19 лет назад, 19 августа…

Когда я думаю, кто виноват в том, что у меня украли страну, за которую я искренне голосовал в 1991 году на референдуме, то всегда смотрюсь в зеркало.

В тот день я был младшим дежурным по номеру в молодежной многотиражке. На столе лежали гранки с обращением: «…в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества; исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик; руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей…»

Под столом стоял ящик с портвейном. Дело в том, что руководство загадочным образом исчезло прямо с утра, и материализовалось в редакции лишь спустя три дня. Газета тогда не вышла, что позже было расценено несомненным «геройством». Всех главных «неучастников» поощрили карьерным ростом, и они долго делились воспоминаниями о своих «пяти копейках» в копилку демократии. Мы же, «младшие товарищи», обрадовавшись неожиданному «отгулу», накупили вина и долго пили «за победу». Кого над кем, нас тогда совершенно не волновало. На гранках с текстом лежала закуска. Я так и не удосужился прочитать, почему Отечество в опасности, чем это может грозить, и уж тем более не думал, чем все обернется.

Сегодня, 19 августа, спустя 19 лет, в дату цифровой магии, я готов подписаться под каждым словом. Поздно. Прежде чем кого-то винить, пододвигаю зеркало, чтобы не забыть, как пропивал свою страну. Кто-то сидел на даче, кто-то тупо пялился в телевизор, кто-то загорал на пляже – погода была хорошей. Многие оказались слишком «заняты» в этот день. Собой любимыми, а не государством, которое агонизировало, но могло бы выжить. Но у одних желание – добить! – оказалось слишком велико, а другие в лучшем случае с интересом наблюдали за захватывающим (от «захватить») зрелищем. Предвкушаю вопрос «А что я (он, она) лично мог сделать?». Что ж, вот несколько примеров.

…Центральное телевидение СССР в вечернем выпуске программы «Время» неожиданно пропускает в эфир сюжет, подготовленный корреспондентом Сергеем Медведевым об обстановке у Белого дома, где Ельцин зачитывает Указ «О незаконности действий ГКЧП». Потом Медведев скромно заявит: «Это стало возможным благодаря мужеству и профессионализму коллег. Но меня сразу же уволили с работы». Ненадолго – позже он станет личным пресс-секретарем Ельцина.

…Отец Ксюши Собчак выступает по телевидению, убеждая ленинградцев выйти на митинг протеста, нимало не смущаясь, что люди вполне могут оказаться под гусеницами танков – никто же не знал будущего. Кстати, в 1993 году Гайдар тоже призывал безоружных граждан встать под пули, причем сам на улицу явно не торопился. Но то – отдельная песня.

…Павел Грачев работает на два фронта, одновременно поддерживая телефонную связь и с Ельциным, и с Язовым. Когда понял, что непосредственной угрозы нет, – определился окончательно.

…Шамиль Басаев выдвигается на свои первые баррикады. К тому моменту, работая в кооперативе, он задолжал крупную сумму денег, и поэтому собирался бежать в Чечню. А тут появилась возможность все кардинально изменить. Он не упустил свой шанс. Через пять лет в интервью одному из изданий он скажет: «Я знал: если победит ГКЧП, на независимости Чечни можно будет ставить крест…» Так что медальки «За оборону Белого дома» в какой-то мере можно считать первыми наградами «Ичкерии».

…Очень повезло организаторам «правительства в изгнании» – на халяву прокатились в Париж. Ельцин заранее готовил пути к отступлению, рассылая эмиссаров за границу, явно не собираясь гибнуть среди своих защитников в случае штурма.

…Неистовый Жириновский (в ту пору еще практически никто и звать никак) открыто поддерживает ГКЧП, называя их противников «отбросами общества». Именно с этого момента его заметили по-настоящему.

Всех этих столь непохожих людей с разным уровнем социального статуса объединило одно: они не сидели «на даче». Рискнули – и сорвали банк (и не один).

А оправдание «лично от меня ничего не зависело» – от лукавого. Просто так было удобнее – выключить мозги, и будь что будет.

