Игры вокруг бомбы

Какие козыри находятся в руках Бразилии? Какую стратегию преследует Китай? В баталиях по поводу иранского атомного вооружения создается новый ядерный мировой порядок.

Удалось ли вновь привести мировой порядок в нормальное состояние? С начала этой недели китайские и американские посланники ведут «стратегический диалог» в Пекине. В ходе этого диалога они обсудили также одну проблему мировой политики, по поводу которой у них давно уже имеются противоречия, однако в последнее время, кажется, этот вопрос удалось уладить – Китай как последняя из пяти держав, обладающих правом вето, согласился одобрить в Совете Безопасности ООН дополнительные санкции против Ирана в связи с его ядерной программой. Пекин, судя по всему, осознал, что растущее влияние означает также увеличение ответственности.

Оказалась ли после этого международная политика, особенно политика в области ядерных вооружений, вновь в крепких руках традиционных мировых держав, которые являются постоянными членами Совета Безопасности и занимают в нем господствующее положение? Тем временем президент Ирана подготовил ловкий дипломатический ход, при помощи которого он рассчитывал предотвратить принятие новых санкций. Еще более важным, чем соглашение об обмене урана, о котором он уже объявил, стали сами партнеры по договору, которых он сумел привлечь к сотрудничеству в этом вопросе. На этот раз на его стороне не только такие сомнительные типы как президент Венесуэлы Чавес. Речь идет в данном случае о весьма уважаемых главах государств, представляющих важные державы – а именно Бразилию и Турцию. Новые игроки появлялись в игре в покер по поводу вооружения Ирана. Теперь можно предположить, что их вновь прогнали от игрального стола.

Однако это не так. На самом деле Иран не изолирован – и старые мировые державы в действительности не обладают монополией в области международной ядерной политики. Вместо этого придется считаться сегодня с такой конфигурацией в мире, которую можно было бы назвать «новым Югом». Это еще не альянс, но уже геополитическая связь, которая проходит через Южную Африку, Египет и достигает Индонезии. Этот Юг действует самоуверенно в мире, который некоторые уже называют велосипедом с одним американским и с одним китайским колесом, в котором остальные государства выполняют роль спиц. Но это ошибочное представление.

Даже Египет и Индонезия хотят иметь право голоса

Их интересы представляет Лула. Тот факт, что президент Бразилии высказывается по таким темам как Иран, Ближний Восток или Европа нельзя просто объяснить тем, что этот 64-летний политик незадолго до окончания срока своих полномочий решил проложить еще одно борозду. Это страна хочет быть фактором мировой политики. Ее экономический вес достаточно значителен, не в последнюю очередь это относится и к ядерной сфере. В Бразилии работают две крупные атомные электростанции, в 2013 году к ним добавится еще одна, а до 2050 года должны быть построены еще 50 меньших по размеру ядерных реакторов на северо-востоке страны. Военно-морские силы вновь заказывают атомные реакторы для двигательных установок на подводных лодках. Для того, чтобы обеспечить топливом эти установки, Бразилия хочет в будущем сама заниматься обогащением урана, добываемого на ее рудниках. Вместе с этим растет и осознание своей собственной силы, которое уже привело политиков страны к тому, что они открыто обсуждают вопрос о собственном ядерном оружии. Лула это отрицает, но в этом смысле он не многим отличается от иранцев.

Бывший министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин (Hubert Vedrine) уже сравнил политику Лулы с тем, что делал в свое время де Голль. Французский генерал любил выступать в качестве посредника на международной арене и пытался наладить связи с тогдашними «империями зла», то есть с Москвой и Пекином. А также с «Движением неприсоединения», с такими странами как Югославия, которые не хотели присоединяться ни к одному из противостоящих друг другу в ходе холодной войны лагерей. Этот мир канул в лету, однако «Движение неприсоединения» (NAM на дипломатическом жаргоне) продолжает существовать. Этим термином сегодня определяются те страны, который выступают против господства государств, обладающих ядерным оружием.

