\"Наша новая школа\"... Нужна ли нам она такая?

За спорами вокруг ЕГЭ, за дискуссиями вокруг 83-го Закона как-то почти незамеченной прошло обсуждение Национальной образовательной инициативы «Наша новая школа», которая была утверждена президентом РФ в конце января 2010 года (далее – Инициатива).

На вопрос, почему ни ход, ни результаты этого обсуждения не стали достоянием широкой общественности, может быть два ответа: либо реального обсуждения не было, либо сообщество учителей, преподавателей, родителей и вменяемых чиновников от образования о новых веяниях отозвалось столь нелицеприятно, что освещать это было неловко.

А Инициатива между тем – документ громоздкий, не вполне понятный и грозный в своей недосказанности. То, что вышел он из недр президентской администрации, обеспечивает любому законодательному и нормативному акту, имеющему к Инициативе даже косвенное отношение, «зеленую улицу» и стремительное прохождение по всем ступенькам крайне исполнительной законодательной власти.

Между тем при более внимательном рассмотрении можно заметить сходство этой новой президентской Инициативы с мощной миной, заложенной под (и без того неустойчивую) систему общего образования. При этом (простите за каламбур) чиновники от образования и верховной власти стараются выдержать хорошую мину как минимум при непредсказуемой игре.

В ПРЕАМБУЛЕ Инициативы школа определяется как критически важный элемент в процессе модернизации и инновационного развития. Подчеркивается, что «… в условиях решения этих стратегических задач важнейшими качествами личности становятся инициативность, способность творчески мыслить и находить нестандартные решения, умение выбирать профессиональный путь, готовность обучаться в течение всей жизни».

Тем самым как бы предполагается, что все прежние российские школы – от допетровских до позднесоветских – способность творчески мыслить не воспитывали и не формировали. То, что система образования, ориентированная на сдачу ЕГЭ, по умолчанию не может развивать творчество, разработчики Инициативы, похоже, искренне не догадываются.

Всего в «Нашей новой школе» определены шесть основных направлений развития общего образования. Нельзя сказать, что все они неосуществимы или нерациональны. Тем не менее определенные вопросы к этим направлениям все-таки есть.

В рамках одной газетной статьи подробно рассмотреть и прокомментировать все тревожные моменты и тенденции невозможно. Поэтому ограничимся лишь теми, которые вызывают наибольшее беспокойство.

В качестве первого направления указан переход на новые образовательные стандарты: «От стандартов, содержащих подробный перечень тем по каждому предмету, обязательных для изучения каждым учеником, будет осуществлен переход на новые стандарты – требования о том, какими должны быть школьные программы, какие результаты должны продемонстрировать дети, какие условия должны быть созданы в школе для достижения этих результатов. В любой образовательной программе будут две части: обязательная и та, которая формируется школой. Чем старше ступень, тем больше возможности выбора. Новый стандарт предусматривает внеаудиторную занятость – кружки, спортивные секции, различного рода творческие занятия».

На сайте Минобрнауки РФ выложен (вроде как для обсуждения) проект этого стандарта. Читать трудно – сплошь повторы и общие места, стиль и терминология бюрократа нижнего звена, обсуждать особенно нечего – вообще неясно, каким документом будут руководствоваться методисты школ и отделов образования.

Не может, правда, не обратить на себя внимания такая деталь – астрономии в проекте стандарта нет, а основы православной культуры (по существу, Закон Божий) – имеются. Да и со столь любимой президентом информатикой как-то неловко получилось.

Здесь возникают сразу два вопроса. Первый: а будет ли способна каждая школа разработать собственный необязательный (дополнительный) стандарт образования? В условиях господства ЕГЭ иной, отличный от примитивно общего подход в отношении предметов, которые надо будет сдавать, видимо, неприемлем. Поэтому логично возникает второй вопрос: а зачем это, собственно, нужно? Учитывая то, что в последнее время все инициативы, исходящие сверху, ориентированы на прагматический результат, можно предположить, что наиболее вероятной причиной для разделения стандартов может быть последующее разделение образования на бесплатное (по обязательным стандартам) и платное (все остальное). В этих условиях и внеаудиторная занятость скорее всего будет платной.

Закрепленная в Инициативе норма, в соответствии с которой в школе должны быть созданы кадровые, материально-технические и другие условия, обеспечивающие развитие образовательной инфраструктуры в соответствии с требованиями времени, ни у кого возражений вызвать не может. Чего не скажешь о механизме.

Финансовое обеспечение будет построено на принципах нормативно-подушевого финансирования («деньги следуют за учеником»), переход на которое планируется завершить во всех субъектах Российской Федерации в ближайшие три года. При этом средства будут поступать и в муниципалитеты, и в каждую школу по нормативу независимо от форм собственности.

