Духовная безопасность или мракобесие?

На Белгородчине взялись за духовную безопасность. Католики уже ездят молиться на Украину, а панки и готы собирают пожертвования «на развитие неформального движения».

  Рыжий человек в рясе и очках выступает перед группой учительниц среднего возраста. «Вам выпала особая миссия,—строго говорит он женщинам,—ситуация с духовной безопасностью подошла к критическим границам. Пора действовать». Далее священник перечисляет всех тех, кто представляет наибольшую опасность для духовности: байкеры, эмо, психотерапевты, футбольные фанаты, баптисты, «Свидетели Иеговы», йоги, металлисты, общество Рериха, а также «группы цыган с детьми». Женщины начинают заметно нервничать и взволновано вздыхать.

Все это происходит в Белгороде, на презентации учебного курса духовной безопасности для школьных учителей и сотрудников управлений образования. Курс разработали администрация области и Белгородская епархия. Главный автор—тот самый рыжеволосый священник, Андрей Хвыля-Олинтер, бывший сотрудник МВД, а сейчас духовное лицо и проректор по научной работе Белгородской православной духовной семинарии.

Знания, почерпнутые на лекции боевого попа, учительницы с первого сентября будут передавать своим ученикам. На уроках основ православной культуры, которые с 2002 года обязательны во всех школах области, и во время дополнительных занятий в духовно-просветительских центрах—так в Белгороде переименовали детские дома творчества, бывшие дома пионеров.

Презентация для учительниц—это только один из пунктов в «Программе мероприятий по обеспечению духовной безопасности в Белгородской области на 2010 год». В ближайших планах: запретить рекламу ясновидящих и астрологов в СМИ, не допускать в школах, вузах и домах культуры празднования Дня Святого Валентина и Хеллоуина, а также ввести церковную цензуру научных работ. Главам районных администраций направлены приказы взять под жесткий контроль деятельность местных религиозных организаций, привлекая к этому правоохранительные органы.

«Мы граничим с Украиной, к нам оттуда лезут различные секты,—продолжает свою лекцию Хвыля-Олинтер.—С другой стороны, у нас сложный духовный фон, в Белгородскую область веками ссылали магов и ведьм, в народе—сплошные суеверия. Многие сами не понимают, что духовно, а что нет. Надо активно разъяснять».

В качестве иллюстрации отец Андрей показывает слайд. На нем изображен мужчина в лаптях, стриженный под горшок. Он идет к храму, а на пути его поджидают разные неприятные существа, под которыми стоят подписи: «экстрасенс», «йога», «гороскопы». Из-за угла торчит длинная женская нога в туфельке на шпильке.

На другом слайде девушки в красивых сарафанах водят хоровод. «Вроде бы милые люди в венках, но посмотрите—в руках у одного нож,—многозначительно говорит священник.—Это неоязычники. Не различают добро и зло». В зале опять раздаются вздохи. Далее отец Андрей переходит к рокерам. Он рассказывает, что в кафе-баре «Угол» на проспекте Ватутина регулярно проходят рок-концерты в стиле тяжелого металла. Учителя это и так знают, но отец Андрей просвещает их, объясняя, что «именно для сатанистов, панков, металлистов и готов свойственно увлечение агрессивной ритмической музыкой». Священник ссылается на какое-то исследование 700 самых популярных «металлических» песен, которое якобы показало, что «половина из них прославляет убийство, 7%—проповедуют самоубийство, а в 35% присутствует сатанинская идеология». Все это иллюстрируется слайдами, изображающими залитую кровью убитую девушку в черном платье.

Изобличения перемежаются пространными рассуждениями о том, что есть вера, абсолютная истина, любовь и свобода.

«Абсолютная истинность есть первопричина самой истинности. Понятно?»—спрашивает у аудитории Хвыля-Олинтер. Учительницы недоуменно молчат. Но до пояснений батюшка не снисходит. Про буддизм отец Андрей рассказывает так: «Представьте себе, буддисты верят в реинкарнацию. А это что означает? Что мы с вами постоянно будем встречаться в колесе перерождений и надоедим друг другу вусмерть. Нам это надо?»—со смешком вопрошает отец Андрей. Учительницы робко хихикают и отрицательно качают головами.

Заканчивает свою лекцию Хвыля-Олинтер словами: «Путь жизни—это путь православия. Все». Женщины под впечатлением. Не трогаются со своих мест и выглядят несколько ошарашенными.

Сотрудница городского управления образования Галина Звоницкая, эффектная брюнетка в короткой юбке и туфлях на каблуках, шепотом говорит, что она ничего не поняла, у нее голова кругом, но звучит очень убедительно. Преподавательница ОПК в одной из сельских школ области Елена призналась мне, дескать, она не думала, что все так плохо. «Теперь будем бдительны»,—уверяет учительница.

Этого и добивается администрация. «Людям надо объяснить, кого опасаться. Закон пока нам не позволяет ничего запрещать, так что будем просвещать и убеждать»,—заявляет Григорий Болотнов, консультант отдела по связям с общественностью и главный куратор программы «Духовная безопасность» в администрации области. В перспективе он надеется, что борьба с бездуховностью будет закреплена законодательно.

