Кое-что о суверенно-путинской демократии

Это уже стало своего рода традицией, что именно в интервью западным журналистам Владимир Путин высказывается наиболее откровенно. Собственно, ничего удивительного в этом, пожалуй, нет.Российские журналисты задают бывшему президенту и нынешнему премьеру или вопросы удобные, даже комплиментарные, или не имеют возможности задать их вовсе. Такая уж сложилась в рамках «суверенной демократии» альтернатива. Что касается их западных коллег, у них рамки другие, так что представители прессы имеют несколько больше возможностей и, порой, ими удачно пользуются.

Вот и на этот раз в интервью агентству Франс Пресс накануне своего визита во Францию российский премьер разговорился не по заранее подготовленным текстам. Так, французские журналисты поинтересовались, как, на взгляд Владимира Путина, в нашей стране обстоят дела с демократией и почему для нее не подходит западная демократическая модель. В ответ Владимир Владимирович подверг довольно резкой критике разные типы этой демократии, поскольку единой, на его взгляд, не существует. Так, по его мнению, «на выборах в США – в сенат и конгресс, тем более на президентских выборах без мешка денег делать нечего, бесполезно выходить», поэтому американский тип – «это демократия тех у кого много денег» (прямо как у советских классиков про «город желтого дьявола»). И вообще, «большинство населения проголосовало за одного человека, а президентом стал другой». В Великобритании голосуют за пар­тию, а премьер-министром автоматически становится ее лидер.

«Это что? Демократия? Да, это демократия. Но она вот такая – хорошая или плохая, какая есть», – заявил премьер. И добавил: мы к вам не лезем, вот и вы, дескать, не лезьте: «Мы сами разберемся, что нам делать».

И впрямь, западный мир весьма разнообразен в своих государственных проявлениях, однако бывает удивительно единодушен, когда, обычно в соответствии с интересами своего флагмана – США, объявляет власти одних государств – демократическими, другие – диктаторскими и вбамбливает такие страны в «демократию», невзирая на жертвы и нормы международного права. Только вот кого это президент имеет в виду под пресловутыми «мы», которые «сами разберутся», и «вы», которые не должны лезть? Кабы Владимир Путин, еще будучи президентом, отшивал подобным образом Джорджа Буша, Николя Саркози или Тони Блэра, – так нет же! Они были его друзья и «хорошие приятели».

Так что весьма опрометчиво было бы думать, что путинские «мы» – это мы с вами, то есть большинство граждан России, а значит, как раз нам и предстоит разобраться с собственными проблемами де­мок­ратического устройства общества. Скажем, подавляющее большинство россиян выступает против моратория на смертную казнь.

Казалось бы, в рамках суверенной демократии, в которую не вмешиваются посторонние, было бы логично учесть это мнение народа. Так нет же! Руководители страны, в том числе и Путин, уверяют, что вернуть смертную казнь нельзя, потому как у России обязательство перед Советом Европы. Или российская и советская история.

Так, абсолютное большинство народа считает Иосифа Сталина если не героем, то великим политическим деятелем, а премьер и президент раз за разом называют его преступником. Какое уж тут мнение большинства, раз на кону хорошее отношение к первым российским лицам их «западных друзей». Наши лидеры готовы даже с Геббельсом солидаризироваться по вопросам расстрела польских офицеров, только бы не обидеть своих польских друзей. А раз народ российский думает иначе – это его, народа, трудности. Пожалуй, в этом и есть главная суть суверенно-путинской демократии.

Что же касается выборов, то у французов, англичан, а тем более американцев проблемы с их организацией, конечно, существуют. Да только что нам до их проблем, если собственных – выше крыши? Неужели Владимир Владимирович полагает, что в России в отличие от США не демократия «денежного мешка»? Только у нас еще хуже: никакие материальные ресурсы (уж не говоря о народной поддержке) тебе не помогут, коли нет бездонного ресурса административного.

Ну а вбросы, «карусели», голосование под давлением, приписки и подлоги! Пожалуй, такие технологии не снились ни англичанам, ни даже американцам с их допотопной системой выборщиков. Оппозиция в России и просто избиратели, столкнувшиеся с нарушениями лично (а вовсе не «шакалящие у посольств» закордонные агенты) от выборов к выборам пытаются, как предложил премьер, разобраться с таким положением дел – да каждый раз все кончается очередными отписками и новым произволом.

