражение: «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан».

Я перефразирую классику и скажу: «Актером можешь ты не быть, а гражданином быть обязан». У меня душа болит, когда вижу, как гибнут деревни. Как это сохранить? Я много поездил по стране. Когда через границу вывозят по 32 состава кедров без таможенного досмотра, меня это волнует. Если кого-то не волнует, это его проблемы.

- Вас миновала или не миновала звездная болезнь?

- У меня ее не было. Я так воспитан своими предками. Были моменты, когда на меня надевали корону. Я эту корону сбрасываю. Я против званий. Звание у нас в России нужны, чтобы лишний раз не плюнули в лицо. А так, мне улыбаются - я улыбаюсь. Чувствую добро и уважение к себе. А корону надо сбрасывать.

- Вас мало видно на экране. Много отказываетесь от предложений?

- Я не люблю горы трупов и море крови. Это не моя стихия. Я в эти игры не играю.

- Александр Михайлов в молодости и сейчас - это разные люди? Насколько вас изменила жизнь?

- Меня трепало. Я поседел в девятнадцать лет. Морская школа много для меня значила. Поэтому и не спился и нормально мыслю до сих пор. В 65 лет в хорошей физической форме. Хотя особенно собой не занимаюсь. Я благодарю гены, благодарю моего деда, отца, мать, мои корни, они старообрядческие. Звались они «семейские». Шли мои предки шесть с половиной лет от Центральной Руси до Забайкалья. Там я и родился. Сохранять в себе храм - это очень трудно. Разрушить его легко, а сохранить - трудно. В свои 65 лет знаете, что я в себе сохранил? Я влюбляюсь в талант и умею до сих пор учиться. После того как я вернулся с того света, вижу людей и их ауру. Больше мне ничего не надо.

- Вы как-то сказали, что ваша мечта - построить дом для своей семьи?

- Построил гараж, построил баню. Очень хорошую баньку, в которой я сейчас живу. Дом не простроил. Вряд ли построю, денег не хватит. Но баню обожаю. У меня даже купель есть там своя. И дерево посадил. И у меня четверо детей, все нормально. Но я, как герой «Очарованного странника», все время говорю себе: «Мне за русский народ пострадать очень хочется». Для меня слово «Родина» - не пустой звук. Мы единственный народ, который шел в атаку с криком «Ура!» и «Родина!» Когда-то мой дед сказал: «Люби Родину больше, чем свою жизнь». С годами я понял, что только так и нужно жить.

- Вы нуждаетесь в одиночестве?

- Да, бывают такие минуты, но они редкие. Иногда хочется от всего отключиться, но быть с природой. Я не пустынный странник, для меня важно прикоснуться спиной к дереву, обнять кедр. Он живет 400 лет и за 50-60 лет до своей гибели начинает звенеть. Когда кедр начинал звенеть, наши прапрапредки окружали его и трое суток просили прощения за то, что срубают, потому что он дал знак. Они срубали кедр и делали из него обереги - из этого насыщенного солнцем и космосом священного дерева. На мне такой оберег. Люди жили в гармонии с природой, а жить в гармонии - великое счастье. Я в жизни не срубил ни одного дерева. И очень этому рад.