Россия: европейская или рабская?

Россия – вечная раба? Или в ней живет мощное западническое начало, способное обуздать самовластие и заставляющее снова и снова проводить реформы, догоняя ушедшие вперед страны Запада? Об этом размышляет в своих книгах российско-американский историк, политолог и философ Александр Янов. Об этом спорили ученые на конференции в Фонде Карнеги, обсуждая идеи Янова, наиболее полно изложенные в его последнем фундаментальном трехтомном труде \"Россия и Европа. 1462-1921 гг.\" и книге \"Европейское будущее России\".

– Янов утверждает, что не только Киево-Новгородская Русь была носителем европейской тенденции в русской истории, но и московская Россия – в период, который он называет \"европейским столетием России\", с 1480 по 1560 годы. Янов спорит с теми, кто настаивает: доминирующая, практически единственная тенденция российской государственности – то, что иногда называют сейчас русской системой. Он говорит, что для разрушения \"европейского столетия\" потребовалась колоссальная ломка, террор, война против своего народа, которая была развязана опричниками и их главой Иваном IV. Это, с его точки зрения, похоже на то, что страна испытала после революции 1917 года. Янов приходит к выводу, что все основные бастионы того, что он называет \"антиевропейской крепостью\", того, что было создано Иваном IV и его наследниками, за последнее время разрушено. Фактически не осталось ничего: ни православного фундаментализма, ни обязательной службы дворянства, ни рабства крестьян, ни самодержавия. В конце концов, не осталось и империи. Ничего не осталось кроме патерналистской традиции. И вот эту традицию Янов призывает атаковать и, в конце концов, разрушить. В этом он видит главную задачу тех в России, кто ведет начало от европейской традиции, тех, кто является наследниками европейского столетия, кого называют либералами, западниками, – излагает концепцию Александра Янова президент московского Фонда Карнеги Дмитрий Тренин.

– Огромная заслуга Янова в том, что он доказывает: русская политическая культура на протяжении всех веков была двойственной, наряду с патерналистским и холопским течением в России проявился с не меньшей мощью спектр либерально-демократический, – отмечает историк Лев Регельсон. – И когда говорят, что все реформы у нас проваливаются, кончаются реакцией, на это можно возразить: у нас и реакция проваливается, заканчивается очередной либеральной реформой.

– Мне вспоминаются слова Марка Блока из \"Апологии истории и ремесла историка\" о том, что задавать себе вопросы очень полезно, но отвечать на них очень опасно. Тот вопрос, который Янов задал – один из самых замечательных, насущных, великих вопросов нашей историографии, – считает доцент МГУ Елена Карацупа. – Когда много лет назад я прочла повесть Гросмана \"Все течет\", меня там поразила фраза: \"русская душа – тысячелетняя раба\". Для одних это со знаком минус, для других, наоборот, с большим плюсом, но этот стереотип довлеет. И поэтому надо высоко оценить стремление что-то ему противопоставить, найти иную традицию, выявить ее, проследить ее развитие. Однако главная мысль Янова, что Россия по рождению страна европейская, мне кажется, нуждается в очень большой коррекции. Европейская-то европейская, но она окраина Европы. У нее вечные проблемы отдаленности от европейских центров – с отставаниями, с провалами, с попытками за одно поколение преодолеть эти расстояния, как Карамзин писал, сравняться, чтобы превзойти, одним прыжком, одним рывком. И мы видим довольно много таких прыжков и рывков. А дальше начинаются большие проблемы. Очень благожелательным мне кажется положение Янова о том, что все бастионы \"московской системы разрушены\". Где же они разрушены? Разве самодержавие разрушено как идеологема? Или как политическая практика? Разве единство власти и собственности разрушено? Дело ЮКОСа с Ходорковским, они где? Разве изжита тяга к изоляционизму, к мессианизму? Почитайте последние учебники Филиппова или произведения Бориса Якименко…

– В своих работах Янов настойчиво проводит мысль о европейской принадлежности России.

