Как заграница поборола московские проблемы

О том, что на Западе тротуары моют шампунями, с изумлением рассказывали на московских кухнях те из наших сограждан, кому удавалось поехать за границу лет этак 20-30 назад. Это было, пожалуй, второе по частоте и силе известие после «ста сортов колбасы и сыра». А как, действительно, решаются в крупных и крупнейших мегаполисах зарубежных стран самые острые городские и коммунальные проблемы, что повергают москвичей в отчаяние? Корреспонденту «Росбалта удалось выяснить мнения ряда экспертов.

По поводу первой по остроте проблемы для Москвы – проблемы пробок, что называется, «сложился консенсус». Теснота на проезжей части «съела» все надежды состоятельных граждан обрести комфорт за рулем собственной машины. Потери времени и здоровья чудовищны. Не приходится злорадствовать и тем небогатым москвичам, у кого нет машины: не иметь нормального троллейбуса, жить и постоянно находиться рядом с гигантскими жужжащими «комьями» автомобилей – это не здорово.

Виднейшим специалистом «по пробкам» считается научный руководитель НИИ транспорта и дорожного хозяйства Михаил Блинкин. В беседе с корреспондентом «Росбалта» профессор Блинкин подтвердил, что в городах Запада машин побольше (кое-где - в разы), чем в Москве. Если у нас плотность машин еще не дотянула до 300 на 1 тыс. жителей, то в «самом неавтомобильном европейском городе Амстердаме» — около 500, а Нью-Йорке – 910. Тем не менее, хотя современный мир и не свободен от пробок, на Западе в этом плане «живут» куда свободней.

Михаил Блинкин рассказал, как недавно ехал по одному из крупнейших городов Канады – Торонто. «На 47 км у меня ушло около 40 минут, — сообщил он. – Это очень автомобильный город, на улицах ограничения скорости в 40-50 км в час, — но ты не стоишь, а едешь!» Часть пути Блинкин проехал по хайвею, где скорости высокие.

Суть дела, по словам Блинкина, в том, что в развитых странах «как дважды два – четыре» соблюдаются несколько принципов. Во-первых, под уличное полотно выделен большой процент территории: в США и Канаде – более 30%, в Европе – 20-25%, в Азии – 10-12% (в Москве – 8,5%). Во вторых, «ни один планировщик не сделает многоэтажный дом без пешего выхода к остановке».

В-третьих, общественный транспорт достаточно хорошо развит, чтобы действительно отвлекать водителей от личных машин. Это достигается как количеством автобусов и вагонов, так и их опрятностью и удобством. Метро же в западных мегаполисах отнюдь не пленяет мрамором и скульптурами, а также не служит бомбоубежищем на случай ядерной войны, но зато делает гораздо больше остановок. В-четвертых, застройщики не скупятся на подземные гаражи, закладывают по два машиноместа на семью (иначе у них просто квартиры не купят). В-пятых, по-настоящему развиты перехватывающие парковки. И, наконец, в-шестых, применяются репрессивные экономические меры, чтобы отвадить автомобилистов от центра города, — и уж точно нигде через центр не едут транзитом с одной окраины на другую.

Все это, вместе взятое, и обеспечивает жителям западных и даже некоторых восточных городов комфортное существование, — хотя, и нигде не без проблем. Когда это будет у нас? Быстрее всего, наверно, появится сверхдорогая парковка в центре. А насчет остального…

Если интересоваться мнением не только простых москвичей, но и больших начальников, то не исключено, что второй по остроте проблемой они назовут мусор. Москве уже некуда девать горы «твердых бытовых отходов», а против мусоросжигающих заводов бунтуют жители. А ведь в богатых-то странах, чай, побольше нашего выбрасывают. Или, может, на Западе – и мусор сладкий?

По «мусорной» тематике «Росбалт» проконсультировал исполнительный директор Центра экологической политики России Владимир Кузнецов. По его словам, с отходами на Западе справляются довольно успешно. Самое трудное для российского гражданина – поверить, что западные обыватели действительно уже много лет добровольно сортируют свой мусор ( выбрасывают разные материалы в несколько разных ящиков).

«И наши бы сортировали, — подчеркнул Владимир Андреевич. – Мы проводили эксперименты в нескольких городах, и начиналось-то все неплохо. Но очень быстро кончалось тем, что люди увидели, как приезжает одна и та же мусорная машина, и все это сваливают в один бункер. После чего у них, естественно, пропадал всякий энтузиазм».

