Катынская трагедия: правовые и политические аспекты

19 апреля фракция КПРФ в Госдуме провела «круглый стол» на тему: «Катынская трагедия: правовые и политические аспекты». Инициатором «стола» был историк С.Э. Стрыгин, а организатором В.И. Илюхин, надо сказать, по-настоящему дерущийся за правду в этом деле. Если говорить об официальной части участников, то были семь депутатов Госдумы от фракции КПРФ, а открыл круглый стол Зюганов. Правда, он, сказав дежурный спич, сразу же ушел готовиться к обсуждению предстоящего отчета Путина Думе, тем не менее, что-то случилось, раз сам Зюганов принимает участие в Катынском деле.

Был ряд историков из тех, кого на телевидение не приглашают, но, пусть не обижаются, не они мне были интересны, поскольку все мы, историки, говорили на известные друг другу темы, говорили «в общем» и не для себя, а для Думы, и задачу свою видели в объяснении ситуации депутатам.

Мне не понравилось, что депутаты КПРФ настроены создать думскую комиссию для расследования Катынского дела. В целом это звучит солидно, но кончится дилетантством, поскольку властные или судебные полномочия думских комиссий законом не оговорены, исполнять ее решения никто не сочтет для себя обязательным, а ее выводы будут сочтены «мнением твердолобых патриотов». В результате вместо положительного эффекта получим стандартную продукцию фракции КПРФ – «пшик», и очередную дискредитацию этой фракции. Я не против этой дискредитации, если фракция этого сама хочет, но ведь она дискредитируют и работу по разоблачению Катынской подлости.

Возражая против этой идеи, я сказал депутатам примерно следующее.
Судебно-установленными убийцами пленных польских офицеров до сих пор являются немецкие войска, оккупировавшие часть территорий СССР, вывод об этом сделала советская «Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» под председательством Н.Н. Бурденко. Согласно статье 21 Устава Нюрнбергского Трибунала, выводы комиссий союзников не подлежат сомнению.

Но Главная военная прокуратура России, в рамках Уголовно-процессуального кодекса РФ, назвала подозреваемыми в убийстве поляков НКВД СССР, и эту версию ГВП, как установленный факт вины НКВД СССР, сообщили миру политики России и Польши. Однако после 14 лет расследования, ГВП незаконно прекратила следствие по делу № 159 под предлогом смерти подозреваемых, что является нарушением положений статьи 24 УПК РФ, согласно которому уголовное дело не прекращается, если необходима реабилитация умершего. А в данном деле мы имеем установленных виновных, в рамках Устава Нюрнбергского Трибунала, – немцев и подозреваемых, в рамках УПК РФ, – НКВД СССР. Следовательно, для установления истины требуется в рамках УПК РФ либо реабилитация умерших деятелей нацистской Германии, осужденных по Уставу Нюрнбергского Трибунала, либо реабилитация умерших деятелей СССР, подозреваемых ГВП и объявленных виновными политиками СССР, России и Польши.

И согласно УПК РФ уголовное дело № 159, под названием «Катынское», должно быть закончено обвинительным заключением и передано в суд для установления истинных виновных в расстреле пленных польских офицеров.

Причины нарушения ГВП России УПК РФ становятся понятными, если рассмотреть те доказательства, на основании которых ГВП сообщает обществу свои подозрения об убийстве польских офицеров сотрудниками НКВД.

Во-первых, вопреки требованию УПК РФ основывать выводы следствия, как на обвиняющих, так и на оправдывающие подозреваемого доказательствах, ГВП:

• не рассматривает и не учитывает в своих выводах все доказательства комиссии Бурденко, считая эти доказательства сфальсифицированными НКВД, не смотря на то, что все материалы этой комиссии сохранены, и ни один свидетель, дававший комиссии Бурденко показания, никогда не был даже арестован;
• принимает на веру все доказательства комиссии, сформированной гестапо в 1943 году, игнорируя в этих немецких данных их явно фальшивый характер;
• игнорируется тот факт, что немцы перед капитуляцией уничтожили все вещественные и документальные доказательства, которые, якобы, доказывали вину НКВД в расстреле поляков, сами убили председателя своей комиссии 1943 года, убили своих свидетелей, обвинявших НКВД, а оставшиеся в живых члены немецкой комиссии отказались от сделанного в 1943 году заключения;
• намеренно игнорирует те доказательства вины немцев, которые уже собраны и опубликованы историками России.

