Патриархи сколачивают многомиллиардные состояния

Перед Богом все равны. Но некоторые равнее. «Небо для богатых!» — вещают сегодня с амвона и, призывая к смирению, уверяют, что любая власть от Бога. Даже власть денег?

Иерархи призывают думать о душе. Но свою закладывают сто раз на дню, сколачивая многомиллиардное состояние. Во славу Божью и рейдерство, и торговля табаком, и счета в иностранных банках! С иезуитским лицемерием олигархи в рясах называют критику в свой адрес богоборчеством. Сожгите на костре каждого, кто заикнётся о часах патриарха стоимостью в 100 зарплат провинциального учителя!

По данным «Гэллапа», Россия входит в десятку самых голодных стран, каждый пятый у нас не имеет хлеба насущного. Но трапезу иерархов не назовёшь скудной даже во время Великого поста. Осанна правящей власти! Колокольный звон заглушает урчание в животах паствы!

Скажи, кто твой враг, и я скажу, кто ты. Церковь считает идею социального равенства опаснее наркомании, страшнее нищеты, официально объявляя её сатанинской завистью. Она покровительствует нашему «бизнесу», сводящемуся к торговле сырьевыми ресурсами, заигрывает с другими религиями, зато с яростью, достойной лучшего приложения, обрушивается на «безбожный» Советский Союз. Но, похоже, Империей зла мы стали только сейчас. Наши современники озлоблены, ненависть висит в воздухе, а убийство за царапину на машине стало повседневностью. Новостные сводки заставляют сгорать от стыда за свой народ. А нам говорят о духовности и покрове Богородицы! Теперь границы России открыты, зато миллионы «железных занавесов» опустились между её гражданами, и тотальная «храмизация» страны ни на каплю не добавляет любви к ближнему.

Если Бог есть любовь, может, безбожной Россия стала в 1991?

В XV веке кардинал Д`Эли писал: «Русские в такой степени сблизили своё христианство с язычеством, что трудно сказать, что преобладает в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианство?» После Второго крещения Руси православие слилось с идеологией вульгарного потребления, и подлинной религией стала православная консумация. Перед шоппингом теперь ходят в церковь, за обедом в «Макдональдсе» молятся, освящённые машины паркуют на тротуарах. Одной рукой крестятся, второй хватают за глотку! Рассуждая о человеколюбии, переступают через лежащих на земле! Офисные сотрудники упиваются «духовностью», превращая веру в предмет гордости, как загородный дом или авто. Заменив веру обрядоверием, они напоминают туриста в Иерусалиме: «Симочка, щёлкни меня на Голгофе!» Многие просят «духовных» советов: что выгодно купить-продать, куда вложить деньги. Чем же священники отличаются от бизнес-консультантов, а исповедь — от коучинга? Один делец спрашивал батюшку: «Что Господь хотел сказать мне повышением доллара, на котором я погорел?» Другой, давая в рост, просил благословения. Мой знакомый, набожный юноша, советовался с духовником, может ли христианин требовать от должника сумму, в которой остро нуждается. «У нас при монастыре бригада: подвесим за ноздри, — практично заметил тот. — И процент мизерный, мы же православные».

В Храме Христа Спасителя проводятся рок-концерты и корпоративные вечеринки, в гостинице московской Патриархии девушки обслуживают иностранцев, как в «Национале». Ни у кого уже не вызывают улыбку сочетания «православный риелтор» или «брать процент по-божески». Никого не удивляет соседство церковных лавок с ларьками, где торгуют фильмами ужасов типа «Экзорцист».

И некому изгнать торгующих из храмов!

«Входите тесными вратами». «Но для богатых VIP-вход», — добавляют наши пастыри, покровительствуя «золотому» миллиону — птицам небесным, которые не сеют, не жнут. А имеют не меньше царя Соломона. Этот подход свойствен кальвинизму и крайним направлениям протестантизма.

Но причём здесь православие?

И причём Пришедший к блудницам и мытарям?



