Обрывки ужасной эпохи

Выставочном зале федеральных архивов открыли уже после широкого медийного освещения юбилейной даты — 50-летия съезда. Но в сохранившихся документах съезд можно увидеть как реальное, а не мифологизированное событие.

Выставка про этапный для нашей страны съезд КПСС получилась чудовищно неэстетичной. Не потому, что в Выставочном зале федеральных архивов не умеют делать красивых выставок — про царские балы, например, получилась очень симпатичная. Просто обилие перепечатанных на машинке документов, партийный билет Н. С. Хрущева (уплата членских взносов в 240 руб. с оклада в 8000 руб.) и сводки компетентных органов — неприятный материал. И документальные фильмы, снятые 50 лет назад, которые демонстрируются на выставке, не имеют никаких художественных достоинств.

Да и лица главных участников советской истории не больно красивы. «И каждый день приносит тупо, так что и вправду невтерпеж, фотографические группы одних свиноподобных рож», — писал Борис Пастернак в стихотворении на смерть Александра Фадеева. Список этого стихотворения показан в зале, посвященном последствиям съезда. Его тоже хранили в госархивах, очевидно, он был приобщен к какому-то делу.

Подлинные документы, даже самые внешне неприглядные, всегда могут сказать правду — или проговорятся о ней. Что особенно ценно в наше время масскультной беллетризации истории и медийно-попсового ее изложения.

Вот, например, тщательно разграфленная таблица, составленная в НКВД неизвестным счетоводом, — когда, сколько и по каким статьям сажали. Получилось, что с 1921 по 1938 г. за «контрреволюционную деятельность» было осуждено 2 944 879 человек. Все подсчитано, но к общей цифре, показавшейся кому-то слишком большой, добавлено карандашное замечание: «- 30% уголовников». Или приведенный ответ на запрос дочери заключенного о судьбе арестованного отца. В стандартном бланке оперуполномоченный КГБ заполнил соответствующие графы: арестован в 1937-м и тут же расстрелян, родственникам ответить, что умер в 1941-м от склероза сердца.

Именно потому, что бланк стандартный, отпечатанный в типографии, ясно, что органы врали в массовом порядке.

Вообще, документальные мелочи могут рождать неожиданные вопросы и сами на них отвечать. В выставочной витрине приведен список численности компартий, делегаты которых были приглашены на ХХ съезд. Компартия Китая — 7 миллионов членов, а Люксембурга — 800. Почему так много было люксембургских коммунистов, можно догадаться из приведенных документов, регламентирующих подарки иностранным делегатам (радиолы с комплектом пластинок, фотоаппараты, сервизы, оренбургские платки) и список продуктов, выдаваемых им на обратную дорогу (коньяк, шоколад, сигареты, черный хлеб — всего на 511 руб. 25 коп.).

Один из выставленных экземпляров машинописного текста закрытого доклада Хрущева имеет поправки и перечеркнутые абзацы. Удален, например, пассаж о том, как Сталин был груб с членами политбюро ЦК. Однажды он кричал на Хрущева, сидящего за столом, заваленным бумагами, чтобы тот не прятался, не боялся, что расстреляют. Думается, что сценка была вычеркнута правильно: кого у нас поразишь начальственным хамством? Ничего удивительного нет и в том, что записки, переданные в президиум съезда, были написаны безграмотно. А вопросы, которые задавали рядовые коммунисты на закрытых читках доклада Хрущева, разоблачающего культ вождя народов, наивны и осторожны.

Выставку эту смотреть тяжело и неприятно, уж больно реальность, встающая за ней, агрессивна, убога и цинична. Конечно, ради удовольствия зрителя можно было использовать проверенные приемы — показать, что страна жила другой жизнью. Снимала светлые «оттепельные» кинофильмы, пела веселые песни про ландыши, радостно шла в колоннах на первомайских демонстрациях, покоряла космос и целину. Так построили выставку о ХХ съезде в Историческом музее. Но беленькие страницы советской истории и так всем памятны, а вот черненькие-то так старательно забываются, что начинает и вправду казаться, что у нас было светлое прошлое.