Во-вторых, факты, отобранные тенденциозно, в уголовном деле № 159 объединены столь же тенденциозными выводами.

1.Показания свидетелей, рассказавших о вине немцев в расстреле польских офицеров, следствием не приняты во внимание, как, скажем, показания А.Алексеевой, В. Пыха и других. А свидетелей того, что на месте расстрела до войны был расположен пионерский лагерь, или свидетелей наличия лагерей с военнопленными польскими офицерами под Смоленском, следствие даже не пробовало искать.

В качестве свидетелей обвинения НКВД привлечены люди, либо не вполне адекватные, что доказывается явным не соответствием их показаний надежно установленным фактам, и невозможностью подтвердить их показания следственным экспериментом (показания Токарева), либо бросающейся в глаза вынужденностью показаний (Сопруненко). Причем, следствие не смущает, что показания этих свидетелей опровергают версию следствия о том, что пленные поляки были расстреляны по решению специальной тройки.

2. Следствие повторило геббельсовскую попытку извратить смысл безусловных вещественных доказательств по этому делу. А именно: факт того, что в СССР казнь проводилась револьверами «Наган», а поляки убиты из немецкого оружия, и факт того, что только в Смоленске имелось несколько веревочно-шпагатных фабрик, а руки убитых поляков связаны хлопчатобумажным шнуром немецкого производства, следствием смехотворно объясняется закупкой оружия и шнура у немцев специально для расстрела поляков.

При эксгумациях на бывшем тюремном кладбище под Харьковом, на котором до войны хоронились уголовные преступники, расстрелянные в Харьковской тюрьме, а во время войны хоронились немецкие военнопленные, умершие в карантинном лагере, перекопав экскаватором всю местность, следствие нашло всего 169 черепов погребенных, на 62 из которых были следы огнестрельных ранений.

Перекопав экскаватором все тюремное кладбище в селе Медном, на котором до войны хоронились расстрелянные в тюрьме города Калинина уголовные преступники, а в ходе войны хоронились раненные, умершие в госпитале, расположенном в этом селе, следствие нашло 226 черепов, из которых менее 20 имели огнестрельные ранения. И имея на руках только эти факты, следствие распространило в прессе вывод, что под Харьковом похоронено более 4 тысяч пленных польских офицера, расстрелянных НКВД, а в селе Медном – более 6 тысяч.

При этом, якобы, найденные при раскопках в отдельных от могил ямках предметы, от золотых монет до прекрасно сохранившихся газет за 1940 год и списков польских полицейских, якобы, свидетельствующие о польском происхождении эксгумированных останков, были не приобщены к делу, а отданы полякам, участвовавшим в эксгумационных работах без какого-либо процессуального статуса.

3. Если отсеять из дела информационный мусор, призванный оправдать 14 лет как бы следственной работы ГВП, то оставшиеся документы неопровержимо доказывают, что весной 1940 года пленные польские офицеры в СССР были осуждены Особым Совещанием при НКВД к 3–5 годам заключения в лагерях, то есть, доказывают, что никакой НКВД их не расстреливал.

Совершенно особо и в противоречии со всеми остальными материалами дела, находятся пять документов, якобы, найденные в неясном месте, неясными людьми в неясное время, поскольку имеются многочисленные версии того, где, как и кем они были найдены. Согласно этим документам, Политбюро ВКП(б) в марте 1940 года создало какую-то специальную тройку и приказало ей приговорить польских офицеров к расстрелу. Таким образом, эти документы во всем Катынском деле являются единственными доказательствами того, что пленные польские офицеры расстреляны не немцами осенью 1941 года, а НКВД весной 1940 года.

