Русофобия. Второй сливной телеканал

Во властных верхах ничего не понимают и не хотят понимать. Поэтому за них «понимать» начинают нанятые ими для информационноых погромов «технологи». Под «технологию» выделяются значительные средства и лучшее время в телеэфире. В последнее время под надзор «технологов» поставлены Генеральная прокуратура, МВД и суды «басманного» предназначения (куда сливаются все попытки граждан судиться с властью).

Первый канал телевидения, в прежние (березовские) годы набравший штат из тайных и явных русофобов, в 2010 году превратился в рупор спецпроектов, призванных оправдать массовые репрессии. Ибо как же не репрессировать экстремистов, которые отрезают головы своим соратникам и взрывают рынки?

Передача «Специальный корреспондент» с ледяной телеведущей Марией Ситтель – один из проектов «технологов». Спасибо, что ведущую подбирали по внешности, а вовсе не по способности организовать дискуссию, проявить позиции экспертов, да и просто без бумажки следовать сценарию передачи. Замечательно, что в хаосе начинают всплывать скрытые элементы сознания не только участников передачи, но и их заказчиков.

Автор фильма «Принцип ненависти-2» А. Рогаткин фактически вывалил содержание коллективного бессознательного русофобской группировки, занятой спецпроектом по организации репрессий против русских общественных активистов и шире – против русских вообще.

Смотрим. Человек в маске и надвинутой на лоб бейсболке явно пытается шокировать корреспондента, рассказывая о нападениях на вьетнамские и цыганские поселения. И даже говорит об убийствах детей, которые «не приветствуются, но этого не избежать». Камера показывает оголенные предплечья юноши. Диктор говорит о «страшных шрамах». В кадре ничего страшного, разглядеть шрамы не удается. Но зритель должен поверить. Должен он поверить также и в то, что ему показывают лидера банды, в которой не менее 50 человек. Их называют «боевыми машинами», обещающими массовый террор. Но никакого террора, как следует из последующего обсуждения фильма, нет.

Смотрим дальше. Рогаткин показывает нам общежитие гастарбайтеров, которые невнятно рассказывают о каком-то ночном нападении. Очевидцы говорят о двух взрывах. Причем тут ужасные экстремисты? Никаких даже малейших намеков, что в этих взрывах есть что-то сверх борьбы криминальных группировок за рынок рабочей силы, нет. Но сюжет встраивается в общий фон.

Далее следует посещение корреспондентом общества таджиков. Предъявляется папка со списком 400 умерших и убитых. Цифра подается вместе. Не ясно, сколько убитых. Неясно, совершены ли убийства проклятыми экстремистами. Главное – смутить сознание цифрой. Нестойкий ум зрителя дожжен зафиксировать, что убито не менее 400 таджиков. При этом для подогрева ситуации демонстрируется гастарбайтер, который предлагает сценарий: «А если мы скажем, что Таджикистан для таджиков, что будет?» Рогаткин надеется, что мы не знаем, что Таджикистан для таджиков был провозглашен еще в начале 90-х. И практически все русские бежали из республики в Россию. Они подверглись унижениям, прошли через смерть родных и близких, вынуждены были бросить на разграбление свое имущество. И чего тогда нам пугаться таджика, считающего, что в России он может жить наравне с русскими? Рогаткин пытается испугать, но у него не получается. Никакого сочувствия к бедным таджикам у русских не может быть.

Далее сюжеты о двух убийствах. Убили некоего таджикского мальчика. И корреспондент давит из нас слезу. С какой это стати? Установлено, что мы имеем какое-то отношение к этому убийству? Кем-то доложены достоверные сведения, что мальчика убили не свои же сверстники? Ведь это как раз наиболее вероятно, если судить по уровню криминализации гастарбайтеров.