Нечто подобное происходит сейчас в Нью-Йорке, где по пятницу включительно обсуждается договор о нераспространении ядерного оружия. Этот договор нуждается в существенном пересмотре, поскольку ускоренное распространение гражданских ядерных технологий вводит некоторые страны в искушение, связанное с использованием их для создания военного потенциала. Однако работу проходящей на берегах East River (в Нью-Йорке) конференции, получившую уже название RevCon, и все важные предложения относительно реформы торпедируют именно неприсоединившиеся государства, о чем сообщают члены немецкой делегации. Так, например, представитель Бразилии выступил против того, чтобы сделать обязательным так называемый дополнительный протокол Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), который предоставляет ее инспекторам более широкие права по контролю. Идея о том, чтобы производить ядерное топливо не на национальной, а на интернациональной основе, он также не поддержал, и в этом он был солидарен с другими представителями Юга, в том числе с Египтом и Индонезией.

У Великобритании и Франции нет никаких идей

Дальше все проходит в таком же ключе. Более жесткие ограничения относительно экспорта технологий в страны со спорной ядерной политикой? Это лицемерие, говорят представители Движения неприсоединения, в конце концов американцы сделали для Индии щедрые исключения, а Китай сегодня даже поставляет реакторы в Пакистан. А продолжают ли действовать ограничение, если какая-то страна выходит из договора? Представители нового Юга утверждают, что это было бы нарушением национального суверенитета. Вместо этого представители Движения неприсоединения требуют от ядерных держав предоставления графика ядерного разоружения, что они, то есть ядерные державы, не готовы поддержать, а также выступают в поддержку идеи создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия. Они настаивают на том, чтобы ядерное вооружение Израиля было бы в критическом плане упомянуто в итоговом документе. Все это вызывает одобрение у иранских представителей, которые в эти дни в Нью-Йорке выступают с привычной для себя наглостью и в любом случае не страдают от одиночества.

Европа тем временем выпадает как конструктивная сила. Хотя ее ядерные державы Англия и Франция, возможно, и правы, когда они говорят о том, что, учитывая их незначительный атомный арсенал, от них не следует ожидать сигналов о готовности к разоружению. Они, кстати, не привезли в Нью-Йорк никаких новых предложений. И в то время как Берлин подчеркивает, к примеру, обязательства по разоружению, вытекающие из договора о нераспространении, Париж предпочитает говорить об опасности дальнейшего распространения ядерного оружия. Есть нюансы и в позиции немцев и французов по иранскому вопросу. В Париже иногда подозревают Берлин в том, что он по причине своих выгодных контрактов с Тегераном не слишком заинтересован в ведении санкций.

Таким образом прежде всего Америке и Китаю приходится противостоять Ирану и его новым друзьям. Дело в том, что Иран по-прежнему не признает международные правила. МАГАТЭ уже многие годы жалуется на то, что Тегеран не полностью выполняет требования о транспарентности. Иран, по мнению МАГАТЭ, наращивает свои мощности по производству расщепляющихся материалов, которые не имеют никакого отношения к официально заявленным целям (энергетика, медицина). Поэтому Совет Безопасности уже несколько раз требовал от Ирана, чтобы он в качестве меры укрепления доверия прекратил производство технически используемого урана. Вместо этого Иран объявил о производстве этого вызывающего споры материала в еще большем количестве и в более взрывоопасных сочетаниях.

Почему, собственно, он это делает? Хорошо знающий «иранское досье» Мохаммед Эль-Барадей (Mohamed El Baradei), занимавший ранее пост генерального директора МАГАТЭ, отмечает: «Ирану не нужна атомная бомба, и это понимают политики этой страны». По его мнению, их привлекает в большей степени символический капитал, связанный с «breakout capacity», то есть с обладанием техническими возможностями, позволяющими в короткие сроки произвести атомную бомбу. Иран хочет прежде всего контролировать свой регион. Все же этот крупный экспортер нефти и газа граничит с Афганистаном, с Ираком и Пакистаном, а также с беспокойным Каспийским бассейном. У этой страны есть также курдский регион, и в районе Персидского залива Иран является составной частью в балансе сил арабского пространства. Его соперничество с Саудовской Аравией более значимо, чем чисто идеологическая враждебность по отношению к Израилю. Поэтому такие трезвые эксперты как Эль-Барадей уже в течение многих лет требуют, чтобы Ирану был открыт другой, неядерный путь к региональному влиянию, и поэтому Соединенные Штаты должны возобновить диалог с Ираном.

