Германия: Мы слишком долго ждали Европу

У каждого комика в программе есть момент, когда он спрашивает у зрителей, откуда они. Когда комик в Париже услышал ответ «Я из Европы», он немедленно знал, что это означает. «Вы из Германии!» - воскликнул он.

Так было раньше. Десять лет назад, если быть точным. Я был корреспондентом немецкого телевидения во Франции в то время, и моя страна по-прежнему жила в режиме «мы не немцы, мы европейцы».

Сегодня, когда Германия сомневается по поводу участия в спасении неплатежеспособной Греции, собраты-европейцы, а с ними и американцы выражают обеспокоенность о том, что мы отказываемся от своего европейского энтузиазма в пользу примитивного национализма.

Мне кажется, что тут все наоборот: именно другие так никогда и не согласились с концепцией полной Европы, а теперь они поражаются тому, что наши ресурсы на исходе.

Позвольте мне объяснить. Германия, вероятно, до сих пор является самым рьяным сторонником объединенной Европы. Мы не становимся националистами, всего лишь реалистами. Десятилетиями мы взваливали на свои плечи проблемы европейского проекта. Мы платили львиную долю во все бюджеты и грандиозные проекты, которые только приходили Европейскому Союзу в голову. Наши государственные интересы ушли на второй план.

Пребывая после Второй мировой войны в трансе, стыдясь самих себя, мы мечтали о новом самосознании. Мы хотели быть европейцами больше, чем мы хотели быть немцами. Таково было наше душевное состояние в течение всей «холодной войны», да и через много лет после разрушения Берлинской стены тоже.

После Парижа, в 2002 году я отправился в Вашингтон, чтобы возглавить там наше бюро, и я поделился этой точкой зрения с французским дипломатом. «Мы не просто заигрываем с Францией, - сказал я ему. – Мы абсолютно серьезны: мы хотим женитьбы. Мы всегда этого хотели. Но это окно возможности закрывается».

Это не произойдет резко, сказал я ему. Мы медленно примиряемся сами с собой. Мы становимся обычной нацией – насколько это вообще возможно.

Он был сбит с толку. Он никогда не рассматривал ситуацию с этой точки зрения. В течение долгого времени Франция была красивой женщиной, привыкшей к ухаживаниям, но безо всяких намерений каких-либо клятв в верности. И в известном смысле это верно и для всей Европы. Не то, чтобы это было неправильно. Ухажер может продолжать восхищаться и общаться. Но рано или поздно он вспомнит старую песню Beatles: «Любовь за деньги не купишь».

Незадолго до расширения Европейского Союза стало очевидно, что принятие решений по общему согласию больше не работает, и начались обсуждения реальной федерации. Но тогдашний президент Франции Жак Ширак заявил, что его страна никогда не станет Арканзасом Соединенной Европы. Когда ему сказали, что Франция может стать Калифорнией, он сказал, что этого тоже никогда не будет. Нам стало очевидно, что наши собратья-европейцы не хотели больше объединять Европу. Они по-прежнему этого не хотят.

Однако именно это пообещали нам, когда мы отказались от немецкой марки ради евро.

Нам торжественно пообещали, что этот денежный союз – лишь один из этапов; другим должен был стать полноценный политический союз.

Марка была флагом Германии, мы отождествляли себя с ней. Немцы доверяли своему Центробанку, Бундесбанку, больше, чем какому-либо политическому органу. Благодаря Бундесбанку наша валюта была стабильной, и нам очень нравилась наша стабильность. Однако мы пожертвовали всем этим ради мечты: «Соединенные Штаты Европы». Однако никто не мечтал вместе с нами.

Большинство европейских правительств хотели и рыбку съесть и в пруд не лезть – остаться суверенными государствами политически, но получить полную экономическую поддержку и солидарность. Это можно сравнить с желанием иметь свой собственный текущий счет в банке, одновременно ожидая, что защиту от овердрафта предоставит сосед.

Сегодня немцев обвиняют в эгоизме и национализме, потому что они неохотно соглашаются гасить долги других стран. Начинают звучать старые претензии и нападки. Неужели в этом и состоит европейский проект – либо Германия за все платит, либо нам начинают припоминать наше прошлое?

Телеграмма для Европы: Мы бы с удовольствием платили и дальше, но денег больше нет. В Германии по-прежнему есть сильные отрасли, но в рамках страны экономический рост слишком мал, чтобы справляться с уменьшающимся и стареющим населением.

Маргарет Тэтчер как-то закричала во время переговоров по общеевропейскому бюджету: «Я хочу получить свои деньги назад!» Представьте, если бы это хоть раз заявила Германия! По крайней мере, Тэтчер говорила о своих собственных деньгах – о взносах Британии в ЕС. Теперь мы постоянно слышим «Мы хотим денег!» Дело дошло до точки. Ну, если в Европе все дело только в деньгах, то я боюсь, что у немцев скоро возникнет искушение заявить «Мы хотим вернуть свою марку».

Кроме того, дело тут не только в деньгах. Если бы дело было только в этом, мы бы, вероятно, поскрежетали бы зубами и, в конце концов, заплатили бы, как мы всегда и делаем. Дело в нашей общей валюте. Мы все клялись поддерживать ее стабильность. Если мы нарушим это обещание, мы дискредитируем наш Союз.

Так что, возможно, пришло время поговорить напрямую. Так, как с нами не разговаривают наши правительства. Мои друзья европейцы, это не мы, немцы, отворачиваемся от Европы. Это вы никогда так и не повернулись к ней лицом.

Мы хотели раствориться в Союзе, а вы нет. Это печально, но нормально. Это не означает, что мы начнем друг друга ненавидеть. Мы и дальше будем восхищаться вкладом Греции в европейское наследие, мы любим французскую красоту и культуру, дружелюбие итальянцев, великолепные побережья Испании и все другие чудеса нашего разнообразного континента.

Мы продолжим ездить друг к другу в гости, заниматься торговлей и осуществлять проекты, которые Германия и дальше будет финансировать. Мы останемся хорошими друзьями. Мы просто не будем делиться с вами пин-кодом нашей банковской карточки. Такой информацией делятся с супругом, а мы слишком долго ждали у алтаря.