Затопление южно-корейского корвета: очередная провокация

В то время как Южная Корея объявила 20 мая о наличии в её руках неопровержимых доказательств потопления одного из её кораблей северокорейской подлодкой, на самом деле не существует прямой связи между КНДР и потопленным судном. Представляется маловероятным, что Северная Корея имеет к этому инциденту какое-либо отношение.

Это не моё заключение. К такому выводу пришел Вон Си-Хун, начальник южнокорейской разведки. В начале апреля Вон заявил южнокорейской парламентской комиссии, спустя менее чем две недели после того, как южнокорейский военный корабль «Чеонан» затонул в районе острова Пэннёндо, что нет оснований привязывать Северную Корею к данному инциденту.[1]

Министр обороны Южной Кореи Ким Тхэ Ен поддержал Вона, указав на то, что экипаж «Чеонан» не обнаружил торпеду, якобы выпущенную с северокорейской подлодки.[2] Ли Ки-Сик, глава отдела морских операций южнокорейского генштаба, согласился со своим начальником: «В районе аварии не было обнаружено северокорейских военных кораблей»[3]

Отметим, что он употребил слово «авария».

Официальные лица в министерстве обороны заявили, что не обнаружили ни одной северокорейской подводной лодки в районе во время инцидента.[4] Согласно Ли, «Мы не обнаружили следов передвижения северокорейских подлодок поблизости» - т.е. в районе, где потонул «Чеонан»[5]

Когда спекуляции о северокорейской торпеде, потопившей «Чеонан», продолжились, Минобороны созвало ещё одну пресс-конференцию, дабы подтвердить, что «никаких необычных действий КНДР во время катастрофы не было зафиксировано».[6]

Пресс-атташе Минобороны, Вон Тхэ-Ё, сообщил репортерам, что «Не установлено никакой особой активности северокорейских субмарин, связанной с данным несчастным случаем. Я вновь повторяю, что не существует таких действий, напрямую связанных с гибелью «Чеонан»».[7]

Адмирал Ли, глава отдела морских операций южнокорейского генштаба, добавил: «Мы пристально отслеживали передвижение северокорейских судов, включая субмарины и другие подводные аппараты, во время затопления «Чеонан». Но военные не обнаружили ни одной северной подлодки у западной морской границы».[8]

Северная Корея решительно отрицала свою причастность к потоплению «Чеонан».

Таким образом, несмотря на утверждения, что северокорейская подлодка выпустила торпеду, потопившую «Чеонан», сразу после потопления южнокорейский ВМФ не обнаружил никаких северных кораблей и прочих морских аппаратов, включая подлодки, на месте катастрофы. В самом деле, по горячим следам инцидента министр обороны Ли исключил северокорейскую торпедную атаку, отметив, что торпеду наверняка зафиксировали бы радары, а они ничего не зафиксировали. [9]

Похоже, что весь скандал шит белыми нитками.

Крайне маловероятно, что одна торпеда может развалить 1.200 тонный корвет напополам. Бак Сэнг-Жу, аналитик Корейского института военных исследований, говорит: «Если единственная торпеда или плавучая мина способна разбить патрульный корабль на две части, то нам необходимо переписать с чистого листа всю нашу военную доктрину».[10]

«Чеонан» затонул на мелководье, при сильном течении – т.е. в условиях, буквально непригодных для действий подлодок. «Некоторые обвиняют Северную Корею» - говорит Сон Янг-Му, бывший начштаба южнокорейских ВМС, «но самое элементарное представление о месте данного кораблекрушения не позволяет придти к подобному выводу».[11]

В противоположность невероятной гипотезе с северокорейской торпедой и подлодкой, куда более правдоподобной выглядит версия, согласно которой «Чеонан» развалился на части и затонул вследствие столкновения с подводным рифом. Это вполне вероятно на мелководье, в условиях которого находился погибший корвет. Согласно капитану южнокорейской береговой охраны Го Йонг-Ену, спасшему 56 членов экипажа погибшего судна, он «получил приказ…немедленно двигаться на спасение патрульного корабля, севшего на мель в 1.2.км. юго-западнее острова Пэннёндо».[12]

Так как же то, что представлялось с самого начала аварией без всякого участия КНДР, вдруг, через полтора месяца, превратилось, с точки зрения назначенных правительством следователей, в вопиющий случай северокорейской агрессии?