Сегодня церковь выступает как площадка «Business to Business», где священник берёт на себя роль посредника, так что братков девяностых сменили батьки. В финансовых кругах выгоды от «воцерковления» хорошо известны: лоббирование решений госорганов, защита от злоупотреблений силовых структур, коллекторские услуги, поиск инвестиций. Успех сделки часто определяется суммой «благотворительных взносов».

Многие священники и монахи — бывшие бандиты, наркоманы, тёмные дельцы. Раскаявшиеся? Распятые по правую руку? Какая-то часть, безусловно. Только какая? Ссылаясь на нехватку кадров, сегодня рукополагают не окончивших семинарию, не всегда читавших Библию. Имея смутное представление о духовном и ясное — о земном, такие вносят в учение Христа свою жизненную философию. И, не подозревая, что католики и лютеране тоже христиане, яростно обличают «иноверцев».

Как они отличаются от «первых христиан» 80-х!

Монахов воображение рисует проводящими дни в молитве. Но эта картина обманчива. Уход от мира сегодня зачастую условен: самые безобидные увлечения братии — вино, бильярд и компьютерные игры. Богословские беседы ограничиваются монастырскими сплетнями, а наместника монахи боятся больше Христа. Как и зоны, женские монастыри отличаются большей жестокостью. Невесты Христовы, вымещая злобу за несложившуюся жизнь, таскают друг друга за волосы, впадают в истерики. Нередко монахини расстригаются, не выдержав интриг, которым позавидовали бы светские женщины. В приютах дети с утра до ночи батрачат на монастырь, злобясь от чёрной работы. Они не получают ни духовного, ни мирского образования, превращаясь в монастырских крепостных. Нередки случаи, когда их не отдавали на усыновление. Длинные очереди, выстроившиеся у стен монастырей ко всякого рода чудотворцам, тоже не прибавляют монастырям святости. На моих глазах паломницы едва не разорвали старца, его охрана, напоминавшая секьюрити «звёзд», едва справилась с обезумевшими женщинами. Но они же брезгливо отворачиваются от бомжей, а милостыню дают, будто спасают мир.

Все атеисты не верят одинаково, каждый верующий верит по-своему. «Кровь Христову пью, плотью закусываю!» — искренне говорил мне набожный алкоголик. Каждый лепит Бога по своему образу и подобию, выбирая из проповедей, интерпретаций, житий, советов батюшек то, что подходит к его жизни, прилаживая веру под себя. И считает своё православие самым православным! Ничто сегодня не рождает столько злословия, осуждения, гордыни, ничто не разделяет так глубоко, как религия. Если бы не умиротворяющий сон вульгарного потребления и мягких ценностей, в России бы вспыхнули религиозные войны.

Казалось, православие станет национальным стержнем для России, которую после развала СССР швыряет, как лодку в бурю. Казалось, христианские ценности сменят постхристианские западные ориентиры, а русская культура станет альтернативой масскульту. Надежда умирает последней. И всё же умирает. В девяностые Россия встала на колени, а в «нулевые» расшибла в поклонах лоб. «Свобода, равенство, братство!» сменилось на «Кайся! Кайся! Кайся!». Церковь требует покаяния за то, что прадеды устали быть холопами, за выигранную войну, за царственного мученика, которого современники звали Кровавым. Зато сквозь пальцы смотрит, что паства живёт по заповедям «Загрызи ближнего своего!» и «Возлюби деньги, как самого себя!».

Храмы выросли, как грибы после дождя. Их купола сверкают на фоне заколоченных школ, закрытых больниц, разворованных заводов. От блеска церковного золота можно ослепнуть, но нет Бога в храмах, построенных на песке!

Экраны заполонили фильмы a la russe: медовуха, медведи, балалайка. Россия глазами иностранцев стала Россией глазами русских, а актёры, игравшие бандитов и проституток, теперь исполняют роли попов и молитвенниц. Как между Сциллой и Харибдой, мы оказались между либеральной пошлостью и лубочной серостью.

Не ставят ли тысячи крестов над возрождёнными церквями крест на России?