И встык дается история с судьей Чувашовым – человеком цинично-бесстрашным, раздававшим самые ужасные приговоры направо и налево, не считаясь с тем, что помимо земного суда, есть еще и суд Божий. Он был убит. И тут же человек без биографии А. Брод дает комментарий: это «почерк радикалов». С какой стати это неопрятное и невежественное существо может вообще судить о «почерке»? Только потому, что он еврей, как и автор фильма?

Апофеоз фильма – домыслы профессионального русофоба Г. Кожевниковой, которая стращает зрителя «белой революцией». И потом очередной заряд страшилок: теперь экстремистов можно встретить в любом месте, ибо они разбились на автономные группы и стали неуязвимы для правоохранителей. Правда, почему-то эти правоохранители отчитываются о спаде экстремизма и кратном увеличении числа задержанных. Но это уже за пределами фильма.

Между делом в фильм вставлена фраза про взрывы церквей. Каких еще церквей, где их взрывали, при чем тут русские? Никакой информации. Просто: взрывают церкви. Если зритель заморочен, то он решит, что тут уж цинизм переходит все границы. Мол, экстремисты просто хотят стереть с лица земли страну. Чтобы закрепить эмоциональное переживание, Рогаткин показывает странную съемку с головой экстремиста в морозильной камере холодильника. Якобы, ее отрезали его соратники. При этом съемка лишена каких-либо признаков оперативной. Достоверность ей должна придать только фигура милиционера рядом с холодильником. После очередного цикла дезинформации, Рогаткин вновь возвращается к кровавым сценам, повторяя кадры из первой части своего фильма – отрезание головы соратнику в ванной комнате с напеванием песенки. При этом исключается всякая мысль о том, что мы имеем дело с психами и маньяками. То и другое приписывается страшным экстремистам.

Чтобы подвести зрителя к этой мысли, Рогаткин показывает известного активиста Р-ДПНИ А.Канурина, который берет в руки автомат и передергивает затвор. При этом нет никакой маски. Почему? Да скрывать-то нечего. В руках у художника (а вовсе не боевика) – макет автомата.

Затем вырванная фраза из речи лидера «Славянского Союза» Д.Демушкина, который в очередной раз предупреждает, что разгром легальных организаций русских националистов ведет к дроблению движения на малый группы и радикализации.

Обрывок речи подается не как тревожная информация, а как прямая угроза и план действий. Потоком показываются обычные военно-спортивные тренировки. И комментарий Г.Кожевниковой, которая ужасается, что мужчина вообще может желать овладеть искусством стрельбы, приемами рукопашного боя, ножевым боем. Все эти совершенно естественные увлечения показываются для создания фона: якобы, только преступники могут заниматься такими тренировками.

Отдельная история про Национал-социалистическое общество. Якобы, спецслужбы, «проспали» эту группировку. Это ложь. Нет никаких сомнений в том, что группировка была организована спецслужбами с целью взятия под контроль как раз тех групп, за которыми не могли уследить. Сайт НСО действовал много лет, и на нем открыто обсуждались различные «акции» - и планирование и результаты. Не случайно лидер НСО оказался вне криминального преследования.

В фильме сообщается о «миллионных суммах», которые обналичивались НСО. Одновременно показывают замшелое здание «офиса», которое, якобы, было отнято у бедных инвалидов. Как, что, почему – никаких разъяснений. Главное – обиженные инвалиды. И «спонсор нацистов» М.Грицай, который дал возможность молодым людям тренироваться на природе с травматическими пистолетами и ножами. Это нельзя! И ребят берет спецназ. Жестоко – как врагов. С ударами ботинками по лицу. Кто-то уже доказал спецназу, что русских ребят за людей считать не надо. Почему? Потому, что некие люди, заказавшие фильм, обобщили: если кто-то подобным занимается и помнит о том, что он русский, то «в конце концов, начинает убивать».

В завершение показывают теракт в Ставрополе. Исполнители не известны. Обсуждается вопрос, что это передел сфер влияния между чеченцами дагестанцами. Но в контексте фильма и это эпизод непременно надо отнести на счет мифических боевиков русского подполья.

