Зачем Чубайсу понадобилось \"покушение на Чубайса\"

После того, как коллегия присяжных заседателей, ответив «невиновны» на все 29 вопросов, поставленных перед ней Московским областным судом, 5 июня 2008 года вынесла оправдательный вердикт в отношении Владимира Квачкова, Роберта Яшина, Александра Найдёнова, обвиняемых в покушении на Анатолия Чубайса, и оказались, наконец, доступны материалы этого громкого дела, стало очевидным, что Генеральная прокуратура в плотном взаимопонимании с адвокатами А. Б. Чубайса, вытребовала проведение закрытого суда вовсе не для того, чтобы, как они уверяли, «обеспечить безопасность участников процесса», и уж конечно не для того, чтобы не дать пытливому народу подучиться у «террористов-диверсантов» мастерить бомбы на дачах.

Судя по материалам провалившегося в суде дела, прокуратура, добиваясь и добившись закрытости процесса, изо всех сил оберегала самое потаённое в этом деле, ключевое, главное – имитацию покушения на Чубайса – а потому изо всех сил, не стесняясь даже выглядеть дурацки, стремилась придать изначально провальному делу черты серьёзного расследования, не брезгуя ни фальсификацией, ни подтасовками, ни выбиванием из свидетелей нужных следствию показаний, ни устранением основных вещественных доказательств.

* * *

Сомнение, был ли А. Б. Чубайс в машине во время взрыва, первым высказал и. о. прокурора Московской области старший советник юстиции С. П. Миронов, вынесший 17 марта 2005 года постановление о возбуждении уголовного дела, цитирую: «17 марта 2005 года, примерно в 9 часов 20 минут, на 650 метре Митькинского шоссе Одинцовского района Московской области, на левой обочине дороги неизвестными лицами произведён взрыв неустановленного взрывного устройства, начиненного болтами и фрагментами металла, в результате чего получили механические повреждения следовавшие по шоссе в этот момент автомобиль марки БМВ-765 госномер А 566 АВ, в котором предположительно находился (обратите внимание на выделенное мною – Б.М.) Глава РАО «ЕЭС России» Чубайс А. Б., а также автомашина «Мицубиси-Ланцер» госномер М 679 РК 97 рус под управлением Хлебникова Д. В., в которой помимо водителя находились сотрудники ЧОП «Вымпел ТН» Клочков Ю. А. и Моргунов С. Н.

После производства взрыва, неустановленные лица обстреляли вышеуказанные автомашины из автоматического оружия и с места происшествия скрылись» (т. 1, л.д. 6).

Был ли А. Б. Чубайс в своём бронированном BMW-765 чёрного цвета с государственным флажком на номере А 565 АВ и проблесковым маячком на крыше во время взрыва на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года, точно знают только три человека: сам А. Б. Чубайс, его помощник С. А. Крыченко и водитель А. В. Дорожкин, находившиеся, по версии следствия, вместе с А. Б. Чубайсом в машине во время взрыва. Названные же прокурором лица из автомашины «Мицубиси-Ланцер» - машины сопровождения А. Б. Чубайса - охранники Д. В. Хлебников, Ю. А. Клочков и С. Н. Моргунов, находившиеся рядом с машиной А. Б. Чубайса во время взрыва, не могут ни подтвердить, ни опровергнуть присутствие там А. Б. Чубайса, потому что чубайсовскую машину во время взрыва они видели, да, это так, но они, по их же собственному признанию, не знают был ли там сам Анатолий Борисович.

Как показал на допросе 18 марта 2005 года старший в машине сопровождения Сергей Николаевич Моргунов: «Я примерно около полутора лет работаю охранником в частном охранном предприятии «Вымпел-ТН». На протяжении всего времени моей работы в ЧОП я осуществляю охрану, которая выражается в сопровождении служебной автомашины председателя РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б. В наши обязанности входит только сопровождение служебной автомашины Чубайса А. Б., его семьи и близких родственников. Самого председателя РАО мы не охраняем. Кто осуществляет личную охрану Чубайса А. Б. мне неизвестно, возможно это люди из службы безопасности самого РАО. Мы с ними никаких контактов не имеем… При осуществлении сопровождения Чубайса А. Б. мы непосредственного общения с объектом охраны не имеем. Когда его автомашина выезжает с территории дачи, мы не видим кто в ней находится. Так как служебная автомашина Чубайса А. Б. имеет тонированные стёкла, нам не видно, кто именно находится в автомашине. Мы оказываем сопровождение автомашины, а о том, находится ли в ней Чубайс А. Б., нам неизвестно. Мы лично с ним не соприкасаемся. Как садится он в служебную автомашину мы так же не видим» (т. 2, л.д. 45-50).

Вот почему свидетельствовать о пребывании А. Б. Чубайса на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года в 9 часов 15 минут могут лишь сам А. Б. Чубайс, его помощник С. А. Крыченко и водитель А. В. Дорожкин, они и свидетельствуют.

А. Б. Чубайс 18 марта 2005 года в 18 часов 30 мин: «17 марта 2005 года я выехал на работу из дома, расположенного по адресу Московская область, посёлок Жаворонки, ул. Победы, д. 56, стр. 1/2 в 09 часов 10 минут. Моей служебной машиной является автомобиль марки «БМВ» с государственным регистрационным знаком А 566 АВ. Именно на этой автомашине я выехал из дома. За рулём находился один из моих персональных водителей Дорожкин Александр. Кроме того, на переднем пассажирском сиденье находился мой помощник Крыченко Сергей Анатольевич. Я сел на заднее пассажирское сиденье справа. Это место которое я обычно занимаю в автомобиле.

За моей автомашиной всегда следует автомобиль охраны, в котором находятся сотрудники частного охранного предприятия, обеспечивающие мою личную безопасность.