То, что сделал Обама, было бы немыслимо при Джордже У. Буше. Осенью прошлого года главный американский переговорщик по ядерным вопросам Уильям Бернс (William Berns) провел в Женеве официальную встречу со своим иранским коллегой Саидом Джалили (Saeed Dschalili). Американец приехал на встречу не с пустыми руками. Он предложил, чтобы Иран направлял свой низкообогащенный уран в Россию и за это получал бы от Франции топливные стержни для исследовательского реактора в Тегеране, на котором еще используется высокообогащенный уран. В таком случае не было бы необходимости проводить дальнейшее обогащение урана в Иране. За этим последовал период долгого молчания. Наконец Ахмадинежад выступил со своим бразильско-турецким вариантом. Эта сделка похожа на американское предложение, однако есть одно существенное отличие – в этом случае никто не заставляет Иран отказаться от производства расщепляющихся материалов.

Поэтому Обаме не оставалось ничего другого, как настаивать на введении новых санкций. Время его торопит, так как он хочет опередить американский Конгресс, которые может принять более жесткие санкции в отношении Ирана. Китаю этот аргумент показался интересным, так как американские санкции могут сказаться на положении китайских коммерческих банков, работающих с Ираном.

У Китая есть своя цена – сотрудничество в области нефти с Ираном не должно пострадать. Хотя санкции не могут быть беззубыми. Обсуждаемый в настоящее время проект предусматривает принятие мер против сделок с иранскими банками, вводит дополнительные механизмы контроля и предоставляют свободу действий тем государствам, которые захотят пойти дальше. Таким образом, санкции могут быть введены против тех, кто сотрудничает с фирмами, принадлежащими стражам Исламской революции Ирана. Например, это может быть область автомобилестроения или компьютерная отрасль. Даже если действенность санкций представляется сомнительной – Китай уже не на стороне Ирана, и это означает поворот.

Однако этого поворота недостаточно. Необходимо привлечь Юг. Он все еще рассматривает возможность оказания воздействия на Иран, и надежда еще не потеряна на то, что Иран согласиться включить свою сомнительную атомную сделку с Бразилией и Турцией в более масштабное и умиротворяющее решение. Именно поэтому, кстати, в Нью-Йорке обсуждается возможность того, чтобы можно было договориться о проведении конференции, на которой бы израильтяне, арабы, иранцы и другие представители обсудили бы проблему оружия массового уничтожения в регионе. Получится ли это? Правила игры в новом мире пока еще не определены.

***

США при Обаме предпринимают некоторые шаги в области разоружения, однако они все еще обладают бессмысленно большим арсеналом ядерного оружия. Предложения Ирана не дали никакого результата. Китай упорно отказывается проводить сокращения, ссылаясь при этом на США и Россию. Бразилия в 1998 году отказалась от своей военной атомной программы. Работы над ее гражданской частью продолжаются, и она до сих пор не может служить образцом для подражания по части транспарентности. Турция хочет использовать атомную энергию в гражданских целях и стремится – как и Бразилия – к влиянию на мировом уровне, а также на соседний Иран. Индия, как и ее сосед Пакистан, обладает ядерным оружием. Израиль, не подписавший договор о нераспространении, официально держит своих соседей в неведении относительно своего ядерного арсенала. Иран производит расщепляющиеся материалы в таких объемах, которые превышают потребности имеющихся в его распоряжении ядерных реакторов и втайне ведет изучение военных ядерных технологий.