Скворцова: меня пять раз возвращали с того света

Бобслеистка Ирина Скворцова рассказала «НИ», почему ей сейчас нечем платить за лечение

Российская бобслеистка Ирина Скворцова по-прежнему продолжает лечение в Мюнхене после тяжелых травм, полученных в ноябре прошлого года во время тренировочного заезда на немецкой трассе в Кенигзее. В среду нашу спортсменку проведала корреспондент «Новых Известий», где пообщалась с ее матерью и с ней самой. До России дошла информация о том, что спортсменке нечем платить за лечение и что деньги, обещанные московским правительством, до нее не дошли. Как выяснилось, во всем виноваты конкретные люди – в частности, опекунша Скворцовой, имеющая немецкое и российское гражданство.

Мюнхен. Университетская клиника. 3 марта. 11 часов утра. Ира только что заснула. «Она всегда спит после перевязки, – объясняет Галина Викторовна Скворцова, Ирина мама. – Это очень болезненно, поэтому ее усыпляют». Мы сидим около двери, ждем, пока Ира проснется, и Галина Викторовна рассказывает про свою дочь и про их жизнь здесь. Про то, что она никогда не падает духом, сохраняет чувство юмора. Даже сейчас, когда еще недавно и говорить-то не могла. Еле-еле писала. Все двоилось в глазах... Как-то пришел ее навестить батюшка из местной православной церкви, Галина Викторовна сказала Ире, какой к ней пожаловал посетитель. В ответ дочка написала на листке бумаги: «А что, я уже так плоха?» И глаза смеются...

Приезжал не так давно министр иностранных дел Сергей Лавров. Привез в подарок часы, два букета роскошных роз. Ире только дали понюхать: здесь в реанимации цветы запрещено ставить. Когда Лавров, сказав хорошие слова, уже попрощался и вышел, Ира спохватилась: «Ой, автограф не взяла!» Тут Галина Викторовна вспомнила свое спортивное прошлое и помчалась вниз по лестнице, обогнала лифт и выполнила заказ дочери.

Очень радует ее девочку отзывчивость и теплота людей, не только министров. В Интернете ей пишут около 700 человек, люди приходят в больницу, опекают, приносят игрушки, конфеты. Ира пришла в сознание (была выведена из искусственной комы) только 13 января, на Старый Новый год, и увидела палату, усыпанную подарками. Одна женщина, русская по происхождению, родившаяся в лагере для военнопленных, Ирина Ивановна Редько, подарила крестик из Иерусалима. Другая, хореограф Ольга, на Масленицу принесла блины с икрой...

Соседкой Иры по палате относительно долго была немецкая ровесница по имени Стефани. Отец девочки все прочитал про Иру в Интернете. И всякий раз, проходя мимо нее к своей дочке, показывал, что держит за Иру кулаки. Когда Стефани выписывалась, они подарили Ирине игрушечную морскую свинку и очень звали к себе погостить.

Ира перебралась на место соседки поближе окну не только потому, что в него можно смотреть и видеть что-то кроме палаты, но и потому, что они с мамой заметили: все, кто у окна лежит, быстро выписываются… Решили попробовать. На самом деле лежать осталось в этой палате около двух недель. Все самое страшное уже позади. Дальше – восстановление в одном из реабилитационных центров Германии. Еще недель шесть. Затем – возвращение в Россию, домой.

После ванкуверской Олимпиады немцы устроили в Мюнхене встречу со своими олимпийцами. Ира попросила маму сходить, поздравить, если получится, победителей, взять автографы. Там в немецкой команде есть бобслеист по фамилии Ангерер. Его сестра написала Ире письмо. Он тоже когда-то получил травму позвоночника. Была операция. Хотя и с корсетом, но он выступает, вопреки всем прогнозам и запретам не бросил бобслей. Галина Викторовна и брат Юра были в начале января на соревнованиях по бобслею в Германии. Там мама Ирины подошла к Карлу Ангереру, поблагодарила за доброе письмо его сестры.

За Ирой ухаживает медбрат Петер Захаров, а в общем-то Петр. Он от руки написал для Иры словарь самых необходимых ей слов: «больно», «перевернуть», «пить», «трубочка в горле» и т.д.

Галина Викторовна в больнице как дома. Ко всем – от пациентов до врачей и сестер – обращается по-русски. И, что самое удивительное, ее понимают.

– Устали, наверное, от больничной жизни? – спрашиваю.