В Швеции, по словам Владимира Кузнецова, в один рядок стоят по восемь разноцветных контейнеров, в большинстве западных стран – три-четыре. А дальше работа мусороперерабатывающих заводов сильно облегчается: бумага идет в макулатуру, металл – в переплавку.

Перерабатывается и пластик, — правда изобилие пластиковых пакетов создало и на Западе головную боль. В этом плане, XXI век начался с того, что передовые супермаркеты начали заменять пластиковые пакеты бумажными, а в последние годы появились и пакеты из недолговечного пластика, который, по словам Кузнецова, «разрушается на воздухе не через сотни лет, а через месяцы».

Кроме того, на Западе самым банальным образом сдают и принимают бутылки. У нас же эта благородная традиция как раз в последние годы почему-то взяла и прервалась. Такое впечатление, что у российских пивзаводов другой заботы нет, кроме как выпускать обязательно каждому собственную бутылку, которую потом попробуй, сдай. Владимир Кузнецов доискивался до причин такого отношения к делу. «Насколько мне удалось выяснить, — сообщил он, – наши производители напитков боятся за санитарное состояние бутылок. Если и принимают где, то на бой и в переплавку. Платят очень дешево, почти никто не сдает».

Мусоросжигательные заводы на Западе, конечно же, есть, — особенно в Европе, где меньше места для свалок и полигонов. Но доля сжигаемого мусора постепенно снижается.

А существует ли в западных мегаполисах проблема точечной застройки? Как заметил «Росбалту» председатель комиссии Общественной палаты РФ по территориальному развитию и местному самоуправлению Вячеслав Глазычев, поползновения такого рода бывают. Но далеко не в таких, как в Москве, масштабах.

«Я присутствовал на суде в Нью-Йорке, — рассказал Глазычев. – Застройщик нарастил лишние этажи. Тут же в этот район съехались все, кто мог: правозащитники, телевидение. Суд приговорил застройщика к очень крупному штрафу, постановил снести все эти этажи и запретил ему отныне что-либо строить в Нью-Йорке. А во Франкфурте-на-Майне, например, я видел, как почтальон разносил по домам вариантные схемы – это местные власти предлагали жителям всего-то перенести какие-то там светофоры и автобусные остановки. Схемы были не только на немецком, но и на итальянском, сербохорватском и турецком языках. В соответствии с национальным составом населения».

Гражданское общество не дает строительным спрутам орудовать, как им хочется. У нас же, несмотря на все эпохи перестройки, гласности и молодой демократии, люди так и не научились объединяться для отстаивания своих интересов. Отсюда — все.

Что любопытно: и Лондон, и Берлин, по данным Глазычева, приблизительно равны Москве по площади. Но если Лондон не так уж сильно отстает по населению, то в Берлине жителей в три раза меньше. За это следует благодарить, прежде всего, архитекторов XIX века, которые заложили в городскую инфраструктуру ландшафтные лесопарки и большие водоемы. В Москве тоже есть Серебряный Бор и Строгинская пойма, но, по мнению Глазычева, у нас это как-то «не становится частью города».

К данной теме непосредственно примыкает проблема сохранения памятников и вообще «старого города». Для ценителей старины постсоветский период стал временем, мягко говоря, несбывшихся надежд. Но разве на Западе дома не разрушаются от времени?

«Наследию везде свойственно стареть и разрушаться, — подтвердил корреспонденту «Росбалта» заместитель директора Института реконструкции исторических городов Владимир Крогиус. – Однако доля того, что удается, и что не удается спасти, в разных странах разная. И даже внутри одной страны – скажем, в Германии в разных землях разная степень энтузиазма, чемпионами являются Бавария и Северный Рейн – Вестфалия».

Благодаря богатству западных стран, в них, как рассказал Крогиус, очень активно стимулируют домовладельцев в деле сохранения исторического облика зданий. Нередко государство доплачивает за это деньги, а в других случаях эту инициативу берут на себя частные фонды. В Финляндии при поддержке государства спасены десятки деревянных городов – малых, впрочем.

«Мы надеялись рвануть вдогонку за развитыми странами, — отметил Владимир Крогиус. – Казалось, что это так естественно: границы открылись, можно ездить и учиться. Оказалось, что все не так просто». Помимо западных стран, по оценке Крогиуса, неплохо заботятся о своем историческом наследии страны Латинской Америки – Бразилия и Мексика.

А в общем, как подчеркнул собеседник, «единых рецептов нет», везде стороны идут на какие-то компромиссы. Порой приходится применять и «фасадизм» — так называется методика, когда от здания сохраняется один фасад, а позади него уже все новое. И хотя «это не самый высший класс», все же порой «и эти фасады тоже греют душу».