Ответ надо искать в области предвыборных соображений правящей в Южной Корее Великой Национальной партии, и её нужд по мобилизации массовой поддержки посредством усиления конфронтации с Севером. Нетрудно увидеть за раздуванием северокорейской причастности к инциденту с «Чеонан» и интересы американских производителей оружия, к которым южнокорейский президент Ли Мун Бак, получив массовую поддержку, обратится для приобретения гидролокационного оборудования и военных кораблей для отражения возросшей угрозы «северокорейской агрессии».

Ли является ненавистником КНДР, предпочитающим конфронтацию с Севером политике мирного сосуществования и растущего сотрудничества, которую проводили его предшественники. Фабрикация случая с якобы вовлеченностью Северной Кореи в трагедию с «Чеонан» служит интересам Ли. Если избиратели юга Кореи поверят в северокорейскую угрозу – а все идет к тому, что так и произойдет – ястребиная политика Ли будет воспринята как единственно верная. Это сильно поможет его партии на предстоящих в июне выборах мэров и губернаторов.

Более того, внешняя политика Ли направлена на ускорение коллапса Северной Кореи. Заняв свой пост в феврале 2008 года, он пересмотрел 10-летний курс на безусловную помощь Северу. Он также отказался от дальнейшего продвижения приграничных экономических проектов. [13] Обвинения в адрес КНДР о причастности к потоплению «Чеонан» облегчит президенту получение поддержки своему конфронтационному курсу.

И наконец, корпорация RAND оказывает давление на Южную Корею, чтобы та приобретала сенсорные системы для обнаружения северокорейских субмарин и военных кораблей. [14]

Являясь беспрекословным американским лакеем – противники называют периметр безопасности вокруг офиса Ли «штатом Южная Корея»[15] - южнокорейский президент будет рад предоставить американским корпорациям жирные контракты по поставке южнокорейской армии новых вооружений.

С учетом указанных политических реалий, не приходится удивляться тому, что члены президентской партии обвинили в потоплении «Чеонана» северокорейскую торпеду [16], так же как администрация Буша сперва обвинила Саддама Хусейна в причастности к трагедии 11 сентября, а потом задним числом стала искать «доказательства» этих обвинений, чтобы оправдать уже спланированное вторжение в Ирак (позже администрация Буша сфабриковала разведывательное досье по иракским неконвенциональным вооружениям).

Факты говорят о том, что на Минобороны было оказано серьезное давление со стороны политиков, утверждавших, что КНДР – преступник. Сам Ли Мун Бак утверждал, что «интуиция» подсказывает ему, что виновата Северная Корея.[17] Сегодня оппозиция обвиняет Ли в использовании тактики «красной угрозы» для мобилизации поддержки избирателей к предстоящим 2 июня выборам.[18] Лидеры 4-ех крупнейших оппозиционных партий вместе с рядом гражданских групп выступили с заявлением, осуждающим правительственное расследование и называющим его недостоверным.

Не удивительно. Ли заявил, ещё до опубликования результатов расследования, что необходимо укреплять и совершенствовать систему безопасности для подготовки к отражению угрозы с Севера. [19] Он даже подготовил пакет санкций против КНДР, в случае, если расследование подтвердит то, на что навела его «интуиция».[20]

2 августа 1964 года Соединенные Штаты объявили, что три северовьетнамских торпедных катера осуществили неспровоцированное нападение на эскадренный миноносец «Мэддокс» в заливе Тонкин. Этот инцидент позволил президенту Линдону Джонсону заручиться поддержкой Конгресса для усиления военной интервенции во Вьетнаме. В 1971 году «Нью-Йорк Таймс» сообщила, что в секретном отчете Пентагона инцидент охарактеризован как сфабрикованный, с целью создать повод для эскалации вооруженного вмешательства. Никакого нападения на самом деле не было.

Случай с «Чеонан» имеет все сходства с тонкинской провокацией. Как обычно, агрессор обвиняет намеченную жертву агрессии в неспровоцированном нападении, чтобы создать повод для агрессии под предлогом самозащиты.