Второй взрыв можно было предотвратить?

Руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок рассказал о том, какие срочные меры нужны для профилактики терроризма

Как сегодня обеспечивается антитеррористическая безопасность и что можно сделать для повышения ее уровня? Какие конкретно меры должны и могут быть уже в ближайшее время приняты для того, чтобы максимально снизить риск повторения терактов, произошедших в столичном метро? Руководитель Центра военного прогнозирования Института политического и военного анализа Анатолий Цыганок рассказал газете ВЗГЛЯД о том, что необходимо предпринять наиболее срочно.

− Анатолий Дмитриевич, после двух взрывов в метро президент Дмитрий Медведев потребовал «перетрясти систему обеспечения безопасности на транспорте». Как вы полагаете, много ли придется сделать?

− Если говорить о метро, то после тех взрывов, которые уже случались в подземке, управление метрополитена свою задачу выполнило. Обратите внимание, что сейчас в метро освещены тоннели. Более того, в тоннелях сейчас имеется громкоговорящая связь, по которой в случае взрыва должны объявлять, в какую сторону идти. На станциях появилась связь с ФСБ и милицией, появились милицейские посты.

Но мне кажется, что в то же время идет имитация бурной деятельности с террором. Мне совершенно не нравится, когда вечерами ходят солдаты внутренних войск и изображают борьбу с террором. Чем вооружен такой солдат? У него нет даже газосигнализатора, который мог бы определить взрывчатое вещество. Эти солдатики вооружены только дубинками…

− Так что же все-таки нужно предпринять?

− Во-первых, необходимо принять государственную программу, целью которой является ускоренная подготовка специалистов по общественной безопасности и борьбе с террором. У нас нет таких специалистов, которые занимаются только борьбой с террором, а программа должна была быть принята еще десять лет назад.

Во-вторых, нужно внедрить во все мобильные и радиотелефоны автоматическую передачу сигнала об опасности и организовать прием этих сигналов. То есть вне зависимости от того, где находится человек, у него должен прозвучать сигнал, и ему должны сообщить, например, посредством SMS: в такое-то место желательно не направляться.

Следующий момент: к сожалению, вышеупомянутые газосигнализаторы взрывчатых веществ у нас не разрабатываются в промышленных масштабах. Они появились в аэропортах, но определение газовых веществ должно производиться и в метро, и на железнодорожных вокзалах и т.д. Понятно, что это очень дорого, и никто не хочет выделять такие средства, но это необходимо.

Кроме того, надо разработать систему безопасности и наземного транспорта. Наши специалисты постоянно бывают в Израиле. Там принята такая система, когда, например, полицейский предупреждает машиниста: возможно, на следующей станции к вам подойдет человек, пожалуйста, закройте бронированную дверь.

Ну и самое главное, что нужно срочно сделать в метро, − значительно увеличить центры подготовки служебных собак. По моим расчетам, на каждой станции метро нужно иметь по шесть собак. В пиковое время – утром и вечером − две собаки дежурят. Потом двое суток они отдыхают и затем снова выступают. Но собаку нельзя мучить. Шесть часов она должна работать, а потом отдыхать, чтобы не потерять хватку.

Если переходить к общим мерам, то я, например, ратую за установку антивандальных устройств, чтобы никто не имел доступа к распределительным щитам. Еще очень нужная мера – решить проблему очистки территории России от взрывоопасных предметов, а также ужесточить требования к доступности систем жизнеобеспечения крупных городов и безопасности на транспорте.

А население, кстати, надо информировать о тех программах, которыми занимаются спецслужбы. К сожалению, в России существует серьезное недоверие к милиции. Поверьте мне, человек, который найдет сверток, не пойдет в милицию, он боится, несмотря на все предупреждения, которые звучат в метро и других общественных местах.

Я глубоко сомневаюсь в том, что хоть один из ста пассажиров, нашедших подозрительный предмет, примет какие-то меры.

− Как вы могли бы оценить работу правоохранительных и социальных служб города в условиях этих ЧП?

− Очень хорошо действовала станция скорой помощи. И не очень хорошо действовали службы ФСБ, которые прервали сотовую связь, но только через час. Существует такой закон, что в случае террористического акта связь должна отключаться моментально – это требование протокола. Неважно, что это произошло в центре Москвы, все люди поняли бы и поддержали.

− Вы хотите сказать, что второго взрыва можно было избежать?

− Если бы после первого взрыва было принято решение ликвидировать сотовую связь, второго взрыва могло и не прозвучать. Я основываюсь на данных, которые передавали президенту.

− Тела шахидок, которые, скорее всего, причастны к терактам, уже нашли. Насколько реальными вы считаете перспективы вычислить заказчиков терактов?

− Я сильно сомневаюсь, что найдут. В наше время изменились принципы борьбы с терроризмом. Предположим, 10−15 лет назад мы воевали с террористами в горах, их было хорошо видно. Образно говоря: они стреляют – мы стреляем. Сейчас ситуация меняется в негативную сторону. Я привожу своим студентам пример по тому же Израилю. В этом государстве за 63 года существования была всего 61 «живая бомба». У нас за пять лет – с 2004 года – 43 случая «живых бомб».

− И с чем связана такая страшная тенденция?

− Проблема в том, что сейчас меняется подготовка террористов. Десять лет назад речь шла о боевых действиях, прямых нападениях, сейчас система стала другой. Террористы на Северном Кавказе «заточены» на подготовку «живых бомб», а это процесс длительный, он занимает не менее года.

На Северном Кавказе у боевика может быть две, три, четыре жены. Первая или вторая рожает ему детей, а третья или четвертая должна отомстить за мужа. Ее на это настраивают, внушают эту идею, гипнотизируют, специально обучают, готовят к тому, что она обязана отомстить, причем ценой собственной жизни.

Кстати, в арабских государствах большая часть шахидов − мужчины, они категорически выступают против того, что привлекать к джихаду женщин.

− А как можно повлиять на эту ситуацию или хотя бы контролировать?

− Это очень сложно. Контроль должен осуществлятьcя за тем, как проводится финансирование, потому что это немалые деньги и их можно отследить. Также хорошо бы особый контроль установить за «младшими» женами. Справиться с этим могли бы, наверное, тайные агенты ФСБ. Но проблема заключается в том, что за последние десять лет тайные агенты ни разу не смогли подобраться к настоящим шахидам. Террористы верят только близким родственникам, человек со стороны имеет мало шансов. У меня, например, со знакомым в Назрани произошла показательная история. Он садился в автобус и собирался куда-то поехать, но водитель-ингуш сказал ему: «Знаете, лучше в ту сторону не езжайте». Представляете, водитель знает о готовящихся боевых действиях, а ФСБ не знает. Это неверие в милицию распространилось и на службу ФСБ. Изменить настроение населения очень сложно.

− Масштабная реформа, начавшаяся в МВД, сможет изменить ситуацию?

− Ни армия, ни милиция самостоятельно провести реформу не смогут. Их должно поддержать общество, а эксперты должны подсказать, что им делать. Желательный вариант − создать муниципальную милицию. 15 лет назад ее создали, причем проводили особый отбор кандидатов, для них было обязательно высшее образование, им надо было пройти психологический отбор. Они зарабатывали на порядок больше остальных милиционеров, зато раскрывали очень много криминала. Но просуществовали они всего два года.