Медведев. \"Идеология\" с большими рисками

Мировоззрение Медведева - как и любого российского политика федерального уровня - состоит из двух основных пластов. Один – это «прагматический комплекс». Мировоззрение диктуется неотменимыми обстоятельствами – большая территория, мало населения, обеспечение безопасности, низкий уровень подготовки управленцев, централизм, ставший укладом, во времена Путина и т.д.

Все это порождает стилистику поведения, речи и дискурса, независимо от каких-то «духовных поисков» и персональных намерений. Интересен, по существу, только второй пласт. Который тоже есть у каждого. Он связан с персональной историей, с прочитанными книгами, со средой, в которой вырос и т.д. В этом смысле мировоззрение Медведева, конечно, отличается от мировоззрения Путина, Грызлова, Миронова и всех остальных лиц, «стоящих по протоколу».

Хотя Медведев по своему русскому типу - «честный служака» («честный» значит «преданный»), у него свой «мир упований», сфера «некритически переживаемых надежд». Я думаю, что основной мотив этого второго пласта центрируется вокруг понятия «достоинство». Сказывается ли его знакомство с философией права и морали? Не знаю. Но думаю, что его личный горизонт представлений об автономии личности, о ценности публичного пространства, о частном и публичном, о дебатах, общественном – гораздо глубже эшелонирован, чем у Путина, а тем более у действующих и бывших МЧС-политиках. Это отчетливо слышится в его риторике.

Противопоставление «консерватизма» и «прогрессизма» в отношении Медведева-Путина не имеет никакого реального содержания. Оба они - сторонники реформирования при сохранении стабильности. На мой взгляд, оба они – являются последовательными институционалистами. Просто, к несчастью, аэродинамическая труба власти полностью засосала весь институционализм Путина в непрерывную турбулентность тактического использования власти. Я думаю правы те, кто считает, что Путин изначально верно понимал свой мандат.

«Ключевым тестом для правления Путина был вопрос, сможет ли он деперсонализировать политические отношения, отделить государство от экономики и позволить, чтобы возобладала подлинная институционализация политического процесса. Путин явно провалил этот тест» (Отторино Капелли). Чрезвычайно трудно в России пользоваться почти неограниченной властью в суперпрезидентской республике и одновременно очень твердо держать курс на институциональность, разделение властей, сохранение и развитии публичной сферы.

* * *

Мы живем уже при третьем постсоветском президенте. Первые два сломались на длинной дистанции. Совершенно неизвестно, располагает Медведев таким личностным ресурсом, чтобы противостоять погружению с головой в бездонный резервуар русской власти.

Так называемая «модернизация» - в том смысле, в каком она понимается сегодня в России – не может быть идеологией какой-то одной группы или партии. Тема модернизации поднята Медведевым исключительно в контексте исчерпанности и/или «посчитанности» российских ресурсов. Фундаментальное отличие нулевых от девяностых заключено в одном: вся Россия уже посчитана. Все капитализировано по мировым меркам, известно, сколько у нас чего, сколько будет людей…

В 1990-е люди даже не знали, сколько у нас еще валяется алюминия в колхозных полях, т.е. сколько еще можно будет собирать и продавать вагонами алюминий на запад. В нулевых его можно только «выплавлять». Как и все остальное. Вот эта «посчитанности» России – и ставит вопрос о «модернизации». Если не повышать энергосбережение, не воровать новые технологии, не повышать производительность труда, не сокращать издержки на административную ренту – дальнейшая конкуренция России в своей группе стран – будет проиграна. Это представление сегодня разделяют все. И Медведев, и Единая Россия, и Путин с правительством, и «Справедливая Россия», и даже несистемная оппозиция.

Реальный водораздел между так называемой «идеологией Медведева» и так называемой «идеологией второго срока Путина» проходит по другой оси. Несколько огрубляя можно сказать, что это ось «централизации» - «децентрализация». На втором сроке Путина, к сожалению, все оказалось деинституционализировано, власть, управление, конфликт – все ушло в теневую сферу. В этот период для власти («Кремль», «Путин») не было ни одного политического субъекта понимаемого в качестве «уважаемого партнера». Любая субъектность рассматривалась как «вражеская» либо «злонамеренная», т.е. такая по отношению к которой возможны только манипулятивные практики, «закрытые стратегии».

Поэтому так называемую «идеологию Медведева» надо описывать через близкие другу другу слова «институционализация», «субъектность», «достоинство», «уважение», «открытые стратегии».

Собственно говоря, если присмотреться, именно эта тематика и стала предметом общественной дискуссии в конце 2009 – начале 2010 года в связи с «образом Медведева». Обсуждается не «прогрессизм» или «модернизация», а один-единственный вопрос: каковы риски перехода от гиперцентрализации Кремля – к восстановлению (появлению) различных субъектностей, обладающих большой самостоятельностью, пользующихся уважением, являющихся партнерами.

* * *

В той мере, в какой политическое поведение Медведева продиктовано текущей прагматикой, его идеология остается вполне «путинской». На «втором этаже» - там, где речь идет о миссии, уповании, персональном понимании желаемого будущего, - Медведев показывает, что он «гражданский президент». Он выступает сторонником большей открытости власти, диалога с оппозицией, воссоздания некоторого публичного пространства, сокращения давления на прессу и призывает государственный аппарат и бизнес ориентироваться на универсальные моральные ценности.

Положение Медведева похоже на положение Помпиду. Помпиду был последовательным сторонником и ближайшим сотрудником де Голля. При этом на последнем сроке де Голля Помпиду был сторонником «либерализации» (в рамках голлизма, конечно). Поскольку централизм де Голля к тому времени уже осточертел большим сегментам французского общества. Разница между Медведевым и Помпиду заключена только в том, что де Голль подал в отставку – и уехал в деревню писать мемуары. Медведеву приходится иметь «де голля» в должности премьер-министра.

Надо добавить, что риски очень велики. И идеология Медведева – это попытка проложить дорогу сразу между трех Сцилл и Харибд. С одной стороны, децентрализация необходима – потому что без восстановленных субъектностей не будет развития; с другой стороны – нет уверенности в том, что удастся удержать новое общество в рамках той же конституции и того же государства; с третьей стороны, существуют крупные элитные группы, которые вообще боятся любых «открытых стратегий», они и не хотят обретать публичной субъектности, а хотели бы оставаться в системе тотального клиентизма; с четвертой стороны, в старую систему уже зашит Кавказ, в нее зашита старая «политическая оппозиция» (системная и несистемная). Есть еще и пятая, и шестая стороны. И трогать все это – страшно.

То, что «Кремль» (Медведев) «медленно снимает ногу с тормоза», - это очевидно. Что дальше? Дальше - предложение любым общественным группам начать пытаться строить свою новую субъектность. Разумеется, это будет происходить в условиях сопротивления и конфликта. Но, видимо, только медленно снявшись с тормоза, можно начать двигаться – к достоинству личности, институциональности, самостоятельности, сотрудничеству, а затем и к новому качеству жизни в России.