Вообще все, что можно притянуть за уши к общественной и политической активности русских, в фильме притянуто. Все эпизоды прямо отнесены к русским во-первых, а в особенности к тем русским, которые чувствуют свою униженность и стремятся подготовить себя к обороне от врага.

Обсуждение фильма выявило несколько пластов переживаний заказчиков русофобской продукции. Прежде всего, прорвалась тоска по идеологии. Владимир Абдуалиевич Васильев, глава думского Комитета по безопасности, вероятно, вспомнил о том, как мирно он делал карьеру во времена коммунистической однопартийности. И как тревожно ему живется теперь – во времена новой однопартийности, которая совершенно не принимается обществом. Поэтому ему чудятся «демоны», пришедшие на смену советскому единомыслию. Васильев не скрывал, что люди с властью не хотят сотрудничать. Поэтому и необходима обработка сознания и подавление инакомыслия («надо профилактировать»).

Вслед за мнением инородца, приставленного к власти и проносившего милицейские погоны всю свою жизнь (об этом, разумеется, в передаче не упомянуто) русскому движению должны были быть предъявлены обвинения «слева». Для этого выбрали русскую Е.Лукьянову – человека образованного и симпатичного своей откровенностью. Левизна сработала так: это не фашизм, потому что тут нет антикоммунизма (а кто сказал, что его нет?), но это для русских нехарактерно (это – точно нехарактерно), потому что «для больших народов не свойственен национализм». Последнее подтверждено ссылкой на русофобскую статью Ленина, которую, разумеется, никто из телезрителей не помнит или не читал. Как экономист, Лукьянова не в курсе, что такое «национализм». Она считает, что показанное ей – это и есть национализм. Рогаткин в данном случае добился своего: приписал русским политическим активистам уголовщину. «Левые» взгляды оказываются наиболее податливыми подобной обработке сознания. Лукьяновой, чтобы считать себя русской, оказывается, достаточно вернуть в паспорт графу «национальность»! Леваку надобно непременно внедрять «интернациональную мораль», а «националистом быть стыдно».

Наконец, метод шизофренического бреда от Г. Кожевниковой: фашизм мы не победили, его победить нельзя, его можно только вытеснить (при этом русофобная дама сожалеет, что слишком много приговоров условных или на малые сроки); в России всегда была нетерпимость и расовая дискриминация; у нас неправильно преподают историю и литературу как только русские, образование подчеркивает, что есть русские и «другие». Кожевникова признается, что когда она предлагает людям термин «россияне», она в 99% случаев отвечают, что она пытается вынудить их отказаться от своей русскости. Это, плюс более 50% поддержки лозунга «Россия для русских» означает для Кожевниковой «ксенофобность общества». Ну не нравятся Кожевниковой русские люди, что поделать! И Первому каналу, и кремлевским политтехнологам – тоже. Может быть, им подыскать какой-то другой народ для своих живодерских взглядов?

Задача Марии Ситтель нахлобучить на русских националистов ярлык «фашизм» (чтобы «выявлять, кому это выгодно» и «пресекать на корню»). Никто не соглашается. Термин, как уже поняли русофобы, раздражает всех. Русские не могут быть фашистами в принципе. Именно поэтому разом и повсюду русофобы переключились на иную риторику. Теперь они осуждают не фашизм, а национализм, отождествляя его с террором. Васильев прямо сказал, что разделить национализм и терроризм крайне трудно. Это мы прекрасно видим по действиям власти и информационной войне против русских. Как альтернативу Васильев приводит анекдотический случай – замечательный афророссиянин, которого цыгане готовы выбрать местным главой администрации. Собственно, это образец нашего будущего, замысленного русофобами: русских уже нет и всюду царит толерантность. Толерантность, таким образом, становится идеологической доктриной, которая предусматривает уничтожение русского народа.