Торф и Путин

Как надоел Москве этот торфяной смог, плавно перешедший в дым от пожаров. Даже премьер-министр Путин не выдержал и строго потребовал прекратить это безобразие раз и навсегда и затопить все, какие ни есть, торфяники.

И правда, последние несколько десятилетий торф отравляет атмосферу российской столицы. И становится еще мерзопакостней, когда узнаешь, что смог сгоревшего торфа сродни дыму сожженных банкнот. Москва буквально задыхается от сгорающих денег.

Дело тут не только в том, что торф, сгоревший на пожаре, - это не торф, сгоревший в топках теплоэлектростанции. Еще Менделеев сокрушался, что топить нефтью - это все равно что топить ассигнациями. Торф - тот же органический топливный ресурс. Собственно говоря, горят не сами болота. Горят осушенные в советское время и частично разработанные торфяные месторождения, которые в СССР десятилетиями снабжали дешевым местным топливом электростанции, в первую очередь знаменитую Шатуру, и частные домовладения. Но сейчас Шатурская ТЭС работает на газе, а добыча торфа в современной России составляет считанные проценты от советских показателей. С него перешли на газ. Но торф умудряется приносить убыток, даже не сгорая.

Ведь что такое торф? Вроде просто: было болото, был мох, мох помер, и его бренные останки за тысячелетия и образовали эту бурую массу - торф. Но тут, что называется, простота хуже воровства. Торф - это весьма сложное вещество, которое живет своей жизнью как раз после смерти породившего его мха.

В обводненном, нормальном или, как его еще называют, «живом» болоте, отмершая биомасса в значительной степени консервируется, не разлагаясь окончательно. Этим и объясняются случаи удивительной сохранности тел животных и людей, погибших в таких болотах. Таким образом, часть СО2, которую мох и другие болотные растения усвоили в свое время из атмосферы, остается в болоте до тех пор, пока его не начинают осушать. Как только болото начинает высыхать, к его мертвой органике получает доступ кислород. Начинается так называемая минерализация торфа и массированное выделение углекислого газа в атмосферу. То есть еще не добытый и не сожженный торф в осушенном болоте уже начинает работать на ухудшение воздуха и «глобальное потепление».

Да и на локальное потепление тоже. В Белоруссии появилась информация о том, что, по данным замеров, в районах осушенных болот средняя температура поднялась на 1 градус. Причина вполне логичная: углекислый газ тяжелее воздуха и в безветренную погоду серьезно препятствует тепловому оттоку в атмосферу. Возможно, что как раз этот газовый экран в жаркую безветренную погоду способствует еще большему нагреву торфяной залежи, ее более стремительному высыханию и... выделению новых порций углекислого газа.
Ну а если осушенный торфяник еще и загорится, углекислота идет «сплошным потоком». Если принять за основу, что 1 киловатт/час тепловой энергии дает выброс в 380 грамм CO2, то при теплотворной способности около 4 Квт/час на килограмм мы получим примерно полтора килограмма углекислого газа на килограмм топлива. Все по законам физики: при сгорании углерод соединяется с двумя атомами атмосферного воздуха, и поэтому вес углекислоты в итоге больше веса сгоревшего торфа.

Сделаем оценочные расчеты. Если, по данным МЧС, площадь торфяных пожаров в Подмосковье в сумме составила 100 гектаров, а средние запасы воздушно-сухого торфа составляют 3000 тонн на гектар, то даже при выгорании лишь трети объема торфа это даст полторы тысячи тонн СО2 на гектар, и всего по Подмосковью - порядка 150 000 - 200 000 тонн углекислого газа. Рачительные белорусы подсчитали, что сокращение эмиссии парниковых газов на 200 000 тонн в CO2-эквиваленте обеспечило бы их стране 5 млн евро ежегодно при продаже квот, предусмотренных Киотским протоколом.

Значит, пожары спалили 5 миллионов евро. Теперь сколько могло пропасть из-за спокойной минерализации? Те же белорусы посчитали, что засохший торф дает примерно 10 тонн СО2 с гектара. Площадь торфоразработок в Московской области, в том числе заброшенных, трудно поддается учету, но можно говорить как минимум о 25 000 гектаров, а это - еще 250 000 тонн СО2 в год.

Вот так скромно десяток миллионов и уходят в атмосферу. Это минимум. Точнее, эти деньги можно было бы заработать, но что такое для Московской области 10 млн евро? Гроши! Правда, эти квоты не так-то легко продаются. Но сам механизм никто не отменял, наоборот, развитые страны подтвердили свою приверженность механизму торговли квотами. И если рынок всерьез заработает, тут есть где развернуться.

Ведь на Московской области мир клином не сошелся, торфяников на планете - 4 млн квадратных километров. Любое их нарушение чревато выбросами углекислого газа в атмосферу, и именно поэтому европейские структуры стали считать торф потенциально опасным топливом, что нанесло сильнейший удар по финской торфяной индустрии, сильнейшей в мире.

Считать на коленке миллионы - занятие неблагодарное, но порядок величин оценить вполне можно. И мы еще не подсчитали стоимость тушения пожаров. Ну а предложенная российским премьером методика обводнения заброшенных торфяников в пределах Московской области обойдется в 25 миллиардов рублей, то есть примерно в 625 миллионов евро.
По законам жанра было бы уместно подвергнуть критике требование Путина залить торфяники водой за волюнтаристский подход к вопросу, тем более, что уже есть и критика данной меры, и предложение использовать другие способы: например, полную выработку торфяников до грунтового основания. Экологически ориентированная общественность ссылается также на методику предотвращения пожаров и их тушения безводным способом. Это метод Владимира Сретенского, который заключается в «перелопачивании» торфа бульдозерами - в результате температура в очаге снижается, и горение прекращается.
Но все же настоящее решение проблемы - «регенерация» болот. Исследования, которые проводили в рамках международных программ в Белоруссии, показали, что восстановление болот возможно. Мало того, в этом случае не только уходит угроза пожаров («мокрые» болота не горят), но и восстанавливаются болотные биоценозы - вплоть до клюквы с дичью. Этот вариант признан предпочтительным даже при том, что поначалу вновь «намокшие» болота выделяют метан (тоже тепличный газ). Но не в тех количествах, чтобы задыхались соседние города.

Вот и резюме: с одной стороны, торфяники горят, но рыночная стоимость сгоревшего торфа невелика. Если бы можно было торговать квотами по Киотскому протоколу - то это были бы недополученные 10, возможно, 20 млн евро в год. Чтобы прекратить это безобразие совсем и не мучиться больше от запаха гари, а наоборот, ездить за клюковкой, нужно потратить 600-700 миллионов евро. По 60-70 евро «с носа». Вот цена свежего воздуха над столицей. Но если правительство вдруг решит вложить эти деньги, пойдет ли «овес впрок», и не развеются ли бюджетные миллиарды рублей, как дым?

Ведь за эти деньги можно и восстановить на бывших болотах механизм природного дренирования и водозадержания, а можно просто залить все водой... и отчитаться. Что будет потом, и как скоро все высохнет и пожары начнутся по новой, будет волновать уже совсем других людей. Ведь чиновники понять слова премьера могут и так, и эдак, и проникнуть в таинственный процесс их мышления нет никакой возможности. Это, пожалуй, сложнее, чем разобраться с газовыделением болот.