Здесь, по моему мнению, на поверхность вылезла все дремучее невежество разработчиков и лоббистов проекта «Наша новая школа». Сразу становится ясно, что эти люди, если и выезжали за пределы МКАД или КАД в Санкт-Петербурге, то всего несколько раз, давно и на отдых. А в заложенных в Инициативу приоритетах нашло отражение только представление о путях совершенствования обучения в крупных городах. Поясню, что имеется в виду.

В ПЕРЕХОДЕ на подушевое финансирование имеется несколько весьма спорных моментов, которые для городских жителей далеко не очевидны.

Данное правило предполагает возможность школьника (родителей школьника) менять школу в зависимости от качества обучения. При этом, по мнению разработчиков, в те школы, где собран наиболее профессиональный и продвинутый преподавательский состав, где используются самые современные методики и самая современная техническая база, ученики повалят валом, будут стоять в очередях и использовать все доступные средства, только бы туда попасть. Школы, где образовательный процесс организован послабее, а все перечисленные элементы находятся в недоразвитом состоянии, будут лишаться учеников. В результате первые станут получать дополнительное финансирование (в зависимости от количества учеников), а вторые постепенно зачахнут и самоликвидируются.

Картинка жестокая, но для наших современных рыночников, дорвавшихся до власти, вполне себе нормальная. По сравнению с тем, что эти интеллигенты сделали с экономикой великой страны в 90-х гг. прошлого века, подобным подходам удивляться не приходится. Только вот незадача. С определенными натяжками (в частности, если удастся преодолеть административные и нормативные требования по закреплению школьников за школами, если родители захотят ежедневно возить своих чад на другой конец города и т.п.) данная схема может быть реализована в крупных городах. На селе и в рабочих поселках номер скорее всего не пройдет.

Приведу пример. В то время, когда я учился в средней школе, на весь наш административный район приходилось, если не ошибаюсь, то ли девять, то ли десять общеобразовательных школ, из которых две были в райцентре. Еще было пять или шесть восьмилеток (как тогда называлось, основных школ).

Ближайшая к нашей школе другая общеобразовательная находилась на расстоянии около 80 км. Автобус в том направлении сначала ходил три раза в неделю, затем – ежедневно. Кроме тех дней, когда дороги переметало или развозило от долгих дождей.

Ближайшая восьмилетка – примерно в 40 км. Добраться можно было на пароходе в навигацию, зимой прямого сообщения не было. Другая восьмилетка – в 25 км, доехать можно было два раза в неделю на автобусе, в остальные дни – на лесовозе. Была, правда, еще одна восьмилетка в 15 км. Но, во-первых, она находилась на территории другого административного района, во-вторых, дороги до нее не было – три реки, а между ними – леса и болота.

Ну и как в подобных условиях можно было выбрать себе школу по вкусу?

Единственным реальным вариантом был перевод в одну из районных школ (в райцентре). Но до него 115 км. Шесть часов (в одну сторону) пароходом, четыре часа автобусом или 30 минут самолетом (нынче пароходы уже не ходят и самолеты не летают). Интерната при районных школах не было.

Месторасположение их не изменилось. Транспортное сообщение значительно ухудшилось. Возможности выбора места обучения (в школе), естественно, тоже лучше не стали.

То есть количество учеников не может быть больше, чем количество детей школьного возраста в соответствующих населенных пунктах. Ни от качества преподавания, ни от состояния материально-технической базы, ни от других факторов, влияющих на выбор школы в больших городах, число учеников не зависит. Так почему же зар­плата учителей, количество средств, выделяемых на развитие образовательной инфраструктуры, должны зависеть от показателей, уровень которых от персонала школы никак не зависит?!

ЗДЕСЬ ЖЕ, в рамках первого основного направления заявлено, что будет разработана новая система оценки качества образования. Это (по мнению разработчиков) связано с тем, что нужна независимая проверка знаний школьников, в том числе при их переходе из 4-го в 5-й и из 9-го в 10-й классы. Механизмы независимой оценки могут создаваться силами профессионально-педагогических союзов и ассоциаций. Однако уже в 2010 году предполагается введение новых требований к качеству образования. При этом список документов, характеризующих успехи каждого школьника, будет расширен.

В соответствии с Инициативой «Наша новая школа» Единый государственный экзамен должен оставаться основным (кто бы сомневался – соответствующие слова уже в граните отлиты), но не единственным способом проверки качества образования. Кроме того, будет введен мониторинг и комплексная оценка академических достижений ученика, его компетенций и способностей. Программы обучения старшеклассников будут увязаны с дальнейшим выбором специальности.

Последнее направление представляется любопытным и снова подчеркивает пол­ную оторванность от народа той части интеллигенции, которая прямо из затхлых лабораторий кинулась переустраивать российское общество. Никто не спорит, что о выборе профессии надо задумываться задолго до окончания школы. Только мало увязать с выбором профессии школьные программы. Надо еще и обеспечить их эффективное доведение до учеников.

Имеется в виду и соответствующая подготовка преподавателей, и материально-техническая база. В крупных городах такая увязка может быть обеспечена посредством выбора школы. А вот на селе – не получится.