17 марта 2005 года выезд из дома произошёл в обычном режиме – двумя машинами. Марку и государственный регистрационный знак автомобиля охраны я назвать не могу, так как не знаю. Сколько сотрудников охраны находились в автомашине, их имена и фамилии мне так же неизвестны. Причиной является чрезвычайная занятость… На работу я выезжаю ежедневно в промежутке времени с 08.00 до 09.30. Маршрут движения из дома на работу не меняется.

При выезде из дома 17 марта 2005 г. ничего необычного не произошло. Автомашина, где я находился, выехала на Митькинское шоссе. Я был занят, просматривал информацию в своём мобильном телефоне и вдруг услышал хлопок, автомашину встряхнуло и отбросило. Это произошло в 09 часов 16 минут – я посмотрел на часы. В связи с тем, что в момент хлопка я не следил за окружающей обстановкой и маневрами водителя, я не сразу понял, что произошёл взрыв. Секунд через 20 мне стало понятно, что хлопок явился результатом взрыва. Мой помощник и я приняли решение о продолжении движения. В момент взрыва скорость движения снизилась, затем мы ускорили движение. Крыченко связался с автомашиной охраны. Ему, а он в свою очередь мне, сообщили, что произошёл взрыв и обстрел. Лично я выстрелов не слышал. Я спросил, нет ли пострадавших, сказали, что никто не пострадал» (т. 2, л.д. 36-41).

Из протокола допроса помощника председателя Правления РАО «ЕЭС России» Сергея Анатольевича Крыченко 19 марта 2005 года в 10 часов 40 минут: «Я подъехал к Анатолию Борисовичу 17 марта утром в районе 9-ти часов утра, т.к. мне необходимо было обсудить с ним определённые личные вопросы… Я подъехал к нему на своей автомашине, которую оставил у него на даче, а сам сел к нему в автомашину и поехал вместе с ним. Мы выехали примерно в начале десятого утра, точное время я затруднюсь назвать, т.к. не обратил на это внимания. При этом выехали на двух автомашинах, в первой, следующей впереди а/м «БМВ» седьмой модели, находился Анатолий Борисович, водитель и я, а на второй автомашине «Мицубиси», несколько позади, ехали сотрудники охраны. В нашей машине я сидел на переднем пассажирском сиденье, а Анатолий Борисович сзади. С момента нашего выезда прошло 5 – 10 минут, мы двигались по дороге, ведущей от ст. Жаворонки к Минскому шоссе, которая состоит из двух полос, по краям лес. Были машины идущие в попутном направлении, а также и по встречной, но движение было не плотным, более подробно я охарактеризовать не могу. При этом я разговаривал с Анатолием Борисовичем, поэтому периодически оборачивался к нему и естественно никакого пристального внимания дороге и окружающей местности не уделял, т.к. всё было обыденно и ничего подозрительного ни я, ни водитель не заметили. Вдруг раздался какой-то хлопок…» (т. 2, л.д. 71-74).

И вот что говорил на допросе 19 марта 2005 года водитель А. Б. Чубайса Александр Викторович Дорожкин: «17.03.2005 года утром на дачу к Чубайсу А. Б. приехал Крюченко (так в протоколе – Б.М.) С. А. – его помощник, и вместе с Чубайсом А. Б. я их повёз на служебной автомашине на работу в Москву. Точное время выезда с территории дачи я не помню. В автомашине я сидел за рулём, Чубайс А. Б. сидел на заднем правом пассажирском сидении, а Крюченко С. А. находился на переднем правом пассажирском сидении… С территории дачи мы выехали и поехали к ст. Жаворонки. У въезда на дачу нас встречала автомашина сопровождения Митсубиси-Лансер черного цвета, которая осуществляла охрану по пути следования. Данная автомашина каждое утро сопровождает служебную автомашину Чубайса А. Б. в Москву. Мы выехали с территории дачи и направились к ст. Жаворонки, после этого по Минкинскому (так в протоколе – Б.М.) шоссе я направился в направлении Минского шоссе. Машина сопровождения следовала за нами. Я двигался с включённым проблесковым маячком. Загруженность автодороги была средней. Я дважды обгонял впереди идущий транспорт. Примерно на расстоянии 2 км от ст. Жаворонки в направлении Минского шоссе я двигался в общем потоке автотранспорта. Впереди меня двигалась автомашина ВАЗ-21093 светло-бежевого цвета. Я полностью обращал своё внимание на дорожную обстановку, так как хотел обогнать движущуюся впереди меня автомашину. Двигался со скоростью 60 - 70 км/ч. В это время на указанном участке автодороги я услышал хлопок, который был слышен справа от машины. Я не сразу понял, что произошло. В зеркало заднего обзора я увидел клубы дыма и пыли и понял, что произошёл взрыв. Я нажал сильно на педаль газа и на скорости уехал в сторону Минского шоссе…» (т. 2, л.д. 66 – 70) .

Так что, согласно показаниям самого А. Б. Чубайса, его помощника С. А. Крыченко, его водителя А. В. Дорожкина, Анатолий Борисович Чубайс 17 марта 2005 года в 9 часов 15 минут был на Митькинском шоссе во время прогремевшего там взрыва, и сомнения и. о. прокурора Московской области старшего советника юстиции С. П. Миронова можно было бы считать безосновательными, если ограничиться лишь процитированным выше и не дочитывать показания единственных свидетелей до конца. Но мы дочитаем протоколы допросов до конца, что происходило потом – после взрыва.

А. Б. Чубайс об этом умалчивает, от взрыва он неожиданно резко переходит к размышлениям - кто бы мог покушаться на его жизнь: «…сообщили, что произошёл взрыв и обстрел. Лично я выстрелов не слышал. Я спросил, нет ли пострадавших, сказали, что никто не пострадал.

Никаких угроз в мой адрес не поступало.

По-моему мнению покушение на мою жизнь может быть связано с моей общественной и политической деятельностью…» (т. 2, л.д. 36-41).

