Юлия Латынина: ваххабизм и путинизм очень похожи

На этой неделе за ошеломляющей сделкой – газ в обмен на флот последовало новое, еще более ошеломляющее предложение о слиянии «Газпрома» и «Нафтогаза Украины». Это, знаете, почти как слияние Германии и Австрии. Заметьте, речь не идет о покупке – не известно, хватит ли у «Газпрома» денег на покупку, – а именно о слиянии. Собственно, это такой без преувеличения грандиозный успех – еще не понятно, чем он кончится – российской внешней политики в том виде, в котором последние несколько лет в Кремле эту внешнюю политику понимают.

Потому что если сформулировать цели и задачи внешней российской политики за последние пять лет, это увеличение денег, которые получает «Газпром» или те, кто торгуют газом от имени «Газпрома», за продажу газа. Причем увеличение, заметим, исключительно политическими методами. Что я имею в виду под политическими? Потому что увеличивать доходы от продажи газа можно, например, увеличивая само производство газа. Скажем, бразильский Petrobras за это время увеличил добычу газа в 3,9 раза, китайский Sinopec – в 2,6 раза, а у «Газпрома» упала добыча на 20%. Более того, можно увеличивать доходы от газа, строя различные перерабатывающие предприятия. Это делают даже Иран и Саудовская Аравия.

Но у нас не увеличивается добыча, у нас не строятся перерабатывающие предприятия, что вообще само по себе фантастическая вещь, но у нас всё время происходят какие-то политические пертурбации, когда теми или иными путями Путин заявляет, что ему нужны европейские газопроводы, ему нужна европейская газотранспортная система. Т.е. именно политическими путями, с помощью политических маневров или даже политического мошенничества добиться увеличения доходов коммерческой компании некоммерческими способами.

Теперь мы понимаем, что должно было произойти в Украине несколько лет назад, перед «оранжевой революцией». Тогда, если вы помните, поздравляли мы заранее Януковича с победой и кричали, что ее у нас украли американцы – вот это всё должно было произойти еще тогда. На мой взгляд, это совершенно потрясающая история. Еще раз повторяю, это реальный успех в рамках тех целей, которые сейчас Россия перед собой ставит.

На самом деле этот успех дает ответ на очень интересный вопрос – почему у нас в Кремле так неравнодушны к Сталину. Это ведь чувствуется, что эти люди восхищаются Сталиным как создателем мощного СССР. Казалось бы, почему? Ну что общего? Вот возьмите Лужкова, который собирался вешать портреты Сталина, Лужкова, у которого километр кольцевой дороги сопоставим со стоимостью ускорителя в Швейцарии, Лужкова с его Батуриной. Представьте себе, что Сталин бы сделал с Лужковым и с Батуриной, да и с Путиным с его яхтами, с его «Патеками Филиппами», с его горными лыжами.

Такой простой вопрос. Сталин, он же очень аскетический, не требовательный человек, у него не было яхт, он во френче ходил, он действительно проектировал военные самолеты и танки круглые сутки. Но я не помню, чтобы он позировал обнаженным до пояса или позировал где-то в кабине истребителей, которых Сталин очень много спроектировал, он был главным, генеральным конструктором России в этом смысле.

Вот чего общего у этих людей, которые были бы просто Сталиным расстреляны в первом же лубянском подвале не за то, за что надо? Ответ заключается в том, что внешняя политика России, она руководствуется сталинскими принципами, не целями, повторяю, а принципами. Принцип очень простой. Первое – если тебе надо нагадить, не гадь сам, найди самого главного подонка. Можно найти Гитлера, можно найти Ахмадинежада и помогать ему тихонечко. Другой вопрос целей. Потому что Сталин помогал Гитлеру, видя в нем тот нож чужой, которым можно зарезать весь мир. А зачем Кремль помогает Ахмадинежаду косвенно, так же как Сталин Гитлеру? Чтобы возросла цена на нефть. Т.е. что, мы ведем нашу внешнюю политику, чтобы преумножить доходы нефтегазового трейдера Gunvor? Видимо, да.

Еще одна очень характерная деталь – абсолютное использование европейских демократий, так же как использовал Сталин. Вот он знал, что там есть куча полезных идиотов, куча людей, которых можно использовать, или использовать свободную прессу, или просто ее купить, или запугать. И вообще, европейские демократии ленивы и трусливы, и они не хотят сражаться, пока не приперло, потому что, действительно, их горизонт ограничен тремя-четырьмя годами до будущего выборного цикла.

Очень трудно нормальному избираемому политику объяснить избирателям, что им нужна война, потому что избиратели всегда говорят, что им нужно хлеба и зрелищ. Так же, как Сталин спокойно использовал Европу, так же и по нашему обращению с Европой, которая всё мирно глотает и говорит «а с Россией надо дружить», видно, что это очень циничное ощущение, что Шредера можно нанять в «Газпром», оно правильное. Другой вопрос – какова цель этой политики? Нанять Шредера в «Газпром»?