И неудивительно, что разбираться по закону суды в подавляющем большинстве случаев не собираются. Ведь в России не только «суверенная демократия», а «басманное правосудие». То есть правосудие это вершится не в соответствии с буквой и духом закона, а исходя из представлений высших лиц с их «позвоночным правом». А представления эти, мягко скажем, очень далеки и от буквы, и от духа. «Те лю­ди, которые хотят провести митинг, дол­жны действовать в соответствии с законом Российской Федерации. Право разрешить или запретить митинг, а также место его проведения определяют местные муниципальные власти. Если вы выступаете за то, чтобы все были равны перед законом, прежде всего исполняйте закон сами, а потом требуйте этого исполнения от других», – заявил Владимир Путин. Что ж, французским журналистам не возбраняется быть не в курсе российских реалий. Они вполне могут искренне думать, что вот у них во Франции сотни тысяч человек имеют законную возможность собираться в центре Парижа и других крупных городов с отнюдь не лестными для власти требованиями и оценками, а в России власть сама решает, где кому что можно, а кому – нигде ничего нельзя.

Но имеющему юридическое образование и много лет возглавлявшему государство Владимиру Путину не грех было бы повнимательней ознакомиться с Основным законом этого государства (в отличие от Великобритании, в РФ Конституция имеется), а заодно и с законом о митингах. Тогда бы он был в курсе того, что запретить митинг, а также определять для него место проведения власти по закону не имеют права. Перечень мест, где массовые акции запрещены, оговорен законом исчерпывающим образом, массовые акция проводятся в уведомительном порядке, а согласование таких акций не есть разрешение, а тем более – запрет. Но это если по закону и Конституции, а у нас, повторимся, действуют по мнению тех, кто «наверху».

Такая вот особенная демократия получается. Кстати, советскую демократию разрушители СССР и сегодняшние их наследники в российской власти отвергали как раз потому, что она не соответствовала неким западным меркам. Тем не менее Советская власть в несоизмеримо большей степени ориентировалась на мнение большинства, нежели нынешняя «замкнутая система», главная цель которой – самосохранение. Вот и объявляют российские суды листовки «Долой самодержавие и престолонаследие!» экстремистскими, направленными на свержение государственной власти. Хотя Конституция РФ ни самодержавия, ни престолонаследия не предусматривает.

Но, видимо, даже французы чувствуют, Конституция в России – это не главное, а потому так интересуются тем самым «престолонаследием». Иными словами, отношениями в тандеме. Судя по ответам Путина, отношения эти хорошие, деловые, но не очень-то равноправные. Впрочем, о неравноправии можно судить лишь по косвенным признакам: «Вот когда возникают какие-то ключевые вещи, нам, конечно, нужно с президентом Медведевым иметь согласованную позицию. И я, так же, как прежде (!), не считаю зазорным снять трубку и сказать ему: «Слушай, давай согласуем, давай посоветуемся…» Так же и он. Бывают случаи, когда он просто звонит и говорит: «Знаете, надо переговорить. Давайте подумаем. Вот такая проблема, хотел бы услышать ваше мнение». Это нормальный, естественный процесс, который лишен самолюбования и желания проявить свои властные полномочия», – объясняет Путин. Ну а мы уже сами делаем вывод, кто с кем на «вы», а кто – на «ты», и кто привык отдавать приказы и расставаться с этой привычкой не спешит.

Такая вот демократия. Но премьера и беспартийного лидера правящей «Единой России» ее нюансы, похоже, ничуть не смущают: «Ведь что у нас было? Царизм, потом сталинизм, коммунизм. А с начала 1990-х мы стали строить общество по другим принципам. Это требует времени». Только вот после «коммунизма» 20 лет уже прошло. А достижений демократии как-то не видно. Скорее, наоборот.

Так что, похоже, пришло время разбираться с наследием этих лет, когда даже само понятие «демократия» оказалось опороченным. Самим разбираться: без внешнего вмешательства, но и без «самодержавия и престолонаследия».