Более разговорчив С. А. Крыченко: «Я в дороге со своего мобильного телефона связался с руководством ЧОПа, а именно с Камышниковым А. П., которому сообщил, что у нас в дороге что-то произошло, повреждена машина и попросил его разобраться в ситуации, т.к. что-то грохнуло и у ребят (охраны) какие-то проблемы. Мы поехали в офис, при этом машина охраны нас уже не сопровождала. Машину мы поставили в гараж (здесь и далее выделено мною – Б.М.), увидели при этом повреждения в т.ч. дырки на машине, и я был в шоковом состоянии, когда пришёл в офис» (т. 2, л.д. 71-74). А. В. Дорожкин: «После взрыва в салоне автомашины никто не паниковал. Чубайс А. Б. спросил у помощника и у меня: «Все ли живы?..». После этого кому-то позвонил. Помощник Крюченко также кому-то звонил по телефону. В смысл разговоров я не вникал и действовал «автоматически»: нигде не останавливаясь, я доехал до правления РАО ЕЭС России, возле спецподъезда высадил Чубайса А. Б. и Крюченко С. А., а автомашину поставил в гараж РАО» (т. 2, л.д. 66 – 70).

Ещё раз перечитаем, обратив внимание вот на что: «Мы поехали в офис… Машину мы поставили в гараж» (С. А. Крыченко), «нигде не останавливаясь, я доехал до правления РАО ЕЭС России, возле спецподъезда высадил Чубайса А. Б. и Крюченко С. А., а автомашину поставил в гараж РАО» (А. В. Дорожкин ) и только через три года, уже на третьем суде, при третьей коллегии присяжных (две предыдущих немедленно разгонялись, как только прокурор с судьёй чувствовали, что присяжные склонны к оправдательному вердикту) выяснится, что всё это время и сам А. Б. Чубайс, и его помощник С. А. Крыченко, и его водитель А. В. Дорожкин бесстыже врали и следствию, и судам.

«Начал обгон впереди идущей девятки, - спустя три года, 26 февраля 2008 года, рассказывал суду А. В. Дорожкин. - Машину бросило в левую сторону, но я удержал её на дороге. А перед этим, когда всё началось, я сбросил газ, и машина снизила скорость, катилась по инерции. Когда я понял, что стучат пули, я нажал на газ и мы уехали по встречной полосе… Машину тянуло вправо, я понял, что пробито правое колесо. Я сказал об этом Крыченко, он позвонил в приёмную РАО «ЕЭС России» и вызвал другую машину на всякий случай. Мы ехали по Минскому шоссе до Кольцевой дороги, потом повернули на внешнее кольцо в сторону Ленинского проспекта. От этого места машина «Тойота-Лэнд Крузер», которую вызвал Крыченко, шла за нами. Из машины «Тойота-Лэнд Крузер» нам позвонили и сказали, что у нас дымится переднее правое колесо. До поста ГАИ, которое находится на Ленинском проспекте, оставалось доехать немного, поэтому я дотянул до туда и там остановился. Чубайс и Крыченко пересели на посту в «Тойоту» и они поехали в РАО на проспект Вернадского д. 101. До офиса там оставалось где-то четыре километра. Я потихоньку тоже поехал в РАО» (том 56, л.д. 196).

А. В. Дорожкин признался на суде, что все эти годы он врал и суду, и следствию, и объяснил зачем он врал: «Ранее в своих показаниях я не говорил, что Чубайс пересаживался в «Тойоту-Лэнд Крузер» в целях безопасности, боялись, что ещё могут совершить террористический акт, поскольку «БМВ-760» была раскурочена, и мы после случившегося продолжали ездить на небронированной незащищённой машине «Тойоте». Боялись утечки информации и поэтому не говорили об этом следователю. Потом через месяц нам подобрали другую бронированную машину. На первом суде я тоже о пересадке не говорил, поскольку мы и тогда боялись за безопасность в случае если повторится тоже самое» (том 56, л.д. 196).

Ну и где гарантия, что и в этот раз А. Б. Чубайс с его ближайшим окружением не врут из-за соображений безопасности, или каких-либо иных соображений, чтобы спустя годы потом снова признаться, что, да, врали, но на то были оправдывающие наше враньё весомые основания? Ведь ни обманутый суд, ни оставленные в дураках следователи даже бровью возмущенно не повели, даже мизинцем не погрозили дурачившим их «потерпевшим», которые годы, годы! водили их за нос, и, неизвестно ещё, не продолжают ли и дальше водить. Вернее, точно известно, что продолжают.

Помните, что говорил А. В. Дорожкин 19 марта 2005 года? Напомню его слова из следственного протокола, подписанного А. В. Дорожкиным собственноручно: «С территории дачи мы выехали и поехали к ст. Жаворонки. У въезда на дачу нас встречала автомашина сопровождения (обратите внимание на выделенное мною – Б.М.) Митсубиси-Лансер черного цвета, которая осуществляла охрану по пути следования. Данная автомашина каждое утро сопровождает служебную автомашину Чубайса А. Б. в Москву (т. 2, л.д. 66 – 70). Но вот ответы всё того же А. В. Дорожкина на суде. «Вопрос адвоката Михалкиной О. И. потерпевшему Дорожкину А. В.:

- Когда вы въезжали в г. Москву, сопровождение автомашины «БМВ» кем-либо осуществлялось?

Ответ потерпевшего Дорожкина А. В. на вопрос адвоката Михалкиной О. И.:

- Сопровождение «БМВ» никем не осуществлялось, у нас не было машины сопровождения в этом смысле.

Вопрос подсудимого Квачкова В. В. потерпевшему Дорожкину А. В.:

- Кто поддерживает связь с машиной, которая должна ехать за «БМВ»?

Ответ потерпевшего Дорожкина А. В. на вопрос подсудимого Квачкова В. В.:

- Не знаю о том, чтобы за нашей машиной вообще кто-то должен ехать (т. 56, л.д. 203, 208).