На мой взгляд, это, безусловно, так. Россия прошла в своей истории, в сущности, те же этапы, что и страны Западной Европы. Создание централизованного государства, утверждение крепостного права и его отмена, переход от аграрного общества к индустриальному, урбанизация, секуляризация, создание системы университетского образования и тому подобное, – доказывает социолог, доцент РГГУ Сергей Магарил. – Особенность России в том, что к реформам приступали с опозданием, вели их непоследовательно: рывок – застой, рывок – застой… Фактически возник двухтактный исторический цикл, поскольку первые же \"благополучатели\" торопились реформы свернуть. По существу, российская особость стремилась лишь отклонить нашу историю от исторической траектории Европы. И не без успеха. Реформаторам, будь то имперская бюрократия, большевики или либералы, ни разу не удалось запустить самоподдерживающийся процесс национального развития, обладающий внутренней мотивацией и устойчивой динамикой. Неизбежно реформы срывались. Фактически мы имеем периодически воспроизводящуюся либеральную традицию, которая столь же традиционно гаснет в архаической авторитарной атмосфере Московии, Российской империи, СССР и, наконец, постсоветской России.

В роли пессимиста выступил заведующий кафедрой всеобщей и отечественной истории ВШЭ профессор Леонид Васильев:

– Известный физик Ферми, говоря о внеземных цивилизациях, как-то сказал: если они есть, то где они? С тех пор это считается \"парадоксом Ферми\". Я бы сказал так: если этого нет, то где же оно? Почему оно не вышло? Я имею в виду и вольных дружинников, и конституцию Салтыкова, и верховников времен Анны Иоанновны… Я хорошо понимаю пафос Янова, мне бы очень хотелось, чтобы из этого вышло что-то. Почему мы не хватаемся за это? Да схватитесь. Напишите десяток статей. Ну и что изменится для Путина? Да ничего не изменится. И в этом трагедия России. Я не хочу сказать, что русские не годятся для того, для чего сегодня украинцы и поляки годятся. Но ведь вот вам блестящий пример: поляки могут, украинцы могут – это та же самая часть России, украинцы. Они могут себе позволить провести выборы честные и отдать на честных выборах черт знает кому власть. А мы не можем. Ну почему не можем, скажите, пожалуйста? Наверное, были какие-то условия, наверное, какая-то система мешает… Вот из поморцев вышел Ломоносов, а из тех, кто был поюжнее, у кого было побольше земли и была она получше, не вышло Ломоносова. В лучшем случае крепостные актрисы выходили – и на том спасибо. Значит, это рабство, которого не хочет Александр Львович Янов признавать. Значит, Россия имеет сервильный комплекс. И сегодня в России не идет то, что могло бы стать основой для либерализма, для демократии. Есть традиция централизации власти и никуда опять от нее не денешься...

А вот что думает о европейском будущем России профессор Юрий Афанасьев:

– Мне кажется, что труды Янова имею огромное дидактическое значение. Но у этой России, в которой мы сейчас находимся, я имею в виду Россию как \"русскую систему\", как определенный режим, вот у нее никакого либерального будущего нет и быть не может. Эту Россию как культурный тип, как \"русскую систему\" надо преодолеть. Были попытки модернизации России, но это были многочисленные попытки имперской модернизации. Что это значит? Взять у Запада какие-то институты, технологии, ценности даже, нормы, правила и внедрить их в России для того, чтобы с помощью этих институтов ценностей и норм победить этот самый Запад. И сейчас, при Путине-Медведеве, власти обязательно надо спасти себя. Во-первых, от ответственности за те суммы, которые фигурируют, например, в лондонском суде, спасти эти средства. А во-вторых, и это самое главное, они же видят реальные увеличивающиеся трещины на теле России! И это заставляет их прибегать к таким цирковым приемам типа \"модернизация с помощью Сколково\". Но ведь это же сюжет для Салтыкова-Щедрина!