«Приняли же мы первыми в стране закон о миссионерской деятельности»,—с гордостью и надеждой говорит Болотнов.

Пока чиновникам и священникам приходится ограничиваться рекомендациями. В первую очередь они хотят «оградить от тлетворных влияний молодежь».

«Школам мы категорически не советуем проводить праздники Хеллоуин и День Святого Валентина. Разве это патриотические праздники? Нет,—говорит Болотнов.—Какие-то страшные рожи, бесовские пляски. День Святого Валентина—это профанация любви. Этот праздник не воспевает высокое чувство, а только телесные похоти и секс. Может, кому это и нравится, но мы тут за духовность».

В том, что Белгороде заботятся о духовности горожан, понятно с первых минут пребывания. На входной двери местного железнодорожного вокзала скотчем прикреплен листок форматом А4 с надписью о том, что Бог повелел человеку думать о душе, а не заниматься накоплением материальных ценностей. Во всех кафе есть постное меню, звучит классическая музыка. На домах рисунки с изображением церквей. На улицах очень чисто: окурки горожане бросают строго в урны, а шелуху от семечек сплевывают в кулак. И все это под аккомпанемент милицейского оркестра, который на центральной площади города старательно выводит песню «Прорвемся (Опера)» из репертуара группы «Любэ».

На главной аллее города 15-летняя Марина и 13-летняя Таня собирают пожертвования «на развитие рока и неформального движения в Белгородской области». Барышни—убежденные готы: иссиня-черные волосы, темного цвета платья. «Нас притесняют—помогите»,—взывают девушки, позвякивая мелочью в шляпе.

Неформалки рассказывают, что в центре города они гуляют только до одиннадцати вечера, а потом наступает комендантский час для несовершеннолетних. «Перемещаемся на окраину города, чтобы менты не загребли»,—говорит Марина. Руки у нее перебинтованы до локтя, из-под повязки видны свежие порезы на запястьях. «Нас постоянно таскают в милицейский участок, парней с лохмами стригут насильно, мозги парят. В школах тоже учителя придираются»,—говорит подошедший приятель готических девиц, панк Голодный из рок-группы «Не п**ди под одеялом». Ребята сидят на лавке и грызут редиску; пить пиво на улицах тоже нельзя, увидят милиционеры—оштрафуют и вызовут родителей на воспитательную беседу.

Молодые люди после окончания школы собираются переехать в Воронеж. «Белгород—это город православного коммунизма. Здесь нормальным людям жить нельзя. Теперь еще “духовная безопасность” какая-то непонятная. Это последнее дело—лезть руками в душу! Валить отсюда надо»,—возмущается Голодный.

Вечером Голодный и компания хотят пойти на рок-концерт в клуб In Rock—это место, где собирается местная творческая интеллигенция. Пьют пиво, водку с грейпфрутовым соком и обсуждают последние городские сплетни. Самая модная тема—духовная безопасность. На увитой зеленью открытой веранде поэт Виталий Волобуев, в бордовой рубашке, сланцах и с седыми кудрями до плеч, задается вопросами: «Борьбу с деструктивными организациями надо вести? Надо! Но что есть деструктивность? И кто это будет определять? Чиновники? Что произойдет, если бюрократическая машины будет определять, что духовно, а что греховно? Ничего хорошего!»

Сотрудник Белгородского технологического университета Никифор возмущается: «Они хотят ввести церковную цензуру. Научные труды на религиозные, исторические и философские темы будут отправлять в Экспертный совет по проведению религиоведческой государственной экспертизы! Наука в опасности! И вообще термин “духовная безопасность” ненаучен».

Владимир Рыбант, пастор белгородской церкви христиан веры евангельской «Новая Жизнь», с которым Newsweek встретился на следующий день, согласен с Никифором: «Термин “духовная безопасность” является неюридическим, ненаучным и слишком расплывчатым. Таким образом все что угодно можно обозначить “духовно опасным”». Владимир рассказывает, что уже почувствовал давление со стороны властей. Ему отказали в аренде помещения для проведения встреч с паствой и запретили помогать одной из белгородских больниц.

«Губернатор Савченко с нашим владыкой Иоанном—большие друзья. У них полное взаимопонимание. Отсюда вся эта борьба с “неверными”. Представителям других религиозных движений приходится тяжко»,—жалуется Рыбант.

Полное взаимопонимание светской и духовной властей Белгородчины наглядно иллюстрирует картина, стилизованная под икону, которая висит в помещении в самом центре города. На ней изображены губернатор Евгений Савченко, архиепископ Иоанн, патриарх Алексий II, Владимир Путин. Все они звонят в церковные колокола. Помещение, в котором находится картина,—духовно-просветительский центр, бывший католический храм. Католики не могут его себе вернуть. «У них вообще никакого храма нет. Они мессы проводят на дому»,—рассказывает Рыбант. Валентину Серегину, местную художницу, католичку, это очень расстраивает. Ей приходится ездить на богослужение в католический храм в соседний Харьков. Там за духовную безопасность еще не взялись.