Наконец, третье правило, которое я бы сформулировала, оно называется так – злая воля может очень много. Злая воля может оккупировать Литву, Латвию и Эстонию и сказать, что это освободительный поход. Можно не вдаваться в такие крайности, можно, допустим, заставлять Игоря Георгадзе выступать по телевизору в разгар, когда грузинов выселяют пачками и «Боржоми» мы запретили. И пусть этот Игорь Георгадзе говорит, что Грузия должна быть по гроб жизни благодарна России, и вообще сейчас проклятое грузинское правительство вот-вот падет.

Эта политика России сначала была, если вы помните, не очень уклюжей: поляков били в подворотнях, неуклюже поздравляли Януковича с выборами, тот же Георгадзе производил смешное впечатление. Сейчас произошел колоссальный прогресс в технологии, и мы видим, что то, что не удалось несколько лет назад – например, с Украиной, – удается блестяще, удается сначала в сделке «газ в обмен на флот», теперь в этом газовом аншлюсе. Но другой вопрос целей. Потому что одна из самых страшных вещей, которым учит сталинская политика, она заключается в том, что в конечном итоге, в долгосрочной стратегической перспективе политика, которая рассчитана только на злую волю, только на мошенничество, только на насилие, она терпит неудачу. Сталин хотел завоевать весь мир. А мы, так получается, хотим завоевать все трубопроводы. Изрядная задача.

Поразительный момент по сравнению с успехами нашей внешней политики (успехами говорю без всякой иронии). Пока мы шествуем таким победным шагом по сопредельным странам, дома у нас всё время что-то взрывается. Вот в Нальчике. Причем говорят, что это теракт. Господа, это взрывали Хачима Шогенова, бывшего министра внутренних дел республики Кабардино-Балкария. Это такое же ожидаемое происшествие, как предшествовавшее ему убийство начальника УБОПа Анатолия Кярова.

Потому что в создании Кабардино-Балкарского джамаата, экстремистского, и в восстании этого джамаата, отчасти неизбежного в связи с идеологией этого джамаата, отчасти спровоцированного милицейскими побоями, Хачим Алисагович Шогенов сыграл огромную роль, он основополагающая фигура в этом процессе. На него покушались, когда еще джамаат не был подпольным.

А потом скорее было удивительно, почему на него нет покушений.

И вот эти милые люди в день 1 мая, который они так отметили – каждый 1 Мая отмечает по-разному, – взорвали всю семью Шогеновых, там шесть пострадавших Шогеновых. С их точки зрения, если при этом попадутся какие-то женщины и дети, особенно если при этом попадутся какие-то невинные пострадавшие, но пришедшие на такое бесовское дело, как скачки, это только богоугодное дело, за которое боевиков пропустят без очереди в рай.

И вот на фоне этого мы видим реакцию правительства на теракты. Она очень простая – запретить о них говорить. Замечательный закон предложила ФСБ, что если мы что-то не то скажем о теракте, что, может быть, даже не представляет государственную тайну, но не нравится ФСБ, то можно сажать журналиста прямо на 15 суток.

Я пытаюсь объяснить, чем это вызвано, и объясняю себе очень просто. Посмотрите, взорвалось метро в Москве. За это время мы слышали много новостей, связанных с терроризмом: что надо запретить писать журналистам, надо запретить использовать слова «шахид» и «джамаат», надо иметь право сажать журналистов на 15 суток. Еще Дмитрий Анатольевич сказал, что надо бороться с терроризмом, и второй раз Дмитрий Анатольевич сказал, что надо бороться с терроризмом, и третий раз Дмитрий Анатольевич сказал, что надо бороться с терроризмом.

Почему у Кадырова в Чечне охотятся за боевиками? Ответ очень прост – потому что человек знает, что если я буду охотиться за боевиками, то Кадыров мне с личного плеча пожалует «Лексус», пожалует дом, у меня будет одна жена, у меня будет три жены, я буду счастлив. Есть за что рвать пупок. А если он не будет охотиться за боевиками, то его самого, чего доброго, убьют.

Теперь представим себе соседнюю республику Дагестан. А там зачем мент будет охотиться за боевиками? За кого он будет умирать? За Путина, за Дмитрия Анатольевича, за г-на Суркова, которому теперь, насколько я понимаю, отдана республика на откуп? В Дагестане были менты, которые действительно охотились за боевиками, у них была кровная вражда. Вот Арип Алиев, покойный начальник Буйнакского РОВД, это был человек, у которого была личная вражда с братьями Закарьяевыми. Братья Закарьяевы пытались его убить несколько раз.