Там есть возможность давать школьникам рабочие профессии, непосредственно связанные с работой на земле или на производстве. Но ведь сегодня подавляющее большинство выпускников видит себя в недалеком будущем специалистами с высшим образованием – менеджерами, юристами, экономистами, госчиновниками в конце концов. Допустим, экономиста, который сможет ознакомить старшеклассников с азами профессии, в деревне или поселке найти еще можно. С юристами будет намного сложнее. А уж ближайший госчиновник находится в лучшем случае в райцентре (представитель областной администрации), чиновники же муниципального уровня для подобных целей вряд ли подойдут – они в большинстве своем самоучки.

Вот и получится, что программы обучения будут увязываться не с реальным выбором старшеклассников, а с возможностями школы. Это и будет называться увязкой с дальнейшим выбором специальности. Подобное уже было в советское время. Правда, никто с таким пафосом об уроках машиноведения или домоводства не отзывался.

Выпускники нашей школы (мужская часть), например, получали при выпуске свидетельства (права) тракториста и комбайнера. В будущем лично мне это свидетельство не пригодилось, но и не помешало. Подчеркну: обучение действительно проводилось и совмещало теоретическую и практическую части. Для отработки навыков вождения в школе был свой трактор (гусеничный), а сами практические занятия проводились в рамках выполнения работ для школы – перевозка дров, овощей, удобрений и т.п. Комбайна своего, правда, не было. С его устройством ознакамливались в ближайшем колхозе, практические навыки вождения получали единицы (дети колхозников, которые могли на каникулах работать вместе с отцами), но и остальные необходимые представления об изучаемом предмете получали.

Аналогичный опыт производственного обучения в старших классах получили и все мои институтские друзья и знакомые, выросшие в сельской местности. Чем занимались на подобных уроках в городских школах, честно скажу, не знаю. Не интересовался.

Таким образом, есть серьезные основания предполагать, что заявленная увязка школьных программ с выбором будущей профессии на практике в лучшем случае окажется профанацией, в худшем – законодательно (или нормативно) оформленным разделением всех школьников на будущих специалистов и будущих рабочих. Что-то вроде неокрепостничества.

СПРАВЕДЛИВОСТИ ради отметим, что в проекте «Наша новая школа» предусмотрена возможность выдвижения и продвижения наиболее одаренных детей вне зависимости от места их жительства или условий обучения. Второе основное направление Инициативы называется «Раз­витие системы поддержки талантливых детей».

Предполагается, что в ближайшие годы в России будет выстроена разветвленная система поиска, поддержки и сопровождения талантливых детей. По уверениям разработчиков Инициативы старшеклассникам будет предоставлена возможность обучения в заочных, очно-заочных и дистанционных школах, позволяющих им независимо от места проживания осваивать программы профильной подготовки.

Почему это выдается за новацию, непонятно. В советское время такие возможности были предоставлены. Крупные университеты создавали сеть заочных школ, в которых обучались сотни и тысячи будущих абитуриентов.

По моему мнению, основная проблема не в разрыве между уровнями образования сельских и городских школьников. Дело – в методике преподавания и еще в терминологии. Те учащиеся городских школ, которые в классе седьмом-восьмом делают выбор в пользу научной деятельности либо выбирают профессию, представителей которых в деревнях не бывает (например дипломата или юриста), начинают общаться с профессиональным сообществом – через дополнительные курсы, специализированные конкурсы и олимпиады и т.д. А там говорят на другом языке, существенно отличающемся от языка школьных учебников. И когда подготовленные таким образом абитуриенты приходят на вступительные экзамены, они видят в экзаменационных билетах задания, сформулированные на том сленге и с использованием тех логических построений, к которым уже привыкли.

Абитуриенты же, пришедшие непосредственно со школьной скамьи, нередко эти задания понимают неправильно. А в этом случае даже совершенно верное по стандартным процедурам и правилам решение даст неверный ответ.

Далее и в процессе обучения, и потом, во время работы использование собственной терминологии и собственной логики только продолжает развиваться и углубляться.

Крайним случаем является ситуация, когда выпускники вузов и университетов из числа городских попадают на самые высокие должности, начинают излагать свои мысли, а их почти никто уже не понимает. В качестве примера можно привести всю гайдаровскую команду, второго и третьего президентов РФ, министров Куд­рина, Сердюкова и т.п.

Например, министр финансов очень убежденно рассказывает (пересыпая, правда, свою речь многочисленными специальными терминами), что исключительным благом для страны явля­ется вывоз за рубеж выручки от реализации углеводородов. По глазам видно сам себе верит. Приводит какие-то аргументы, кажущиеся ему убедительными. И никто не может понять, в чем здесь дело. Примерно та же история с министром обороны. Он тоже время от времени проходится по поводу необходимости нового облика Вооруженных сил. Но даже не знакомым с армией людям никогда не понять, как можно менять систему управления Вооруженными силами и структуру соединений и объединений (дивизий, корпусов и армий) задолго до того, как будет сформирована и утверждена новая военная доктрина, разработаны новые воинские уставы, подготовлены кадры, умеющие руководить обновленными войсками.