Не бес попутал и не оговорился А. В. Дорожкин, он врёт всё время, врёт умышленно, врёт осознанно, врёт нагло, врёт куражась, ведь понимает, что в деле остаются все его показания, хватит секунд, чтобы сличить их и выявить ложь, но если врёт суду и следствию сам А. Б. Чубайс, если во вранье не отстаёт от «шефа», от «хозяина» его ближайший помощник С. А. Крыченко, с какой стати А. В. Дорожкину становиться среди коршунов белой вороной, ведь так можно и сытного, хорошо оплачиваемого места лишиться. Ведь не за правду же ему так хорошо платят, ему платят хорошо за преданность «хозяину», а преданность эта требует лжи.

Ещё пример откровенной лжи А. В. Дорожкина в доказательство того, что верить его показаниям нельзя. Через день после прогремевшего на Митькинском шоссе взрыва А. В. Дорожкин рассказывал следователю по особо важным делам Московской областной прокуратуры: «В это время на указанном участке автодороги я услышал хлопок, который был слышен справа от машины... На движение автомашины взрыв никак не повлиял. Я не притормаживал, а, не снижая скорости, покинул место взрыва… Вес автомашины – 4 тонны, поэтому взрывной волны от взрыва мы не почувствовали… Хочу добавить, что после взрыва я услышал шорох, по которому определил, что спущено переднее правое колесо. На движение транспортного средства данное техническое повреждение никак не повлияло» (т. 2, л.д. 66 – 70). Через двадцать дней А. В. Дорожкин свои слова полностью подтвердил, заявив на втором допросе 7 апреля 2005 года: «Показания, данные мной в качестве свидетеля по уголовному делу № 101126 я подтверждаю полностью» (т. 3, л.д. 12-14). Через три года на суде А. В. Дорожкин станет утверждать, что во время взрыва машину «как-то бросило влево». Вопрос подсудимого Р. П. Яшина: «Вы всегда давали такие показания?» А. В. Дорожкина и мало не смутил: «Такие показания я давал всегда, может быть вместо слова «бросило» говорил «швырнуло, дернуло, повело» (т. 56, л.д. 209). А потому нельзя серьёзно относиться ни к показаниям самого А. Б. Чубайса, ни его помощника С. А. Крыченко, ни его водителя А. В. Дорожкина, - солгавшим, да не единожды! - как же им верить.

Но если нет свидетелей, как тогда определить, был ли - не был А. Б. Чубайс в своём бронированном BMW-765 на 650 метре Митькинского шоссе 17 марта 2005 года, - вопрос по сути коренной при всё сильнее нарастающем мнении об имитации покушения на Чубайса, «самопокушении», уверенности в блефе А. Б. Чубайса. Да, люди могут не знать, или знание своё скрывать, а то и вовсе искажать действительное, тогда лучше их слов, убедительнее того, что они говорят, или силятся не сказать, за них говорит их поведение, за них говорят их дела, их поступки, то, как они вели или ведут себя. Начнём с охраны, от которой на суде ни с того ни с сего, как чёрт от ладана, вдруг начал открещиваться А. В. Дорожкин, потерпевший и один из главных свидетелей по интересующему нас вопросу - был ли - не был Чубайс на месте взрыва.

Охранников трое: Ю. А. Клочков, С. Н. Моргунов, Д. В. Хлебников, все они входили в экипаж машины, сопровождавшей А. Б. Чубайса 17 марта 2005 года. Старший экипажа – С. Н. Моргунов. С его показаний и начнём.

Сергей Николаевич Моргунов показания следствию давал дважды - 18 марта в 12 часов дня и 7 апреля 2005 года. Я почему на час допроса указал 18 марта, потому как странно, что самого важного из трёх самых важных свидетелей, -ведь он более опытен в охранном ремесле, более грамотен, у него за плечами Академия ФСБ - допрашивают лишь через сутки, даже больше чем через сутки, хотя он был в сердцевине событий, его и искать не надо было. Примчавшиеся через десять минут после взрыва и стрельбы прокуратура с милицией столкнулись с ним рядом с ещё не остывшей от взрыва воронкой. Но почему-то подчиненного Моргунову охранника Ю. А. Клочкова допрашивают сразу же 17 марта 2005 года прямо там, на месте, в 11 часов 05 минут, в пострадавшей от взрыва и обстрелянной машине «Мицубиси Лансер», и Д. В. Хлебникова допросили на месте взрыва в одно время с Ю. А. Клочковым, а вот С. Н. Моргунова, который был вместе с Клочковым и Хлебниковым, расспрашивать в тот день следователи почему-то не захотели или всё-таки допросили, вот только протокол допроса почему-то не сохранили, или он позже из дела исчез?..

На первом припоздавшем допросе С. Н. Моргунов усиленно подчёркивал свою отдалённость от А. Б. Чубайса, делал акцент на то, что не мог знать, был ли Чубайс в машине во время взрыва: «В наши обязанности входит только сопровождение служебной автомашины Чубайса А. Б. , его семьи и близких родственников. Самого председателя РАО мы не охраняем. Кто осуществляет личную охрану Чубайса А. Б. мне неизвестно… Мы с ними никаких контактов не имеем. При осуществлении сопровождения Чубайса А. Б. мы непосредственного общения с объектом охраны не имеем. Когда его автомашина выезжает с территории дачи, мы не видим, кто в ней находится… Так как служебная автомашина Чубайса А. Б. имеет тонированные стёкла, нам не видно, кто именно находится в автомашине. Мы оказываем сопровождение автомашины, а о том, находится ли в ней Чубайс А. Б., нам неизвестно. Мы лично с ним не соприкасаемся. Как садится он в служебную автомашину мы так же не видим» (т. 2, л.д. 45-50).

