Как Михалков стал мародером

Нагадив на могилы солдат Великой Отечественной войны, Никита Сергеевич Михалков одновременно и неплохо поживился на поле боя. Главный киношник России обворовал покойного писателя-ветерана, а заодно обчистил умершего в перестроечные годы коллегу.

Пропасть, в которую валятся «Утомленные солнцем-2» Никиты Михалкова, углубляется с каждым днем. Хотя кремлевская вертикаль едва ли не пинками загоняет на просмотр солдат и школьников, сборы фильма неудержимо сокращаются. Если за первые четыре дня обошедшийся в 55 миллионов долларов фильм собрал 3,7 миллиона, то за последующую неделю - порядка 2,3 миллионов. Такого сокрушительного провала Михалкова не знал со времен «Сибирского цирюльника», который при бюджете как минимум в 35 миллионов долларов, отбил в России лишь 2,6 миллиона.

Само собой, обер-кинофюрер не будет покрывать убытки из собственного кармана. Щедрый Путин давно оплатил все издержки за наш счет и еще не раз профинансирует очередной шедевр своего любимого лакея. Наверняка, подкинет наших денег и путинский начальник Кадыров, помнящий как в «12» михалковский персонаж защищал трепетного чеченского мальчика от русских криминально-фашистских свиней.

Владимиру Владимировичу с Рамзаном Ахматовичем полезно знать, что они будут выделять деньги не только оборотистому кинодельцу и промотавшему свой талант барскому холую. Отныне, кроме этих достойных ипостасей, Никита Сергеевич еще и мародер, обокравший писателя-фронтовика и коллегу по Союзу Кинематографистов.

Проглядев эпизод гибели отряда из 240 кремлевских курсантов ростом не ниже 183 сантиметров каждый, я вспомнил, что уже знаком с этими цифрами. Они имеются в повести умершего в 1975 году писателя Константина Воробьева «Убиты под Москвой».

«Курсанты вошли в подчинение пехотного полка, сформированного из московских ополченцев. Его подразделения были разбросаны на невероятно широком пространстве. При встрече с капитаном Рюминым маленький, измученный подполковник несколько минут глядел на него растроганно-завистливо.

- Двести сорок человек? И все одного роста? - спросил он и сам зачем-то привстал на носки сапог.

- Рост сто восемьдесят три, - сказал капитан».

Поскольку в конце повести почти все курсанты гибнут под гусеницами немецких танков, подобное совпадение трудно признать случайным. Особенно если вспомнить, что в 1990 году режиссер Александр Итыгилов снял по повести Воробьева фильм «Это мы, господи!». Его отдельные кадры, типа оторванной руки с часами выставляют Никиту Сергеевича пренахальнейшим плагиатором. Щедро покопавшись в творчестве Итыгилова и Воробьева, он не упомянул в титрах ни умершего в 1975 году писателя, ни скончавшегося в 1991-ом режиссера, но зато старательно испоганил первоисточник.

Ополченцев Михалков заменил штрафбатовцами, а искренне радующегося пополнению командира полка - быдловато-приблатненным комбатом, хамящим командиру курсантов и вытирающим сопли о шинель своего бойца. Кроме того усатый мародер изъял у Воробьева сцены, где курсанты грамотно окапываются, и не ограничиваясь обороной, наносят по немцам чувствительные удары.

«В северной части деревня оканчивалась заброшенным кладбищем за толстой кирпичной стеной, церковью без креста и длинным каменным строением. От него еще издали несло сывороткой, мочой и болотом. Капитан сам привел сюда четвертый взвод и, оглядев местность, сказал, что это самый выгодный участок. Окоп он приказал рыть в полный профиль. В виде полуподковы. С ходами сообщения в церковь, на кладбище и в ту самую пахучую постройку… Горело уже в разных концах села, и было светло как днем. Одуревшие от страха немцы страшились каждого затемненного закоулка и бежали на свет пожаров, как бегают зайцы на освещенную фарами роковую для себя дорогу. Они словно никогда не знали или же напрочно забыли о неизъяснимом превосходстве своих игрушечно-великолепных автоматов над русской «новейшей» винтовкой и, судорожно прижимая их к животам, ошалело били, куда попало… По улице, в свете пожара, четверо курсантов бегом гнали куда-то пятерых пленных, и те бежали старательно и послушно, тесной кучей».

В отличие от михалковских баранов, падающих носом в землю при виде фейерверка и пыряющих штыком немецкий танк, кремлевские курсанты воевали не только храбро, но и умело. За два месяца боев на берегах рек Лама, Истра и канала Москва – Волга их полк из 1572 бойцов потерял 811 убитыми, но остановил противника на подступах к столице и нанес ему существенные потери. По воспоминаниям ветеранов полка, «залогом успеха стал результат изнурительных работ курсантов по инженерному оборудованию взводных и ротных опорных пунктов и грамотной организации системы огня в каждой роте и между батальонами». (А.И. Карцев «Забытый полк»).

Выбрав из всего полка самую пострадавшую роту, Никита Сергеевич изъял из мемуаров одного из бойцов этой роты успешный бой, оставил неудачный и добавил в него пару эпизодов, в которых погибшие курсанты выглядят трусами и дебилами.

Смерть, настигшая другого любителя шоу на гробах - президента Польши Леха Качиньского - за такое слишком почетна. Куда лучше тут подошел бы конец продавшего свой талант художника Чарткова из повести Николая Васильевича Гоголя «Портрет».

«Припадки бешенства и безумия начали оказываться чаще, и наконец, все это обратилось в самую ужасную болезнь. Жестокая горячка, соединенная с самою быстрою чахоткою, овладела им так свирепо, что в три дня оставалась от него одна тень только. К этому присоединились все признаки безнадежного сумасшествия …Больной ничего не понимал и не чувствовал, кроме своих терзаний, и издавал одни ужасные вопли и непонятные речи. Наконец жизнь его прервалась в последнем, уже безгласном, порыве страдания».

Умрет ли Никита Сергеевич вот так? Или его укусит поселившийся на одном из 140 тысяч гектаров михалковского имения энцефалитный клещ? Не знаю. Зато помню, что хорошо знакомый высшему руководству страны и очень авторитетный петербургский предприниматель, решив пропиариться на воинских могилах, кончил чрезвычайно скверно. Смерть его оказалась столь мучительной, что кончина пана Качиньского выглядит по сравнению с ней роскошным подарком судьбы.