Следовательно, прежде чем объявлять о создании системы поиска, поддержки и сопровождения талантливых детей, о предоставлении старшеклассникам возможности обучения в заочных, очно-заочных и дистанционных школах, надо бы обратить внимание на неприемлемую разницу в методиках преподавания в общеобразовательных школах и в школах специализированных, гармонизировать терминологию и методологию. В противном случае поиск талантливых детей заранее обречен на неудачу. Представители специализированных школ и их потенциальные участники не будут понимать друг друга. В случае же, если кто-то из учеников провинциальных школ будет зачисляться в школы специальные и специализированные, неизбежны дополнительные мероприятия по их адаптации к новым условиям.

Не может не обратить на себя внимания и такая инициатива, четко сформулированная в рамках второго основного направления Инициативы: «Работа с одаренными детьми должна быть экономически целесообразной. Норматив подушевого финансирования следует определять в соответствии с особенностями школьников, а не только образовательного учреждения. Учитель, благодаря которому школьник добился высоких результатов, должен получать значительные стимулирующие выплаты». С учетом сказанного можно предположить, что реализация этой идеи приведет только к дальнейшей поляризации денежных потоков и их аккумулированию в наиболее крупных городах. Возможно, для показухи или для демонстрации непредвзятости органов, отвечающих за выделение грантов, будут показываться примеры поощрения провинциальных учителей. Только вряд ли это будут учителя сельских школ.

ТРЕТЬИМ основным направлением развития школьного образования оп­ределено «совершенствование учительского корпуса». Несмотря на то, что перечисление мер и мероприятий, предполагаемых к реализации в рамках данного направления, перенасыщены внешне правильными словами и тезисами, на практике весьма вероятно именно это направление может нанести наиболее ощутимый урон сложившейся системе школьного образования.

Поэтому интересно узнать взгляды инициаторов очередной школьной реформы и на систему материальной поддержки. По их мнению, «система материальной поддержки – это не только дальнейшее увеличение фондов оплаты труда, но и создание такого механизма оплаты труда, который позволит стимулировать лучших учителей вне зависимости от стажа их работы, а значит, привлекать в школу молодых преподавателей…»

В переводе на более понятный русский язык процитированный пассаж означает следующее:

– приоритет в материальном стимулировании будет отдаваться молодым (в том числе и начинающим) учителям;

– педагогический стаж, прежние заслуги (в том числе и зафиксированные в виде почетных и заслуженных званий) учитываться более не будут. Может быть, не сразу и не полностью, но тенденция, как говорится, налицо;

– если меры по привлечению в школы молодых преподавателей дадут свои плоды, то и в школьных советах постепенно будет преобладать их мнение, а значит, система стимулирования преподавательского состава будет формироваться с учетом преимущественно их мнения, но без учета мнения более опытных учителей. Весьма вероятно, что в этой ситуации приоритеты могут сместиться и в неверную сторону;

– новая система оплаты труда, изначально преподнесенная как вероятная (по желанию и возможностям образовательных учреждений), в самом ближайшем будущем станет обязательной. При ее внедрении многие привычные доплаты и выплаты – за классное руководство, за проверку тетрадей, за заведование кабинетом и т.д. – могут быть отменены (не включены в систему стимулирующих или компенсирующих выплат).

Сама же новая система построена таким образом, что заработная плата директора, его заместителей и главного бухгалтера в четыре-пять раз может превышать среднюю заработную плату учителей.

ЕЩЕ ОДНИМ стимулом, по мнению разработчиков Инициативы, должна стать аттестация педагогических и управленческих кадров – периодическое подтверждение квалификации педагога, ее соответствия задачам, стоящим перед школой. В

Инициативе специально обращается внимание на то, что «принципиально обновлены квалификационные требования и квалификационные характеристики учителей, центральное место в них занимают профессиональные педагогические компетентности».

И тут же прописана жесткая рекомендация: «Не должно быть никаких бюрократических препятствий для учителей, в том числе молодых, желающих подтвердить высокий уровень квалификации ранее установленных сроков».

Здесь налицо особая забота о молодых учителях. Аттестация – дело, конечно, хорошее. Но на определенном этапе становится обидным и может казаться унизительным. Вряд ли может найтись в школе или органе управления образованием кто-то, кто бы мог адекватно аттестовать учителя с 30-летним педагогическим стажем, не имевшего каких-либо замечаний, с десятками и сотнями успешных выпускников, пользующегося бесконечным уважением и авторитетом в сформировавшемся школьном коллективе.

А ведь аттестовать-то будут и их. Причем не исключено, что в первую очередь с целью исключить случаи применения устаревших методов обучения. И аттестационные комиссии будут формироваться без оглядки на возраст и заслуги аттестуемых.