Это та же проблема, которая случилась у Сталина 22 июня 1941 года. Он создал огромную элиту, которая должна была завоевать для него весь мир, которая стреляла в затылок полякам под Катынью, которая вырывала ногти людям на Лубянке ночью и считала, что вот это и есть борьба за светлое будущее. А потом вдруг на них напали немцы, и эти комиссары побежали, роняя всё, что они награбили в тех областях, которые они перед этим оккупировали. Потому что оказалось, что светлое будущее, служение великому Сталину… Так не договаривались, мы договаривались, что мы будем стрелять в затылок под Катынью.

И с путинскими людьми сейчас то же самое. В стране создана какая-то невероятная система, я даже не могу ее назвать разложением милиции, это что-то вроде оккупационных войск. Я «оккупационные войска» говорю специально, потому что, конечно, не каждый милиционер плохой, точно так же как не каждый оккупант плохой. Когда мародеры заскакивают в город и им город отдан на разграбление, вовсе не всякий мародер при этом начинает убивать. Но на жителей города, на их судьбу это большого влияния не оказывает.

Та же самая ситуация создана по всей России. Какие-то менты, которые для начального знакомства просят взятки 200 тысяч долларов, которые ездят на «Гелендвагенах». Посмотрите на убийц Сергея Магнитского, которые украли из бюджета 5,4 млрд. рублей и потом посадили и заморили в тюрьме того человека, который сказал, что они это сделали. Посмотрите на тех ментов, которые давят людей на улицах. Или последний замечательный случай в Казани, когда пьяные гаишники сбили мальчишку. Так мало того, что они потом стояли и снимали его на камеру, вместо того чтобы помогать, так они еще стали ловить друзей мальчишки, чтобы те дали показания, что тот сам к ним подбежал и о капот головой бился.

И вот вопрос – а эти люди будут умирать за Владимира Владимировича на Кавказе или в любом другом месте? Вот с внешней политикой у нас всё хорошо, а с терроризмом у нас всё плохо. Какой вариант? Вариант очень простой – а запретить об этом рассказывать, сделать вид, что ничего не происходит. Всё хорошо, прекрасная маркиза. «Наши войска отразили продвижение противника по всем фронтам, только на некоторых участках он успел продвинуться на 20 километров», как писалось спустя несколько дней после 22 июня в секретных сводках Сталину.

Обратите внимание, что почему-то очень не хочется нашим органам, чтобы люди обсуждали сущность ваххабизма. Я на это уже обращала внимание. Юлия Латынина цитирует слова про оборонительный джихад, и Андрей Бабицкий цитирует слова Доку Умарова о том, что ему позволено убивать любых гражданских лиц в России, потому что они не протестуют против войны в Чечне. Скоро, видимо, нам запретят это делать, нас будут сажать за это на 15 суток. А надо будет говорить, что это нехорошие люди, которые, видимо, по указке Запада взрываются за деньги.

Почему боятся говорить о ваххабизме? На мой взгляд, ваххабизм и путинизм очень похожи. Как философии, они похожи в двух основных пунктах. Первый – этот проклятый Запад возьмет и сдохнет. Почему сдохнет, отчего сдохнет не важно – сдохнет. Потому что мы хорошие, а Запад плохой. Вот этот пункт и у воинствующих салафитов, и у людей из движения «Наши» абсолютно одинаков. Другое дело, что есть большая разница, которая заключается в том, что воинствующие салафиты сами при этом взрывают башни-близнецы и говорят, что эти башни-близнецы взорвала сама Америка, чтобы иметь возможность атаковать замечательное, славное государство Афганистан, а наши никаких башен-близнецов не взрывают, они только говорят, что их взорвала сама Америка.

И второй пункт: демократия – плохая вещь. Демократия – плохая вещь, это общее у обоих учений, только, с точки зрения ваххабитов, править должен аллах, а с точки зрения путинизма, править должен Путин. Это довольно ужасная штука, потому что если вы посмотрите, как зарождается ваххабизм, то понятно, что большим его источником является именно российская официальная пропаганда – вот про проклятый Запад, про плохую демократию… Это неправда, что она не просачивается в мозги, она всё время просачивается в мозги из ОРТ, из РТР.

Просто очень много людей, особенно на Кавказе, делают из этой официальной пропаганды не совсем правильные, с точки зрения официальной идеологии, выводы. Потому что они еще одновременно смотрят, что происходит на самом деле, и у них в глазах официальная пропаганда насчет того, что демократия плоха и Запад загнивает, сливается в один сплошной комок с реальностью, которая заключается в беспределе ментов, и они делают вывод, что всё это оттого, что нами правят неверные. Официальная пропаганда думает, что они сделают вывод, что должен править Путин, а они делают вывод, что нами должен править аллах. Очень трудно противопоставить что-нибудь ваххабизму, если основываться на официальной путинской идеологии.