Участников тех событий можно разделить на две неравные группы: большинство – прекраснодушные мечтатели (идеалисты, идиоты), меньшинство – расчетливые мерзавцы. К сожалению, члены ГКЧП относились к первым. Хотя бы потому, что не отдали «расстрельный» приказ. «Альфовцы» неоднократно признавались: им хватило бы минут 40 для захвата Белого дома и ареста «заговорщиков».

Здесь я не оговорился: именно Ельцин и его команда являлись «путчистами», совершившими государственный переворот. По итогам высшей власти – всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года, в котором приняло участие 148,5 млн граждан СССР, 113,5 млн выступило за сохранение Советского Союза.

Слово – бывшему следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимиру Калиниченко: «Тогда я был первым заместителем начальника специального подразделения – мы работали по горячим точкам. Начальником был мой товарищ Саша Фролов, который фактически и руководил расследованием. 21 августа, когда членов ГКЧП арестовывали, я улетел в командировку и вернулся через 10 дней… Когда узнал, какое он предъявил им обвинение (64-я статья, «Измена Родине». – Прим. КМ.RU), спросил: «Саша, у тебя совесть есть?» Ведь что такое «Измена Родине» – 64-я статья? Закон прямо указывает: это – умышленное деяние, совершенное гражданином СССР с целью подрыва государственного суверенитета, военной мощи и территориальной целостности. А гэкачеписты какую цель перед собой ставили? Они хотели сохранить Советский Союз…»

Так что люди, которые через годы выходили на протестные митинги с плакатами «Банду Ельцина – под суд», даже не подозревали, насколько они правы де-юре.

Согласно последним опросам, большинство граждан уже не помнят ни подробностей тех событий, ни фамилий членов ГКЧП. Специально для тех, кто уже не в курсе, привожу краткую хронику 19 августа 1991 года.

В 6 часов утра средства массовой информации СССР объявляют о введении в стране чрезвычайного положения, о неспособности президента СССР Горбачева выполнять свои функции «по состоянию здоровья» и о переходе всей полноты власти в руки ГКЧП. Одновременно в Москву вводятся войска.

Накануне ночью спецподразделение КГБ «Альфа» выдвинулось к даче Ельцина в Архангельском, но бойцы не блокировали объект и не получили указаний предпринять какие-либо действия. Тем временем Ельцин в экстренном порядке мобилизовал всех своих сторонников в верхнем эшелоне власти, самыми видными из которых оказались Хасбулатов, Собчак, Бурбулис, Полторанин, Шахрай, Ярошенко. Коалиция составила и разослала по факсу воззвание «К гражданам России». Рупором противников ГКЧП стало «Эхо Москвы».

Ельцин в 9 часов прибывает в Белый дом (Верховный Совет РСФСР) и организует там центр сопротивления. Противостояние принимает форму митингов, которые собираются в Москве у Белого дома на Краснопресненской набережной и в Ленинграде на Исаакиевской площади у Мариинского дворца. В Москве возводятся баррикады, распространяются листовки. Непосредственно у Белого дома располагается бронетехника Рязанского полка Тульской дивизии ВДВ и Таманской дивизии.

В 12 часов Ельцин обращается с танка к собравшимся и называет случившееся «государственным переворотом». Из среды митингующих создаются безоружные отряды ополченцев под командованием депутата Кобеца. Деятельное участие в ополчении принимают сотрудники частного охранного предприятия «Алекс». Ельцин подготавливает пространство для отступления, направляя своих эмиссаров с правом организации правительства в изгнании.

Вечерняя пресс-конференция ГКЧП. На ней отсутствовал Павлов, у которого развился гипертонический криз. Участники ГКЧП заметно нервничали. Журналистка Малкина открыто назвала происходящее «переворотом», слова членов ГКЧП были больше похожи на оправдания (Г.Янаев: «Горбачев заслуживает всяческого уважения»).

В 23:00 рота десантников Тульской дивизии ВДВ на 10 БРДМ прибыла в окрестности Дома Советов. Вместе с бойцами прибыл заместитель командующего ВДВ генерал-майор Лебедь.