\"Антиинвестиционный\" климат, или Попытка с негодными целями

Прежде, чем искать венчурные капиталы за рубежом, необходимо понять, для чего они нужны.

Президент Дмитрий Медведев встретился с представителями американских венчурных фондов. Некоторые из положений его вступительного слова заслуживают пояснений или возражений.

В частности, президент сказал, что у нас в стране есть всего 20 венчурных фондов на $2 млрд – венчурного капитала недостает. В некотором отношении президент прав, хотя выразил верную мысль не вполне точно: у нас недостает венчурного капитала в том смысле, что почти ни один из существующих венчурных фондов не укомплектован венчурными капиталистами. С виду деньги в фондах предназначены именно для венчурных инвестиций, но опыт работы людей, которым случилось раздачей этих денег управлять, далек от венчурного инвестирования. Их представления о нем сугубо теоретические.

Но будь упомянутые фонды подлинными венчурными фондами, под управлением тех самых американских инвесторов, с которыми встречался президент, венчурный капитал был бы не в недостатке, но в избытке. Президент невольно отождествил денежный венчурный капитал с инновационными проектами и предприятиями, в которые его вкладывают. А вот инновационных проектов в России как раз и нет. $2 млрд – гигантский избыток в сравнении с проектами, которые хотя бы с натяжкой можно считать пригодными для венчурных инвестиций.

Что не хватает венчурного капитала – глубокое заблуждение, свойственное большинству неспециалистов. Его разделяли и некоторые специалисты в период до появления фондов РВК. Однако уже с 2008 года стало всем понятно, что на рынке избыток и капитала, и фондов. И РВК признала, что проблема – именно в недостатке проектов, создав в конце 2009 года »посевной» фонд, инвестирующий на самых льготных для разработчиков условиях. К сожалению, и «посевной» фонд РВК изменить положение не в силах.

По тем же причинам и приход сегодня в Россию американских венчурных фондов мало что мог бы изменить. Ошибка заключается в том, что причину появления инновационных предприятий видят на стороне спроса, то есть инвесторов, желающих вложить «рисковые» деньги (вариант – на стороне крупных предприятий, желающих приобрести товары или технологии, созданные инноваторами). Однако спрос – причина второго порядка. А на первом месте стоит предложение. Талантливые ученые есть, интересные идеи – не проекты, именно идеи – встречаются. Однако разработок, пригодных для венчурного инвестирования, почти нет.

Основных причин две. Первая – советские НИОКР были ориентированы на заказ государства. Чего хочет рынок – этого старые научные кадры чаще всего не знают и знать не хотят. Научная молодежь, которую всегда поначалу пестует старшее поколение, тоже не может этому научиться: не у кого. Более того, в среде технической интеллигенции сложилось в 1990-х стойкое предубеждение против предпринимателей. Договариваться с разработчиками инвесторам неимоверно трудно.

Вторая причина – недостаток финансирования образования, науки, государственных и корпоративных НИОКР года с 1986-го (когда резко упала цена нефти) и по сию пору. Венчурные инновации не растут из диковинного семени на отдельной грядке, они – «побочный эффект» государственных и корпоративных НИОКР. Для сравнения: совокупный объем венчурного финансирования в США в 2007 году – $ 61,9 млрд, а общие затраты на НИОКР (2008 г.) – $377 млрд. Иными словами, НИОКР, проводимые государством и крупными предприятиями США, пятикратно превышают венчурные инвестиции. Когда венчурная отрасль только зарождалась, ее основные «двигатели» – электроника, полупроводники, ЭВМ – были разработаны в рамках оборонных программ. И только часть инноваций, имевших коммерческий потенциал, подхватили венчурные инвесторы США. Главный вывод: без масштабных инвестиций государства и крупных компаний в НИОКР венчурный капитал не получит в достатке проектов. Причем инвестиции эти должны на несколько лет опережать создание венчурных фондов.

Тогда как в РФ в течение 20 лет не финансировались надлежащим образом наука и естественно-техническое образование (от средней школы и вверх), даже оборонные НИОКР не имели надлежащих средств. НИИ и КБ приходили в упадок.

Таким образом, главная задача правительства на сегодняшний день и перспективу – финансирование науки, естественно-технического образования, НИОКР, мощные вливания в оборонную промышленность. И только через 10–15 лет придет пора искать венчурные капиталы и капиталистов. Впрочем – их искать не придется, если будут проекты, пригодные для вложений. Сами прибегут. При условии приведения хоть к какому-то знаменателю инвестиционного климата. И эту тему президент также затронул. Но и об этом говорил весьма противоречиво. Попробуем переставить акценты, приблизив представления президента к реальности.

Налоговая система – одна из важнейших составляющих инвестиционного климата. Президент сказал, что она у нас сбалансированная и работающая. Что это означает, гадать не стану. Применительно к теме венчурных (да и любых других) инвестиций уверено заявляю: существующая система подавляет желание предпринимателей и инвесторов осуществлять капиталовложения. Она построена так, что на самой рискованной фазе инвестиций, до начала продаж и потом до выхода на операционную прибыль, необходимо выплачивать много налогов. Бессмыслица: часть инвестиций идет на налоги, хотя никакой прибыли еще и в помине нет.