В результате в их состав будут попадать и преподаватели, не имеющие еще соб­ственного мнения о школьном образовании, не располагающие необходимыми знаниями об образовательном процессе, чиновники от образования и просто от управления, бывшие двоечники, волею судеб вознесенные в высшие (по местным, региональным или федеральным меркам) эшелоны власти.

Ладно если бы аттестация не выходила за рамки школьной программы. Но есть ведь подозрения, что будут проверять и другие знания и навыки. Президент уже как-то обмолвился, что учитель, не владеющий компьютером, не может быть учителем (чуть раньше то же было сказано о чиновниках, но там-то понятно). И ведь будут проверять.

Всех поголовно. И выгонять будут опытных учителей, единственной виной которых является то, что нищенской зарплаты не хватило на покупку самого дешевого компьютера или то, что на его приличное освоение просто не хватило времени и сил.

У нормальных людей здесь же возникнет вопрос: а зачем? Зачем учителю начальных классов, учителям истории, литературы, некоторых других предметов знание средств вычислительной и оргтехники? Для самообразования, для получения дополнительной информации? Возможно. Только это уже личное дело каждого. А если за многие годы учительства преподаватель в совершенстве изучил всю школьную программу, нашел и отработал массу дополнительных материалов (не в интернете, а в библиотеках), законспектировал их, включил в собственные методики, интересно и эффективно донес до учеников? Но, похоже, эти факторы при аттестации учитываться уже не будут. Не те люди руководят школьной реформой и ее проведением.

НЕБЕССПОРНОЙ инициативой представляется грядущее преобразование педагогических вузов «либо в крупные базовые центры подготовки учителей, либо в факультеты классических университетов». Со стороны специалистов, реально разбирающихся в проблемах отечественного образования, уже слышатся резко критические отзывы по данному поводу.

С одной стороны, понятно желание руководства страны и руководства Министерства образования воспользоваться моментом – периодом демографического спада, резкого дальнейшего уменьшения числа учеников и как следствие снижения спроса на учительский труд. Фактически предлагается решительно сэкономить бюджетные средства, ныне использующиеся на содержание педвузов и педучилищ (или колледжей) в связи с тем, что их выпускники могут оказаться невостребованными. Правда, неясно, как это сообразуется с явно прописанным во всех разделах Инициативы «Наша новая школа» курсом на поддержку именно молодых учителей.

В качестве отдельной задачи в Инициативе определено привлечение в школу учителей, не имеющих базового педагогического образования. Такие учителя, пройдя психолого-педагогическую подготовку, освоив новые образовательные технологии, смогут продемонстрировать детям, в первую очередь старшеклассникам, выбравшим профиль обучения, свой богатый профессиональный опыт. Таким образом можно предположить, что предстоит и масштабная замена работающих учителей представителями других профессий (выпускников вузов, пожелавших ехать в отдаленные и сельские местности).

По-моему мнению, это один из самых спорных и тревожных элементов Инициативы, который педагогическим сообществом по достоинству пока не оценен.

Снова напрашивается тот же вопрос: а зачем? Зачем менять профессионалов в области образования профессионалами (что вовсе не факт – иначе зачем они профессию меняют) из других отраслей. Не проще ли организовать дополнительно к общему образованию систему профессионального образования при школах. Тоже бесплатную.

Вот там пусть эти специалисты и работают.

Однако, похоже, разработчики школьной реформы за дело (выдавливания из школ старых опытных кадров) взялись серьезно. Предполагается, что для таких ньюспециалистов будут установлены даже меры дополнительного стимулирования.

Президент даже как-то назвал цену стимулирования переезда молодых специалистов в сельские школы – 500 тыс. руб. единовременно. Это выглядит как минимум странно и недальновидно. Что же получается – опытные учителя в течение 20 лет работали практически на одном энтузиазме и преданности профессии, терпели нищету и отмену льгот и доплат, а когда президент с правительством решили повернуться лицом к школьным проблемам, оказалось, что именно этих-то учителей власть в школах видеть и не хочет.

Объявленная сумма сопоставима с зарплатой сельского учителя за несколько лет и впятеро превышает размер гранта, который выплачивается самым лучшим учителям. А полмиллиона «подъемных» будет раздаваться фактически авансом – безотносительно к уровню профессионального мастерства новых специалистов, безотносительно к будущим успехам, а возможно, и к сроку, в течение которого конкретная сельская школа будет осчастливлена присутствием «учителя нового образца».

Забегая вперед, замечу, что психологией успешного менеджмента пронизан и насыщен весь 83-й Закон. При этом базовая посылка представляется ущербной и ошибочной.

Если работник школы (директор, завуч, учитель) может стать эффективным управленцем, то какой смысл ему оставаться в школе и в бюджетной сфере вообще? В других, коммерческих, отраслях деятельности он заработает (для себя) несравненно больше, без дополнительной головной боли от учеников и воспитанников и без мелочного контроля высокопоставленных троечников.

ВОЗМОЖНО, причиной предстоящей расправы со сложившимися и хорошо себя зарекомендовавшими учительскими коллективами может быть их открытое противодействие внедрению ЕГЭ и ускоренному переходу в болонский процесс.