– А я это здание не воспринимаю как больницу. Хотя живу здесь же и состою даже у них на продуктовом довольствии. Ем те же завтраки, обеды и ужины, что и все. Но здесь так свободно. Даже бахилы не надо надевать. Не надо верхнюю одежду снимать.

– А как же санитария?

– Санитария в операционной. Туда вхожи только врачи и сестры. Сколько раз я провожала туда Иру, просто не сосчитать. Дверь закрывалась, а я ждала, всякий раз стараясь не думать о самом страшном.

Галина Викторовна посмотрела на часы и коротко сказала: «Пора». Мы вошли в палату. Красивая голубоглазая девушка смущенно улыбнулась и сказала: «Здравствуйте». В этой ситуации вопрос «Как вы себя чувствуете?» был отнюдь не дежурным, а просто-таки главным.

– Сейчас получше уже. Стопа побаливает. А так самочувствие хорошее.

– Настроение?

– Хорошее. Пока нечем портить. Отдельные истории только.

– Какие это?

– Юридические проблемы. С адвокатом, опекуном. Они крайне недобросовестны. Обе.

– В чем состоят функции опекуна?

– Заниматься всеми проблемами, которыми мы с мамой из-за отсутствия у нас знания немецкого заниматься не можем. Во всяком случае, так маме раньше казалось. А эта женщина, как мы сейчас понимаем, хочет только денег. Она поняла, что мы простые люди и на нас можно заработать.

– А как вы это поняли?

– Поняли мы это не сразу. Далеко не сразу. Когда начали всплывать факты, когда другие люди, в частности консул, объясняли нам ситуацию, до нас стало что-то доходить.

Фото: AP

– Ваша опекун из Мюнхена?

– Нет, она из Траунштайна, где проходил начальный этап лечения, когда я была нетранспортабельна. У нее двойное гражданство – российское и немецкое.

– А как вы с ней познакомились?

– Она встречала маму с братом в аэропорту, когда они прилетали. И сразу предложила нам свои услуги в качестве моего опекуна. У них существует такое положение, когда человек попадает в беспомощное положение, сразу назначается опекун. Эта дама сказала, что можно сделать так, чтобы было два опекуна.

Мама – автоматически, но так как она законов не знает, ходить самостоятельно никуда не может, то эта дама, по совместительству координатор сборной России по бобслею, может представлять наши интересы.

– Как ее зовут?

– Нина Грефенштайн.

– Если не секрет, в чем ваши претензии к ней?

– Ну, во-первых, она не хотела продлевать маме визу. Сначала она говорила, что она все сделает, чтобы мы не беспокоились. Что все формальности – ее забота. Как мы сейчас понимаем, она очень хотела, чтобы мама улетела. Зачем? Иного объяснения, чем для того, чтобы прокручивать здесь наши деньги, мы не видим. Потом она очень странно комментировала для журналистов мое состояние здоровья. Она озвучивала такие диагнозы, которые врачи не ставили. А доктор ей рассказывает все подробно. Когда я прочитала в Интернете со ссылкой на нее сведения об ампутации моей ноги, о том, что у меня паралич, я чуть сознание не потеряла. Я попросила повернуть мою кровать вертикально, чтобы увидеть свои ступни... Мама ей тогда сказала: «Нина, давай все, что касается здоровья Ирины, ты озвучиваешь при мне или вообще не озвучиваешь». А тут как раз надо было продлевать маме визу и мой паспорт закончился, но она этим заниматься не стала.

– А вы не могли напрямую выйти на консула?

– Она просила не обращаться самим к консулу. Она вообще сказала – с журналистами не общайтесь, ни с кем не общайтесь, всех отшивайте. К послу тоже не обращайтесь, он будет вас обрабатывать. Если посол вам сделает визу еще хоть на месяц, то вы попадете в черный список и в Европу в течение пяти лет больше не въедете. Она брала нас на испуг. Мы оформили на нее генеральную доверенность. Теперь она начала давить на то, что мы невменяемы. Мама позвонила в консульство: «Андрей Юрьевич, это вице-консул, я остаюсь без визы, осталось десять дней». Он попросил привезти мой паспорт, но он тоже был у этой женщины. Мама попросила ее отдать паспорт... Она спросила – для чего? И не привезла. Нам нужно подавать иск на возмещение ущерба, нанесенного здоровью. Адвокат, знакомая нашей опекунши, тоже оказалась крайне недобросовестной. Они обе зачем-то тянули время.