Но уже на следующем допросе, 7 апреля, ударения и акценты в показаниях С. Н. Моргунова заметно сместились. Он хоть и заявил в самом начале допроса, что показания, данные им прежде, он «подтверждает полностью», да тут же и впротиву ранее утверждаемому им, что занят исключительно «сопровождением служебной автомашины Чубайса А. Б., его семьи и близких родственников», особо выделив, никто его за язык не тянул, наводящих вопросов и вообще никаких вопросов при этом не задавал: «самого председателя РАО мы не охраняем», теперь вдруг торопливо, сразу же, едва допрос начался, заявляет: «Примерно с октября 2003 года я постоянно охраняю председателя правления РАО ЕЭС России Чубайса А. Б. и принадлежащее ему имущество» (т. 3, л.д. 33-34). И если прежде С. Н. Моргунов подчёркнуто говорил: «нам не видно, кто именно находится в автомашине.., находится ли в ней Чубайс А. Б., нам неизвестно.., как садится он в служебную автомашину мы не видим», то теперь кругозор С. Н Моргунова вдруг резко расширился, он уже убеждённо говорит следователю: «17.03.05 где-то в 9 часов 15 минут … стали сопровождать автомобиль БМВ-760, в котором передвигался Чубайс А. Б., его водитель и помощник» (т. 3, л.д. 33-34), для него вдруг стало важным убедить следователя, что Чубайс в машине точно был.

Но это слова, посмотрим на дела.

Итак, утром 17 марта 2005 года Ю, А. Клочков, С. Н. Моргунов, Д. В. Хлебников в машине сопровождения «Мицубиси Лансер» следуют за машиной А. Б. Чубайса. Старший следователь Московской областной прокуратуры А. А. Шкарбут спросит потом на допросе С. Н. Моргунова: «Существует ли в ЧОПе инструктаж охранников о том, как необходимо действовать при возникновении чрезвычайной ситуации?». Ответ Моргунова: «С охранниками проводятся занятия, посвященные правилам поведения в чрезвычайной ситуации. Так как личной охраны «объекта» мы не осуществляем, а оказываем сопровождение, мы, в случае возникновения какой-либо ситуации на дороге, обязаны пересадить «объект» в нашу автомашину сопровождения и увезти с место возникновения чрезвычайной ситуации» (т. 2, л.д. 47). По-военному чёткий, без запинки ясный ответ, - знают, что делать. Посмотрим, как они это делают.

С. Н. Моргунов: «Прозвучал взрыв… Водитель автомашины Чубайса А. Б., желая выровнять движение транспортного средства, нажал на тормоза, но, не останавливаясь, продолжил движение в сторону Минского шоссе. За рулём нашего автомобиля находился Хлебников Д. В., я находился на правом пассажирском сидении, а Клочков Ю. находился на правом заднем пассажирском сидении. После взрыва Хлебников Д. В. немного проехал вперёд и остановил автомашину. Я и Клочков Ю. через правые двери автомашины вышли на проезжую часть, чтобы осмотреть автомашину и место взрыва» (т. 2, л.д. 47).

Вот как ту же ситуацию и поведение охранников передал следователю водитель машины сопровождения Д. В. Хлебников: «Я управлял Митсубиси-Лансер, так же в автомобиле находились два других охранника ЧОП «Вымпел-ТН»: Клочков Ю. А. – находился на заднем пассажирском сиденье, Моргунов С. Н. – на переднем пассажирском сиденье… Сбоку справа произошёл взрыв на дороге, было белое облако дыма, при этом треснуло лобовое стекло автомобиля. Взрывной волны мы не почувствовали, автомобиль траектории движения не менял. Я стал тормозить автомобиль, чтобы выяснить, что произошло. А автомобиль БМВ, не снижая скорости, продолжил движение. Мы остановились примерно в 20 м от места взрыва. Затем мы все трое вышли из машины и стали осматривать обочину и лесной массив с правой стороны» (т. 2, л.д. 7).

А вот что рассказал на следствии третий охранник из машины сопровождения Ю. А. Клочков: «Проезжая по дороге от станции «Жаворонки» до Минского шоссе, следуя за автомобилем Чубайса А. Б., около 09 часов 15 минут произошёл взрыв с правой стороны дороги по направлению движения. Сразу же после взрыва автомашина, в которой находился Чубайс А. Б., уехала. Мы (я, Моргунов С. Н., Хлебников Д. В.) остановили автомашину, вышли посмотреть, что произошло» (т. 2, л.д. 19).

Ещё раз перечитаем ответ старшего машины сопровождения, выпускника Академии ФСБ, офицера с многолетней выучкой и выслугой в Федеральной службе охраны Российской Федерации С. Н. Моргунова на вопрос, что должны по инструкции делать охранники при возникновении чрезвычайной ситуации: «обязаны пересадить «объект» в нашу автомашину сопровождения и увезти с место возникновения чрезвычайной ситуации» (т. 2, л.д. 47). Да без всякой инструкции, исходя из одного лишь здравого смысла, ясно, что в такой ситуации надо быть рядом с охраняемым лицом, прикрывать, защищать, отсекать напавших, брать огонь на себя, но вместо этого, столь очевидного, они, офицеры с академическим образованием и многолетней выучкой, останавливаются, чтобы посмотреть, им, видите ли, любопытно стало. А если хлопок этот лишь отвлекающий взрыв, чтобы отсечь все идущие к Минскому шоссе машины, и настоящий заряд или настоящий гранатомётчик да не с РПГ, а с ПТУРСом чуть поодаль поджидает машину Чубайса?.. А профессиональную охрану, видите ли, любопытство разобрало: чего тут хлопнуло? - этакие юные следопыты. Нет!, так себя профессионалы не ведут. Но ведь никуда не денешься - профессионалы! А профессионалы ведут себя так только в одном случае, только тогда, когда точно знают, что никакого А. Б. Чубайса в подвергшейся нападению машине нет, полностью уверены, что ничегошеньки-то с этой порожней от А. Б. Чубайса машиной дальше не случится, а потому и любопытству своему можно потрафить: как там бабашка сработала?