Пусть бы налоги начислялись, образовывался некий долг перед бюджетом, который потом, по мере выхода в прибыль, постепенно погашался. Ну, а если проект не удался – списывался. Вместо этого президент говорит о налоговых льготах. Если он под льготами понимал налоговый кредит, по подобию описанного выше – замечательно. Важно, однако, понимать, что для побуждения инвестора к капиталовложениям снижение нагрузки (уменьшение риска) на инвестиционной фазе – все, а скидка с налога на будущую прибыль – ничто.

Далее про инвестиционный климат – о Сколково. Просто счастлив, что президент, наконец, сказал про Сколково как про МОДЕЛЬ. Ваш покорный слуга это предлагал еще в черновых вариантах Стратегии РВК (с февраля 2009 года), и писал не раз на сайте журнала «Эксперт» (с осени 2009). Говорил об этом с разными людьми, более или менее причастными к принятию решений. Однако кто эту мысль первый высказал или сумел донести до начальства – не столь важно. Важнее изменение модальности.

Что всегда имел в виду сам? Что в закрытой ОЭЗ (которую потом стали называть Сколково) необходимо отработать инвестиционно дружелюбный хозяйственный механизм (один из столпов которого – налоговая система) для его последующего перенесения на всю страну. Президент же, сказав «А», на «Б» запнулся. В его версии, отработав в Сколково модель, «мы могли бы тиражировать этот опыт и в других местах». Видит ли президент дело так, что на, в целом, инвестиционно-застойной территории страны будут существовать «оспинки» Сколково, Дубны, Обнинска и т.п. инновационных ОЭЗ, в узких границах которых будет кипеть бульон научно-технического прогресса? Если так, то – беда. «Другими местами» должна стать вся страна, вся экономика. В первую очередь потому, что никакие «оспинки» НТП долго существовать в чужеродной среде не могут, закиснут. Инновационная экономика – это не некая обособленная от прочей экономики часть. Это свойство всей экономики, всего хозяйственного механизма страны, состоящее в способности порождать все новые предприятия, в том числе инновационные. Здесь либо все, либо ничего, точнее – очень мало: в той же пропорции, в какой урожай в теплицах стоит к урожаю на вольной земле.

Ну, и последнее. Президент сказал, сославшись на свой юридический опыт: «на мой взгляд, законодательство у нас вполне приличное», и посетовал при этом на недостатки в его применении. Как экономист и предприниматель могу твердо заявить: законодательство крайне несовершенное, не отражает потребности инвестиционного процесса. Применение – вообще швах. Близко наблюдаю сейчас два арбитражных процесса, как раз из инвестиционной сферы: судьи вряд ли понимают вообще, о чем идет речь, и пишут просто галиматью – в инвестиционном смысле – в обоснованиях решений. Вот бы президенту как юристу и одновременно борцу за инновации присмотреться на конкретном примере?

Но дело не только в квалификации судей, но и в том, что в законе не прописаны особенности моей профессии. Да что говорить: когда спешно создавали РВК, пришлось выбрать для ее фондов форму закрытого ПИФ, совершенно неподходящую. Смех: от желающих получить в управление деньги РВК требовали сертификата ФСФР, хотя количество «сделок» венчурного фонда – максимум 15 за пять лет. Знающий понимает. Мелочей в законодательстве, отравляющих жизнь инвестора, немало. Но еще хуже многочисленные «дырки» в законах, часто намеренно оставленные, отдающие инвестора и предпринимателя на произвол чиновника: налогового, таможенного, пожарного, санитарного и всякого другого.

Президент сообщил венчурным инвесторам и о том, что лично возглавил Комиссию по модернизации. Думаю, решение это было верное. Вот только занимается комиссия не совсем тем. Не дело президента, его министров и советников выбирать направления инновационного развития и тем более – лично заниматься распределением бюджетных средств на отдельные проекты. Это – очень сложная профессиональная деятельность, этому надо не один год учиться у мастеров – тех самых, с кем встречался президент – в ходе работы, на практике. Никто в президентской комиссии и рядом с ней этого не умеет (как не умеет, к слову, и г-н Вексельберг, начальник Сколково). А вот чем бы комиссии заняться – и это непосредственная задача, с которой кроме государственного руководства никто не справится – это совершенствованием законодательства, хозяйственного механизма, изучением и совершенствованием практики правоприменения в инвестиционно-инновационной сфере.

Я лично очень благодарен президенту за то, что он взялся за самую главную тему – модернизации и инноваций. Хочу ему пожелать, чтобы наряду с выдающимися государственными деятелями и высокопоставленными чиновниками он по всем этим вопросам советовался и с самими предпринимателями и инвесторами России. Не с олигархами, а с самыми обычными бизнесменами – и «мелкими», и «средними». Они могут ему рассказать гораздо больше интересного и полезного про то, как модернизировать хозяйственный механизм России. Гораздо больше, чем заграничные венчурные «пророки». Да и прибыль вывозить наши предприниматели и инвесторы не станут, в отличие от американцев. Будут реинвестировать дома, если только помягчает наш «антиинвестиционный» климат.