Впервые судебное опробование эти документы прошли на процессе по делу КПСС в Конституционном суде. Защита КПСС сразу же указала суду на очевидные признаки фальшивости этих документов, и Конституционный суд в своем определении даже не упомянул ни о них, ни о вине КПСС в расстреле польских офицеров.

В «Новой газете» 22 апреля 2009 года утверждалось: «…документально было подтверждено, что около 22 тысяч жертв катынского преступления казнили по решению Политбюро ЦК ВКП(б)». Внук И.В. Сталина, Е.Я. Джугашвили, подал в Басманный суд города Москвы иск о признании данных сведений несоответствующими действительности.

В ходе судебного разбирательства с 8 по 13 октября 2009 года ответчики и их адвокаты представили копии этих документов, в свою очередь, истцы представили суду анализ этих документов и показали, что эти документы имеют не менее 43 признаков подделки.

Кроме того, документы явно написаны иностранцами, а не чиновниками СССР. Скажем, в «записке Шелепина» употреблено выражение: «Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности». Но «Совет» - это собственное имя законодателя СССР, и это, якобы, употребленное председателем КГБ Шелепиным выражение, аналогично выражению «Для Думских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности». Какие такие могут быть «Думские органы»?

В результате Басманный суд не признал утверждение о расстреле поляков СССР соответствующими действительности сведениями, а признал эти утверждениями безответственной болтовней журналистов. И на сегодня по Катынскому делу имеются:

• отказ Главной военной прокуратуры России предъявлять обвинение по Катынскому делу в нарушение статьи 24 ГПК РФ;
• отказ Конституционного суда, рассмотревшего упомянутые документы в 1992 году, признать вину КПСС в убийстве пленных поляков;
• отказ Басманного суда, рассмотревшего упомянутые документы, признать факт того, «что около 22 тысяч жертв катынского преступления казнили по решению Политбюро ЦК ВКП(б)».

Таким образом, на сегодня здравый смысл, закон и интересы России требуют заставить ГВП закончить свое следствие по Катынскому делу обвинительным заключением и рассмотреть это дело в суде с участием представителей потерпевших и защитников обеих сторон.

Я, как мог, убеждал депутатов не бояться открытого суда – мы не можем его проиграть в глазах граждан России, кроме того, если заставить ГВП закончить дело обвинительным заключением (преступление «Возбуждение уголовного дела против заведомо невиновных» заканчивается именно после подписания обвинительного заключения), то само ГВП, не исключено, обвинит немцев, а не НКВД. Но в любом случае это будет решение суда, а не какой-то думской комиссии.

Неожиданно меня поддержали два бывших прокурора ГВП – полковник С.Г. Габовский и генерал-майор В.М. Круг. Первый три года был членом следственной бригады по Катынскому делу, второй некоторое время надзирал за ним. Их общее мнение – дело заказное и сфабриковано ГВП. В.М. Круг сформулировал и вывод, совпадающий с моим, - дело доследовать и передать в суд.

Еще следует особо подчеркнуть, что В.И. Илюхин сообщил, что европейские суды уже сегодня завалены исками родственников поляков, расстрелянных в Смоленских лесах. В Польше и на Западе все чаще звучат призывы обвинить Россию в геноциде и преступлениях перед человечеством и присудить ей выплатить 100 млрд. долларов компенсации родственникам погибших поляков. А это, надо сказать, по 1000 долларов с каждого взрослого гражданина России. Так, что меры надо бы принять и спешные и эффективные, а эффективнее собственного суда ничего придумать нельзя.

На «круглом столе» решили не делать никаких выводов, но Виктор Иванович пообещал в ближайшее время собрать еще одно совещание в более узком кругу для выработки конкретных предложений.По Катынской теме у меня все. Но, неожиданно, на этом собрании высветилась тема, которая, на мой взгляд, является ключом к разгадке более глобальных вопросов нашей истории. Но об этом надо писать отдельно.