Трезвая Россия: когда всплывает правда, и становится стыдно

Начинаем подводить предварительные итоги 2009 года: страна попала в вытрезвитель

В этом рекордно смертоносном году умерли двое моих друзей и немало знакомых. Мартиролог всем известен, и эта массовость исхода, ухода за горизонт героев, хоть это герои и разных историй, будто что-то означает. Трезвость в России - это плохо. Когда вдруг она настаёт, всё становится видно, стыдно, неприглядно.

Эйфория и ужас при Горбачёве, надежды и страхи при Ельцине, нефтегазовый животик и сериал «Ликвидация» при Путине - это была жизнь беспробудного пьянства. А в 2009-м страна отчего-то попала в вытрезвитель.

И узрела: удвоение В.В.П. - это медвепут, брюшко, наетое за тучные годы, цирроз печени, множительная коррупционно-премиально-сортировочная техника, хаос, в котором дяденьки милиционеры мочат всех, кого где найдут, в сортире так в сортире, а потом видеообращаются как видеооборотни в погонах, писателей стало больше, чем читателей, посредников - больше, чем тех, меж кем посредничают, всё вместе - свалка, которую разгребают эксперты, им кричат: «А судьи кто?» - и всеобщий этот трезвый взгляд похож на плевок в колодец, из которого либо не пригодится воды напиться, либо попьёшь и козлёночком станешь, а как иначе?

В этом году один мой приятель, прежде весьма активный, порвал с обществом и заточил себя в домашний монастырь. Его пример не показался мне заразительным, соблазнительным и даже правильным.

Даже в смысле, что я никому не судья, и в смысле, что если и всякий другой выбор сочту негодным, то этот вряд ли возглавит рейтинг.

Теперь же на всё есть рейтинг. Соблазн стать анахоретом велик, но чтоб нерелигиозному человеку добиться результата (мудрости - просветления - получения силы), надо, вероятно, сделать ещё пару шагов: выкинуть компьютер - и в лес, питаться кореньями, один на один с мирозданьем.

В этом рекордно смертоносном году умерли двое моих друзей и немало знакомых. Мартиролог всем известен, и эта массовость исхода, ухода за горизонт героев, хоть это герои и разных историй, будто что-то означает.

Тем более что главной доктриной 2009-го стала конспирология. Каждый решил про себя, кто виноват во всём. Потому что всякая попытка установления истины оборачивалась пшиком. Платон мне друг, а истина не дороже ни в каком случае.

Так уж сложились социальные отношения.

Коррупция поразила и те места, где считалась прежде неприличной. Мне понадобилась справка, что в 80-е годы я состояла в одной творческой организации.

Звоню, говорят: справки у нас теперь платные, надо ж на что-то жить. Цена вопроса - 3300 рублей. Давно уже я состою в другой организации, и вот два писателя просят меня написать им рекомендации.

Звоню узнать, что требуется для вступления, оказывается (помимо того, что обычно) - пять тыщ рублей, вступительный взнос. А было бесплатно.

Знакомая издательница делится со мной, что издавать имеет смысл только авторов, которые где-то работают, потому что живущие литературным трудом невыносимы: хотят денег, работающие же просто радуются, что издали.

Всплеск вступления в творческие союзы тоже неслучаен: опять без бумажки ты букашка. За тунеядство не сажают, зато «один в поле не воин» применимо теперь не к воину, а к служителю муз.

Романтический образ поэта, ссылаемого (Овидий, Бродский), бросаемого в сырую темницу (Уайльд, Мандельштам), проклятого (Бодлер), слагающего космогонию (Дант, Гёте), выталкиваемого из мира низких истин, независимого от контекста и консенсуса, более не востребован.

Это из ключевых слов года: востребованность, успешность, трендовость.

Новый поэт - клерк. Сотрудник. Не тот, уже известный истории клерк, который маскируется, строча в свои тетрадки историю будущего, как Фернандо Пессоа. А вдруг и тот, учитывая, что открытие Португалией своего никчёмного при жизни современника состоялось спустя много лет после его смерти и тогда его прах перенесли в пантеон великих.

Но сегодня всё почему-то кажется пустоцветом. Можно счесть, что всех и всего (поэтов, художников, книг и т.д.) слишком много: но как бы много ни было, нужно гораздо больше: множественность требует новизны.