И чем дальше вникаешь в действия охраны, тем однозначнее сомнение, а был ли А. Б. Чубайс в момент взрыва на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года, сомнение это перерастает в уверенность, что не было там никакого А. Б. Чубайса.

«Клочков Ю. заметил в лесном массиве в бело-сером маскировочном комбинезоне двоих человек, - рассказывал следователю С. Н. Моргунов 18 марта 2005 года. - Он мне сразу сказал: «Вон они…» и указал в сторону лесного массива, расположенного с правой стороны от нашего автомобиля по направлению к Минскому шоссе. Я сам данных людей не рассмотрел, но видел, что они находились от нас примерно на расстоянии 25 - 30 м. В это время со стороны данных людей по нашей автомашине был открыт огонь из огнестрельного автоматического оружия. Я сразу пригнулся и спрятался со стороны водителя за кузовом автомашины Митсубиси-Лансер, а Клочков Ю. заскочил в салон автомашины. Со стороны неизвестных нам людей происходил огонь по нашей автомашине. Хлебников Д. вылез из автомашины и помог вылезти из нее Клочкову Ю. Когда они вылезли из салона автомашины, я им сказал, чтобы они легли и спрятались за колесами автомашины. Прячась за колесом автомашины я по мобильному телефону позвонил генеральному директору ЧОПа и сообщил, что «основная машина ушла, а нас обстреливают». Также я спросил, как нам себя вести. Швец сказал, чтобы мы лежали и не высовывались, ответный огонь по нападавшим не открывали. Поинтересовался, все ли из нас живы. Это было в 9 часов 19 минут. В 9 часов 21 минуту я звонил по телефону «02». В это время стрельба еще продолжалась… Когда продолжался обстрел, Клочков и Хлебников, переползая или перебегая, ушли на противоположную сторону проезжей части и спрятались во рву. Когда стихли выстрелы, я проник в салон автомашины и проехал до Минского шоссе, чтобы отогнать автомашину от места нападения. Примерно через 2-3 минуты я вернулся на место взрыва. Когда я вернулся к месту взрыва, к данному месту уже начали подъезжать сотрудники милиции. В какую сторону ушли люди, которые в нас стреляли, я не видел, так как прятался от выстрелов. Нападавших было двое человек. Было ли у нападавших что-либо в руках, мне неизвестно, так как я этого не разглядел» (т. 2, л.д. 45-50).

Показания Ю. А. Клочкова и Д. В. Хлебникова мало чем отличаются от рассказа их коллеги С. Н. Моргунова, но я процитирую и их показания, и хотя они мало что добавляют к сказанному С. Н. Моргуновым, зато отсеивают все сомнения, которые могут возникнуть после только что процитированного протокола допроса С. Н. Моргунова: так ли уж верно следователь записал показания С. Н. Моргунова, да и насколько адекватно сам С. Н. Моргунов воспроизводил им пережитое. Ведь, согласитесь, много вопросов возникает, ещё больше недоумений, а порой и вовсе изумляешься, читая С. Н. Моргунова, – так вот все эти вопросы отпадают при повторении рассказа о тех же самых действиях охраны двумя другими свидетелями в статусе «потерпевших» - Ю. А. Клочковым и Д. В. Хлебниковым.

Из протокола трёхчасового допроса Ю. А. Клочкова 17 марта 2005 года прямо на месте взрыва в автомашине «Мицубиси Лансер»: «Сразу же после взрыва автомашина, в которой находился Чубайс А. Б., уехала. Мы (я, Моргунов С. Н., Хлебников Д. В.) остановили автомашину, вышли посмотреть, что произошло. В этот момент из леса с правой стороны раздались короткие автоматные очереди. Мы спрятались за автомашину, на которой мы следовали и легли на дорогу. Стрельба (выстрелы) не прекращались. Уточняю, что когда мы подошли к месту взрыва, которое находилось непосредственно возле дороги, я посмотрел в сторону леса и увидел человека – двух человек в маскировочных халатах с чёрными вкраплениями. Я сообщил другим охранникам, что увидел этих двух человек и сразу же после этого люди в маскировочных халатах начали стрелять. Из какого оружия производились выстрелы, я не видел, лиц этих людей так же не видел. После того, как мы легли на дорогу за машиной, по машине производились выстрелы в течение двух минут. После мы встали из-за машины и побежали в лес в противоположную сторону от дороги. В сторону от дороги в лес мы убежали примерно на двадцать метров. Пока мы бежали в сторону леса вслед нам производились выстрелы. Когда мы спрятались в лесу за деревьями, выстрелы прекратились. Мы поджидали в лесу около 5-10 минут, потом вышли на дорогу. Моргунов С. Н. связался по своему сотовому телефону с руководством ООО «ЧОП «Вымпел-ТН», с милицией и доложил о случившемся. Так же хочу уточнить, что в лес мы побежали вдвоём – я и Хлебников Д. В., а Моргунов С. Н. оставался за колесом машины, на которой мы сопровождали автомобиль Чубайса А. Б. Когда выстрелы прекратились, Моргунов С. Н. сел за руль автомашины, за которой мы прятались, и уехал в сторону Минского шоссе. Спустя 5-10 минут, когда мы выходили из леса, обратно подъехал Моргунов С. Н., а вслед за ним на место подъехала патрульная автомашина милиции» (т. 2, л.д. 19).