Переубедить не получается. Следовательно, наиболее эффективным считается прин­цип, безосновательно приписываемый Сталину, – нет человека, нет проблемы (Сталин этих слов не говорил, их придумал и распространил один из «боянов» репрессий, выдавший в свое время трехтомное убожество об арбатских детях; Сталин говорил, что кадры решают все).

Может показаться, что автор сгущает краски, и речь можно вести о нескольких не связанных между собой событиях или фактах. Однако если эти события и факты рассматривать в динамике и комплексно, создается полное ощущение продуманной последовательной и широкомасштабной кампании, направленной именно на преж­нюю школу (вобравшую в себя, кстати, не только традиции советского периода, но и царских времен).

Сначала в многочисленных выпусках криминальных хроник на разных каналах ТВ начали появляться сюжеты о преступлениях, совершенных учителями или все равно кем, но в школах – от педофилии до нарушения авторских прав при установке программного обеспечения. Потом эти же темы перекинулись в многочисленные поделки, называемые телевизионными фильмами и телесериалами. Апофеозом стал выход на экран Первого телевизионного канала сериала «Школа», режиссером которого, между прочим, стала девица, сама в школе не учившаяся. Почти весь авторский коллектив сериала (включая актеров) к классическим кухонным интеллигентам отнести, конечно же, нельзя. Скорее всего это их дети, может быть, внуки. Ну что ж, самое время вспомнить «яблоко от яблони…», «преемственность поколений…», «…все опять повторится сначала…» и т.д.

Оценивать художественные достоинства или недостатки сериала бессмысленно, так как художественного там вообще ничего нет. Однако то, что бросается в глаза, наверно, отметить необходимо. А бросается полное отсутствие положительных персонажей, топорно и отчетливо прописанная связь между примитивным хамством девятиклассников и методами их обучения. И еще то, что образы учителей являются недостоверными, ходульными, придуманными.

Схематичность образов усугубляется тем, что за каждым из представителей старшего поколения (учителей и родителей) неявно закреплен один из главных христианских грехов – лень, гордыня, похоть, далее по списку. В этом смысле дети более разнообразны – у них тоже грехов хватает, но не по отдельности, а букетами и венками.

Как бы то ни было, а программа послед­него решающего наступления на позиции прежней школы (именно наступления, а не серии обособленных атак) освящена именем президента и разработана по всем правилам военного искусства.

ЧЕТВЕРТОЕ направление «Изменение школьной инфраструктуры» начинается со слов «Облик школ должен значительно измениться». Эта фраза уже не настораживает, но пугает. Сразу возникают аналогии с армией. Там тоже был объявлен курс на новый облик Вооруженных сил. Результат: полтора года – и нет армии!
Никто не станет спорить с необходимостью создания «…в каждом образовательном учреждении универсальной безбарьерной среды, позволяющей обеспечить пол­ноценную интеграцию детей-инвалидов».

Только прежде чем воспользоваться результатами государственной программы «Доступная среда» (которая должна быть утверждена уже в 2010 году), инвалидам надо до школы добраться. То есть проблему надо решать комплексно и последовательно. Для начала – обеспечить безбарьерную среду в домах, где живут инвалиды, затем – на транспорте. И только после этого переходить к созданию соответствующих условий в школах. В противном случае очередная государственная программа рискует обернуться очередной профанацией и неэффективным использованием (а то и банальным распилом) бюджетных средств.

Прочие проекты, предлагаемые в рамках четвертого направления развития общего образования, тоже не носят всеобъемлющего характера. Проще говоря, тоже рассчитаны прежде всего на городские условия.

Так, запланировано, что «с помощью архитектурного конкурса будут выбраны новые проекты строительства и реконструкции школьных зданий, которые начнут использоваться повсеместно с 2011 года: нужно сконструировать «умное», современное здание». Конструкция «умного здания», как я понимаю, предполагает пол­ное его обеспечение всеми видами коммунальных услуг, высокую степень механизации и автоматизации процессов содержания и обслуживания здания и помещений. Что, разработчикам вовсе уже невдомек, что больше половины населенных пунктов в стране о газификации уже и не мечтают, электроснабжение (усилиями реформаторов от электроэнергетики) перестало быть устойчивым, а дровяное отопление школ отнюдь не исключительная редкость?

Так же на городские условия рассчитаны мероприятия, предусматривающие допуск малых и средних предприятий к обслуживанию школьной инфраструктуры – организации школьного питания, коммунального обслуживания, ремонтных и строительных работ. Нет, малые предпри­ятия могут создаваться и в деревнях, и селах.
Только более эффективным и логичным, по моему мнению, представляется создание более благоприятных условий для градо– и поселкообразующих предприятий в части налогообложения расходов по содержанию школ и обозначить в качестве цели более тесное взаимодействие между такими предприятиями и школами (как это было в советское время). При этом и другие вопросы, в частности, профессиональной ориентации школьников, внешкольной подготовки по выбранной специальности и т.д., будут решаться проще.