Люди - пусть не читатели, но премиальные комитеты, держатели площадок, издатели журналов и вообще вся задействованная вокруг каждого дела инфраструктура - требуют свежей крови, новой картинки.

Тот же принцип, что в телевизоре. Нужны, с одной стороны, длинные сериалы с неизменными лицами, с другой - каждый день новости.

Конфликт «личность - общество» уже не привлекает внимания: романтический герой - это маргинал, а свободен и (относительно) независим лишь имеющий собственную инфраструктуру.

Вне структур поле зачищено настолько, что все высказывания и действия отдельного лица автоматически вписывают его в тот или иной реестр.

Если что-то не вписывается - когнитивный диссонанс и отторжение. Но весь этот структурализм на трезвую голову смотрится означающим, лишённым какого бы то ни было означаемого. Потому все хотят сбежать в прошлое, в конец света, в норку, на обитаемый или необитаемый остров.

Вот на Гоа уже и детсады русские появились, и клубы, да и в самых экзотических, укромных, удалённых уголках земли - наши Колумбы.

В России открытий чудных ничто не сулит, распил бабла - это тренд № 1, а тренд № 2 - благотворительность, забота о бомжах, больных детях, инвалидах, одиноких стариках.

Слово «тренд», ставшее в этом году словом-паразитом, неслучайно: оно пришло из экономики, которая наше всё, оно англицизм, а русский язык за последнее двадцатилетие только ими и обогащался, поскольку российский креатив - это copy-paste.

Скопипастили всё, что и как могли, образовался дефицит. Если индивидуальный мозг не вернётся на сцену, оставаясь структурным подразделением иссохшего коллективного разума, нас ждут одни катастрофы.

Если верить языку, вынос мозга уже произошёл, его взорвали и порвали, а вообще новые русские слова разделились на два рукава: англицизмы как бы повышают самоуважение, а те, что с русскими корнями, отсылают к людоедке Эллочке: прикольно, стильно, улыбнуло, унылое говно, отстой.

Отстоем и унылым говном стала прежде всего этика. Не вдруг, постепенно, но на трезвую голову оказалось решительно непонятным, что такое хорошо и что такое плохо, не случайно один из неологизмов года - «злобро».

Понятно так: что Иксу хорошо, то Игреку - смерть. У каждого свой интерес, но коммуникация не в унисон, дискуссия, спор стали практически невозможны.

Типичный ответ на несогласие: «Иди на ...» Характерно, что так изъясняются и либералы, и вчерашние державники: нацики, сталинисты (язык меняется быстро).

Это какое-то всеобщее нервное перенапряжение, а мне жаль, что либерализм в очередной исторический раз покончил с собой. Этика заменилась этикетом: одно движение души - и в нашей песочнице ты больше не играешь.

Самая актуальная, наверное, новая русская поговорка: «История повторяется дважды, один раз как трагедия, другой раз - для тупых».

Чего категорически нельзя в нашей жизни, так это быть тупым. Ведь почему милиционеры поставили в этом году смертоносные и самоубийственные рекорды?

Они перестали понимать, кого и от кого защищают, ради каких боссов должны пытать, кидать в автозаки и в «обезьянники» таких же холопов, как они сами.

Или если им всё дозволено, то почему боссы не прикрыли? Боссы в нашем словоупотреблении - это боссы мафии.

А дяденьки милиционеры и так-то не понимали, чем отличается криминальный авторитет от чина или олигарха, но в этом году мафия открылась народу, поскольку криминальные интересы, видимо, вошли в жёсткий клинч и структура, державшаяся угаром, по протрезвении оказалась тем же хаосом, какой наблюдается повсюду.

Может, из-за кризиса. Может, президент Медведев хотел проявить самостийность, а тут, как предупреждал ещё советский анекдот про утонувшего в деревенском сортире, не делайте волны - опять заискрило.

Тогда - Чернобыль, теперь - Саяно-Шушенская. Невский экспресс, Пермь... За десять лет - количество терактов и жертв, которые не снились Израилю.

Пока не протрезвели, говорили: стабильность. Вытрезвитель подействовал на всех по-разному, но, кажется, мало кто счёл год удачным.