Из протокола допроса Д. В. Хлебникова, охранника-водителя машины «Мицубиси Лансер», следовавшей впритык за машиной А. Б. Чубайса, опрошенного прямо на месте происшествия, по горячим следам, 17 марта 2005 года в 11 часов 45 минут: «Мы остановились примерно в 20 м от места взрыва. Затем мы все трое вышли из машины и стали осматривать обочину и лесной массив с правой стороны. Примерно через 5 секунд после того, как мы вышли из машины, Клочков Ю. Н. заметил со стороны правой обочины примерно в 25 м от края дороги и по диагонали по отношению к нам со стороны п. Жаворонки двух лиц в бело-чёрной камуфляжной форме, которые были среди деревьев. Клочков Ю. Н. закричал: «Вон они!». Сразу в это время указанные лица открыли огонь из автоматического оружия и стреляли короткими очередями по два-три выстрела. Мы трое сразу же сели за наш автомобиль сбоку с противоположной от выстрелов стороны. Выстрелы попадали в машину Митсубиси. Затем мы постепенно переползли в кювет за нашей машиной. Выстрелы продолжались около 2 – 3 минут. Затем выстрелы прекратились. В момент выстрелов мы нападавших визуально не наблюдали, так как боялись попадания пули. Примерно через 10 минут после окончания выстрелов, я и двое других охранников вышли из укрытия на дорогу, нападавших уже не было. Их следы мы не ходили смотреть, так как ожидали приезда следственной группы» (т. 2, л.д. 6-8).

Мелкие разночтения в показаниях охранников можно отнести на счёт только что пережитого стресса, а то и шока, потому не будем сейчас их анализировать, ведь в главном, как вели себя охранники в момент обстрела, показания совпадают, но именно это – поведение охраны во время вооруженного нападения на них – нас и должно интересовать, потому как поведение охраны свидетельствует, что же было на самом деле – стремление преступников подорвать машину А. Б. Чубайса с целью покушения на убийство, как говорится в обвинительном заключении, или всё же это была лишь имитация, к мысли о которой невольно приходишь, вчитываясь в материалы уголовного дела, возбужденного 17 марта 2005 года.

О нелогичном, несуразном поведении охранников А. Б. Чубайса, любопытство которых «а чего это тут грохнуло?» вдруг пересилило профессиональную выучку прикрывать, спасать «охраняемое лицо», мы уже говорили, подчёркивали, что такое поведение выказывает именно имитацию происходящего – представление, розыгрыш, балаган, ведь не могут, ну просто не могут профессиональные охранники в такой ситуации так вести себя, забывая о своих профессиональных, должностных обязанностях, предписанных им инструкцией, так не могут вести себя просто здравые мужики с чувством мужского достоинства, - бросать людей в беде, а они, отпустив машину А. Б. Чубайса на произвол судьбы, бросили его. Так повести себя охранники могли лишь в том случае, если решили принять огонь на себя и то лишь, если бы старший скомандовал «К бою!», и они реально бы представляли, что берут огонь на себя. Но нет же, они остановились и вышли из машины, чтобы «осмотреть автомашину и место взрыва» (С. Н. Моргунов), «осматривать обочину и лесной массив с правой стороны» (Д. В. Хлебников), «посмотреть, что произошло» (Ю. А. Клочков). О том, чтобы достать оружие, изготовиться к бою, - они об этом даже не заикаются. Но вот «Клочков Ю. заметил в лесном массиве в бело-сером маскировочном комбинезоне двоих человек. Он мне сразу сказал: «Вон они…» и указал в сторону лесного массива… Я сам данных людей не рассмотрел, но видел, что они находились от нас примерно на расстоянии 25 - 30 м» (С. Н. Моргунов), «Клочков Ю. А. заметил со стороны правой обочины примерно в 25 м от края дороги и по диагонали по отношению к нам со стороны п. Жаворонки двух лиц в бело-чёрной камуфляжной форме, которые были среди деревьев. Клочков Ю. А. закричал: «Вон они!» (Д. В. Хлебников), «когда мы подошли к месту взрыва, которое находилось непосредственно возле дороги, я посмотрел в сторону леса и увидел человека – двух человек в маскировочных халатах с чёрными вкраплениями» (Ю. А. Клочков), Тут начинается самое интересное, самое показательное, обнажающее всю эту бутафорию.

Замеченные охранниками люди в лесу открывают огонь из автоматов. «В это время со стороны данных людей по нашей автомашине был открыт огонь из огнестрельного автоматического оружия», - говорит многоопытный 46-летний офицер ФСБ С. Н. Моргунов, говорит очень точно и чуть позже ещё раз повторяет: «со стороны неизвестных нам людей происходил огонь по нашей автомашине», обратите внимание, что он говорит «по нашей автомашине был открыт огонь», «происходил огонь по нашей автомашине», он не говорит «по нам», а именно «по нашей машине», хотя для любого человека во время огня кажется, что все пули летят в него! Нет же, С. Н. Моргунов точен в своих словах – именно по машине был открыт огонь, а не по ним, иначе как бы бьющие с 25 метров из автоматов стрелки, израсходовав по версии следствия 40 патронов, умудрились никого из бестолково суетящихся охранников не зацепить, а что охранники вели себя именно бестолково, они и сами не скрывают. «Я сразу пригнулся, - рассказывал следователю С. Н. Моргунов, - и спрятался со стороны водителя за кузовом автомашины Митсубиси-Лансер, а Клочков Ю. заскочил в салон автомашины (что ему там делать, если огонь ведётся по машине!? – Б.М.). Хлебников Д. вылез из автомашины и помог вылезти из нее Клочкову Ю. (и это вместо того, чтобы, наоборот, забирать Моргунова в машину и дуть на всех скоростях как можно быстрее из-под обстрела?!- Б.М.). Когда они вылезли из салона автомашины, я им сказал, чтобы они легли и спрятались за колесами автомашины… Когда продолжался обстрел, Клочков и Хлебников, переползая или перебегая, ушли на противоположную сторону проезжей части и спрятались во рву». «Стреляли короткими очередями по два-три выстрела, - уточняет Д. В. Хлебников. - Мы трое сразу же сели за наш автомобиль сбоку с противоположной от выстрелов стороны. Выстрелы попадали в машину Митсубиси. Затем мы постепенно переползли в кювет за нашей машиной. Выстрелы продолжались около 2 – 3 минут. Затем выстрелы прекратились. В момент выстрелов мы нападавших визуально не наблюдали, так как боялись попадания пули. Примерно через 10 минут после окончания выстрелов, я и двое других охранников вышли из укрытия на дорогу, нападавших уже не было». Из показаний Ю. А. Клочкова: «Из леса с правой стороны раздались короткие автоматные очереди. Мы спрятались за автомашину, на которой мы следовали и легли на дорогу. Стрельба (выстрелы) не прекращались. Из какого оружия производились выстрелы, я не видел, лиц этих людей так же не видел. После того, как мы легли на дорогу за машиной, по машине производились выстрелы в течение двух минут. После мы встали из-за машины и побежали в лес в противоположную сторону от дороги. В сторону от дороги в лес мы убежали примерно на двадцать метров. Пока мы бежали в сторону леса вслед нам производились выстрелы. Когда мы спрятались в лесу за деревьями, выстрелы прекратились. Мы поджидали в лесу около 5-10 минут, потом вышли на дорогу. Так же хочу уточнить, что в лес мы побежали вдвоём – я и Хлебников Д. В., а Моргунов С. Н. оставался за колесом машины, на которой мы сопровождали автомобиль Чубайса А. Б.» (т. 2, л.д. 19).