ПЯТОЕ направление – «Сохранение и укрепление здоровья школьников». Здесь тоже не обошлось без демонстрации представлений городской интеллигенции о состоянии дел во всей системе школьного образования.

Это явно видно уже их констатации проб­лемы: «Дети проводят в школе значительную часть дня, и сохранение, укрепление их физического, психического здоровья – дело не только семьи, но и педагогов. Здоровье человека – важный показатель его личного успеха. Если у молодежи появится привычка к занятиям спортом, будут решены и такие острые проблемы, как наркомания, алкоголизм, детская безнадзорность».

Честно скажу, о состоянии культурного уровня современных сельских школьников я в достаточной степени не осведомлен. И все-таки не думаю, что за те годы, когда командные высоты в политике, образовании и культуре были захвачены и контролировались фарцовщиками из числа дво­ечников и троечников, произошли прин­ципиальные и необратимые изменения деревенского менталитета.

Конечно, ссылки на опыт 40-летней давности может показаться неубедительным, но, возможно, кому-то из нынешних молодых впечатления о тех годах могут быть интересными. Так вот. Проблем с наркоманией и детской безнадзорностью в советской деревне не было вообще. О наркотиках, конечно, что-то слышали, но знали о них не более, чем о пингвинах – где-то есть, но вероятность встретиться практически нулевая. С алкоголизмом тоже особых проблем не было. Случаи употребления спиртных напитков школьниками, конечно же, были (идеализировать тут ничего не надо). Но уже в старших классах, очень скрытно и очень редко. Даже на выпускных вечерах после 10-го класса далеко не все позволяли себе оскоромиться хотя бы шампанским. Покуривали? Да, тоже было. Но тоже тщательно укрываясь от взглядов взрослых (не только учителей и родителей), курение не было поголовным – от силы несколько человек из класса. Курильщиков моложе 14 лет лично я не видел, да и у тех, кого видел, все курение ограничивалось одной-двумя папиросами в день, нередко выкуриваемых на двоих-троих.

Еще интереснее контраст представлений школьных реформаторов о проблемах спортивного воспитания школьников. Когда-то (лет 30 назад) вдруг стало модным импортное словечко «гиподинамия». По всем телевизорам и радиоприемникам стали разноситься призывы больше двигаться, подробно излагались и рекламировались программы по повышению двигательной активности. В том числе и в школах.

Еще тогда мне вспомнились будни наших школьников. Наверно, около половины моих одноклассников (а также учеников из старших и младших классов) с 5–
7-го классов ходили в спортивные секции. Это, если можно так выразиться, считалось признаком хорошего тона. Выбор секций был невелик – с учетом возможностей сельской школы или лыжная, или бас­кетбольная. Волейбольной секции почему-то не было, хотя играли в него все и довольно активно. Так вот. Школьные уроки заканчивались около 14 часов, секция начиналась – осенью в 17–18, зимой – в 15–16 часов. Осенью за четыре часа перерыва мы успевали вернуться домой (напоминаю, – до четырех км), наносить воды и дров, сделать какие-то уроки и вернуться в школу.

Там тренер (учитель физкультуры) сразу объявлял: «Давайте для разминки десяточку». Это бег до ближайшей (в пяти километрах) деревни и обратно. Потом – занятия в зале, потом волейбол или баскетбол, потом – дорога домой, а там – остальные уроки. И что любопытно, я не помню, чтобы кто-то жаловался на усталость.

Думаю, что одного этого примера достаточно, чтобы обосновать необходимость предоставления школам права собственного выбора схемы спортивного воспитания школьников. А в Инициативе предлагается один универсальный рецепт: «В 2010 году будет введен новый норматив занятий физкультурой – не менее трех часов в неделю с учетом индивидуальных особенностей детей». Над этой идеей можно бы грустно усмехнуться, еще раз скептически оценив творческие возможности чиновников от образования. Если не вспоминать, что совсем недавно было принято решение о резком (до одно часа в неделю) уменьшении времени преподавания литературы и русского языка в старших классах.

Интересно, кого намерены готовить эти реформаторы? Охранников и омоновцев?
Дворников и садовников при барских усадьбах? Неквалифицированную рабочую силу для обслуживания буровых и трубопроводов?..

НУ И НАКОНЕЦ шестое направление – «Расширение самостоятельности школ», по-видимому, будет реализовываться в рамках новомодных инициатив по реформированию всех бюджетных учреж­дений, и вместо развития может окончательно значительную часть школ просто угробить. Но эта тема слишком сложна и обширна и рассматривать ее надо отдельно – в совокупности с комментариями к соответствующим нормам 83-го Закона. Поэтому – в другой раз.

Сейчас же, в заключение, считаю необходимым несколько слов в подтверждение того, что все сказанное выше, не тупое критиканство, что реальные мероприятия могут быть совсем не такими, как видятся из окон кремлевских кабинетов, и что эти мероприятия могут быть на порядок эффективнее.

