Отречётся ли Путин от Сталина?

Грядущая встреча Владимира Путина с руководителями Польши приурочена к годовщине расстрела пленных польских офицеров весной 1940 года. Катынь — может быть, самая болезненная проблема, доставшаяся России в наследство от СССР. И в Польше, и в нашей стране ждут, что скажет глава нашего правительства. Пришло время принять окончательное решение о судьбе этого наследства.

Немало россиян все еще полагают, что это преступление — дело рук фашистов и на этой точке надо стоять. Ведь все началось 13 апреля 1943 года, когда берлинское радио сообщило, что в деревне Катынь возле Смоленска обнаружены тела тысяч польских офицеров, расстрелянных НКВД. Зная геббельсовские приемы, в катынской истории сомневались все, даже Муссолини: итальянское правительство рекомендовало своим журналистам не писать на эту тему.

Но немцы делали все, чтобы им поверили. В Катыни собрали международную комиссию из видных европейских криминалистов. Приехали представители польского Красного Креста. Исследование трупов, а извлекли четыре тысячи тел, доказало: время смерти — весна 1940-го. В могилах нашлись документы расстрелянных и дневники, которые вели польские офицеры, попавшие в советский плен осенью 1939 года.

После освобождения Смоленска в СССР создали комиссию под председательством академика Николая Бурденко, главного хирурга Красной Армии и президента Академии медицинских наук. Комиссия представила заключение, что это немецкая провокация. Сейчас рассекречены документы, показывающие, как “готовили” это заключение. Комиссии поверили только в нашей стране. Но люди старшего поколения не в силах смириться с мыслью о том, что не нацисты, а Сталин с подручными совершили такое чудовищное преступление.

Немногие знают, что Главная военная прокуратура России возбудила уголовное дело №159 “О расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле-мае 1940 г.” С 17 марта 1992 по 2 августа 1993 года работала комиссия экспертов во главе с директором Института государства и права РАН академиком Борисом Топорниным.

Выводы экспертов ГВП: материалы дела доказывают наличие события преступления — “массового убийства органами НКВД весной 1940 г. в лагерях (...) НКВД 14 522 польских военнопленных”. Они были расстреляны выстрелами в затылок в Катынском лесу, в тюрьмах УНКВД Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областей и захоронены в коллективных могилах в Козьих горах, селе Медное Калининской области и в лесопарковой зоне Харькова. Это было установлено в ходе проведенных летом 1991 года эксгумаций. Кстати, до села Медного немецкие войска не дошли, и одно это ставит крест на версии о том, что это их рук дело. Одновременно в тюрьмах НКВД Западной Белоруссии и Западной Украины были расстреляны еще 7305 поляков.

Расстрелы совершались на основании постановления Политбюро ЦК ВКП/б/ от 5 марта 1940 года:

“1. Предложить НКВД СССР:

1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков,

2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек членов различных контрреволюционных и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.

2. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения...”

Эксперты прокуратуры провели экспертизы, которые подтвердили подлинность подписей Сталина, Молотова, Ворошилова, Микояна и Берии и самой выписки из постановления политбюро ЦК ВКП/б/ №13/144 от 5 марта 1940 года.

Эти документы опубликованы ФСБ в первом томе сборника “Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне.

Серия документов”. Документы о расстрелах хранились в КГБ. Сохранилась записка председателя КГБ Шелепина от 3 марта 1959 года с предложением Хрущеву уничтожить учетные дела расстрелянных польских офицеров: “Непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия…”.

Руководитель следственной группы ГВП признал Сталина и приближенных к нему членов политбюро, руководителей НКВД и исполнителей расстрелов виновными. Казалось бы, открылась возможность подвести черту под трагедией, которая ссорит Россию и Польшу. Но произошло то, что только ухудшило ситуацию!

В 2004 году дело прекратили ввиду смерти всех виновных. Более того, материалы следствия засекретили. И это усилило разговоры о том, что в России скрывают и покрывают сталинские преступления.

Что теперь может сказать наш премьер-министр при встрече с поляками?

Осторожные и дозированные признания уже звучали из уст представителей российского правительства десять лет назад, когда открывались мемориальные комплексы в Катыни и Медном. Ограничиться и сейчас абстрактным осуждением “бесчеловечной машины тоталитаризма”, не называя имен, — значит передать катынское наследство следующему поколению.

Неудачной была бы формула, в которой Катынь связали бы с судьбой красноармейцев, попавших в плен после неудачной войны с Польшей в 1920 году и умерших в лагерях для военнопленных: дескать, одно стало ответом на другое. Но, во-первых, одно преступление не оправдывает другое. Во-вторых, в 1940 году Сталин не вспоминал о судьбе красноармейцев — это аргумент, изобретенный уже в наше время. А в-третьих, как и во многих странах в те годы, к пленным, конечно, относились отвратительно, их плохо кормили, не обеспечивали медпомощью и теплой одеждой, но польское правительство в 1920 году не принимало решения уничтожить советских пленных.

Что все-таки можно сделать?

Передать подготовленное ГВП обвинительное заключение в Верховный суд, чтобы он вынес окончательный вердикт. Есть и другой вариант. В обращении Президента России 4 июня 1995 года говорилось о необходимости установить имена убийц и механизм принятия преступного решения. Сделать это и дать политическую оценку всей этой истории могла бы Госдума или Президент РФ. И в истории, которая началась семьдесят лет назад, поставили бы точку.

Что же этому мешает? Прежде всего — нынешние умонастроения российского общества. Сталинские преступления во всем их объеме известны лишь узкому кругу историков. Для людей старшего поколения каждое такое открытие — шок. А более молодое поколение, похоже, даже не желает выяснять, что было на самом деле, и руководствуется лозунгом: не позволим ни в чем обвинять Россию!

Но дело в том, что за пределами нашей страны хорошо известно, кто убил пленных поляков. Так что репутации России в данном случае вредит отрицание очевидного. Мне представляется кощунственным и предположение о том, что правдивый рассказ о преступлениях, совершенных в Катыни, оскорбит военное поколение.

С Великой Отечественной это не связано. Ни фронтовики, ни труженики тыла не имеют отношения к этим преступлениям! И как раз в государственных интересах — отделить преступников от всего народа, от ветеранов. А вот скрывать массовое убийство — это похоже на соучастие. Почему россияне перед всем миром должны делить со сталинскими преступниками ответственность за то, чего мы не совершали?

Но самое главное — невозможно до бесконечности передавать это трагическое наследство новым поколениям. Я жду, когда руководители России скажут: пора набраться мужества, разобраться с катынским наследством и, преодолевая прошлое, идти вперед.