– Правительство Москвы выделило нам деньги, мы очень благодарны, – это говорит уже Галина Викторовна. – Адвокат же никаких документов о поступлении денег на счет, несмотря на наши просьбы, не показывает, мы сами проверить ничего не можем. О том, что правительство Москвы выделило 400 тыс. евро, мы узнали в середине января, но от адвоката и опекуна мы слышали только, что деньги не перечислены. Мы сказали об этом публично на встрече, где присутствовали вице-консул Грозов, адвокат, телевидение и другие люди. И тогда начался шум. Забегала страховая компания. Ирине сообщили, что приходил страховщик, показал документ о том, что деньги (30 тысяч) давно перечислены, не знать об этом они не могли.

– Вы задавали опекуну и адвокату прямой вопрос, почему они говорили, что денег на счетах нет?

– Мы не можем с ними встретиться. В бюро у адвоката отвечает автоответчик. Я просила Нину дать сотовый телефон адвоката, она обещала скинуть эсэмэску. Не сделала. Когда я обратилась к ней снова, она сказала, что не может давать номер телефона абы кому. Тогда я сказала: если документов о начислении денег завтра не будет, я иду в коллегию адвокатов. Я потребовала, чтобы она привезла паспорт, нашу доверенность на нее, по которой она может действовать от Ириного имени и распоряжаться ее средствами, и еще 5 тысяч евро. Эти деньги нам привез представитель от Москвы, то, что собрали спортшколы. Нина предложила положить эти деньги на Ирин счет, потому что нам хранить их негде, и, как она объяснила нам, будут идти проценты. На той же встрече я спросила: «Нина, где деньги, которые мы тебе давали и которые должны лежать на Ирином счете?» Она сказала: «Они на моем счете». А еще сказала, что снять их не может. Мы настаивали, и она наконец пообещала привезти их в понедельник. Не привезла… Сейчас она в Москве. Зачем ей нужен мой российский паспорт и может ли она при наличии доверенности снимать с российского счета деньги, мы не знаем.

– В общем, мы попали, – в разговор снова вступила Ирина. – Она сейчас начала возмущаться, почему мама интересуется этими делами. Она пытается нас выставить сумасшедшими, ей это выгодно, чтобы безраздельно вести дела от нашего имени...

Тут я попыталась сменить тему разговора – слишком безысходно звучали сетования двух и без того много перенесших женщин.

– Ира, если так получится, что не удастся вернуться в большой спорт, чем ты будешь заниматься?

– Я не хочу ставить крест на спортивной карьере. Но вообще-то я учусь на педагога. Сейчас приеду, надо будет закрывать две сессии. Хотя тренером не хочу быть. У меня нервов не хватит. Если честно, даже не представляю, что делать вне спорта.

– А доктор что говорит?

– Он прогнозов не делает, потому что я – уникальный случай. Меня пять раз с того света возвращали. Я опровергала все их прогнозы. Все будет ясно через два месяца. Буду очень стараться. А то, что болит, – в этом есть и положительный момент. Значит, живая.

СКВОРЦОВОЙ НУЖНЫ ДЕНЬГИ НА РЕАБИЛИТАЦИЮ

Ирина Скворцова и ее мама обратились к читателям «НИ», ко всем, кто хочет и может помочь спортсменке в буквальном смысле встать на ноги, перевести на ее счет любую, необременительную для собственного бюджета сумму. Дело в том, что деньги, выделенные правительством Москвы, уйдут на оплату многочисленных сложнейших операций и на пребывание в реанимационном отделении клиники. Денег на оплату реабилитационного периода у семьи Скворцовых нет. А пройти реабилитацию именно в Германии необходимо, так как там Ирина будет по-прежнему наблюдаться профессором пластической хирургии, доктором Гансом-Гюнтером Махенсом, фактически возвратившим нашу спортсменку с того света. Интервью с ним мы опубликуем в одном из ближайших номеров. Итак, номер счета Ирины:
Лефортовское отделение № 6901/00428
Сбербанка России ОАО
Корр. счет: 30101810400000000225 в ОПЕРУ Московского ГТУ Банка России
БИК 044525225
ИНН 7707083893
ОКПО 00032537
ОГРН 1027700132195
ОКОНХ 96130
КПП 775003006

Лицевой счет 42307810038120706180

Получатель Скворцова Ирина Олеговна