Как ни крути, как ни запудривай мозги высокими словами, а на практике Инициатива должна вылиться только в экономию бюджетных средств и обоснование масштабного сокращения (по сути, вышвыривания на улицу) значительной, если не большей, части работающих сегодня учителей и преподавателей – под предлогом (или на самом деле вследствие) грядущего демографического спада.

Вот здесь-то (прежде всего в принципе подушевого финансирования) наиболее ярко высветился дуболомный подход разработчиков. Они почему-то искренне уверены в том, что учитель в классе с 40 учениками работает вчетверо больше, чем учитель, в классе которого всего 10 учеников. Разница в трудозатратах, конечно, есть. Но ни о какой прямой зависимости речи быть не может. В указанных ситуациях учителя решают принципиально разные задачи. Упрощенно их можно сформулировать следующим образом: в классе, где 40 учеников, надо добиться, чтобы урок слушали все, в классе, где учеников всего 10, – задача в том, чтобы слушал каж­дый. При этом качество и уровень образования тем выше, чем меньше учеников в классе.

Давайте разберемся по порядку.

Да, уменьшение количества учеников в школах в ближайшие 10–15 лет – перспектива реальная и неизбежная. Но…

Уменьшатся ли доходы бюджетов от того, что в школах будет меньше учеников?

Конечно, нет. Ученики доходную часть бюджета не формируют. Демографический спад экономика может почувствовать лет через 20 после его начала. А у нас к этому времени обещают такую модернизацию, что любые прочие проблемы будут нивелированы напрочь.

Увеличатся ли расходы бюджетов или государственные расходы вообще, если в школах будет меньше учеников? Тоже нет. Напротив, с подрастанием одного (более многочисленного) поколения родители будут постепенно терять право на получение пособий, а обратная зависимость между возрастом ребенка и выплатами матери по больничным листкам очевидна даже неспециалистам.

Так с чего вся эта суета и нервозность? Может быть, просто удобный повод еще более обобрать местные и региональные бюджеты и население, а собранные таким образом суммы эффективно попилить между своими?

Между тем у российских властей появляется шанс резко поднять уровень подготовки выпускников школ (в перспективе – даже до уровня советского) без каких-либо кардинальных ломок и реформаций.

Для этого надо немного.

Во-первых, установить правило, в соответствии с которым норматив наполняемости классов будет уменьшаться в зависимости от демографической ситуации. В идеале количество классов-комплектов в каж­дой школе уменьшаться не будет, а следовательно, можно будет сохранить учительские коллективы, накопленную образовательную инфраструктуру. Разработать и внедрить иные методики обучения, предполагающие более глубокий индивидуальный подход. Если в классах будет не по 40 человек, а например, по 10, то каждый из учеников получит кратно больше знаний.

Причем, подчеркну, никаких дополнительных расходов это не потребует – количество учителей останется прежним, количество школ – тоже. Кстати, при таком подходе ЕГЭ умрет естественной смертью.

Во-вторых, если демографический спад окажется настолько глубоким, что где-то первое предложение окажется невыполнимым – ну, например, обучать в средней школе меньше 9–10 человек в классе может быть уже неэффективным, расширять дополнительное школьное и внешкольное образование – факультативы, секции, курсы и т.п. В общем, сделать все, чтобы не растерять педагогов, а учеников реально подготовить к реальной жизни. Как вариант, думаю, нельзя исключать организацию на базе школ среднего профессионального образования подготовки не только рабочих, но и бухгалтеров, верстальщиков, наборщиков и т.д.

В-третьих, отказаться от принципа подушевого финансирования (ну не крепостные же они, ученики, чтобы их в душах считать! или пусть постепенно к терминологии привыкают?) и перейти на финансирование классов-комплектов. Удельные расходы на каждого учащегося при этом вырастут (если будет реализовано первое предложение).

Ну и что? Какое отношение этот показатель имеет к текущим экономическим показателям государства. А через полтора-два десятка лет это повышение обернется повышением эффективности работы более грамотных и образованных людей.

Подчеркну – все это за те же деньги. Необходима, конечно, регулярная индек­сация уровня оплаты труда работников школ. Необходима корректировка бюджетных ассигнований, выделяемых на содержание школ (в основном по причине жадности кураторов монополистов и естественных монополий). Хотя последнее и не обязательно – можно установить для школ, вузов и техникумов льготные, пониженные, реально экономически обоснованные тарифы.

Будет ли новая школьная реформа реализована в полном объеме? Вряд ли. Президент наш – руководитель увлекающийся, но и быстро охладевающий к собственным инициативам. Пока ни одно из его начинаний до конца доведено не было. И это немного успокаивает. Однако когда провал реформы будет очевиден, надо быть готовым предложить и реализовать (пусть явочным порядком – на уровне школ, сельсоветов или органов государственной власти субъектов РФ) по-настоящему эффективные и гуманные программы…