Обратите внимание, никто из этих офицеров, профессиональных многоопытных охранников, находившихся под автоматным огнём, даже не заикается про своё оружие: достали они его или нет, изготовились ли для стрельбы, стали ли выбирать удобную позицию – нет, ничего подобного! Вчитайтесь внимательнее, что говорит С. Н. Моргунов следователю: «Прячась за колесом автомашины я по мобильному телефону позвонил генеральному директору ЧОПа и сообщил, что «основная машина ушла, а нас обстреливают». Также я спросил, как нам себя вести». И представьте эту потрясающую картину, только что нарисованную 46-летним офицером ФСБ, старшим в команде, отвечающим за жизнь своих подчиненных: с расстояния 25-30 метров, - это дистанция, чтоб вы понимали, для прицельного ведения огня из маломощного пистолета Макарова, для автомата вовсе не дистанция, это как расстрел в упор, - так вот, с этого «детского» расстояния их поливают из автоматов, а они по телефону названивают начальству «что нам делать?», при этом, как сами признают, головы из-за машины не высовывают, чтобы под пулю не попасть. Да в несколько прыжков стрелявшие проскочат это расстояние и расстреляют их всех к чёртовой матери, как ненужных свидетелей! И что же им начальство отвечает? «Швец сказал, - продолжает С. Н. Моргунов, - чтобы мы лежали и не высовывались, ответный огонь по нападавшим не открывали».

После столь откровенного, шокирующего признания офицера ФСБ, у кого ещё могут оставаться сомнения, что 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе в 9 часов 15 минут разыгрывался самый настоящий спектакль с бутафорскими взрывами и такой же бутафорской обильной стрельбой, правда, настоящими пулями, но зато и с подстраховкой «не высовываться», чтоб по дурости не зацепило. Хотя дури там и без того хватало, вот только как теперь определишь, то ли это изъяны сценария «Покушения на выдающегося политического и общественного деятеля А. Б. Чубайса», то ли отсебятина актёров: «Когда стихли выстрелы, - на полном серьёзе повествует С. Н. Моргунов следователю, - я проник в салон автомашины и проехал до Минского шоссе, чтобы отогнать автомашину от места нападения. Примерно через 2-3 минуты я вернулся на место взрыва». Вы что-нибудь понимаете: он уехал, чтобы вернуться?! Он уехал, чтобы «отогнать автомашину от места нападения»?! Но это же полный бред! Стрелки могли перезаряжать автоматы, менять позицию, подползать ближе, просто затаиться, а Моргунов садится за руль автомашины, «за которой мы прятались», и уезжает. Он что, добивать их оставил без прикрытия? Товарищей бросил, сам удрал? Бред какой-то! С. Н. Моргунов объясняет это тем, что «выводил машину из-под обстрела». А людей? Он машину спасал, бросив людей?! Вы что-нибудь понимаете в постановках этих сценаристов и игре этих актёров - аферистов в погонах?

«В какую сторону ушли люди, которые в нас стреляли, я не видел, так как прятался от выстрелов. Нападавших было двое человек. Было ли у нападавших что-либо в руках, мне неизвестно, так как я этого не разглядел», - объясняет следователю офицер Моргунов с академическим военным образованием. Ему, видите ли, неизвестно «было ли у нападавших что-либо в руках». А что у них могло быть кроме автоматов? или стреляли не они? тогда о ком он говорит? Но ведь и это ещё не всё. Стремясь придать спектаклю драматизма, С. Н. Моргунов на полном серьёзе заявляет, и следователь бесстрастно фиксирует его слова в протоколе: «Хочу добавить, что судя по повреждениям от выстрелов на кузове нашего автомобиля, я для себя сделал вывод, что стрельба могла вестись неизвестными нападавшими на поражение» (т.2, л.д. 45-50). На поражение кого? чего? получается, машины, ведь он же сам дважды только что подчеркивал, что стрельба велась не по ним, а по автомашине: «В это время со стороны данных людей по нашей автомашине был открыт огонь из огнестрельного автоматического оружия». И дальше повторил ещё раз: «Со стороны неизвестных нам людей происходил огонь по нашей автомашине» (т. 2, л.д. 45-50).

Чубайсовская охранка, выходцы из КГБ-ФСБ и ФСО, не так глупы, как бессовестны, чтобы не стесняться выглядеть полными идиотами, им платят, а гонорар этот за преданную холопскую службу или за участие в грязном спектакле, их мало волнует, за те громадные деньги, что им платят, они способны и не на такое. Их даже не пугает суровая 307-я статья Уголовного кодекса за дачу заведомо ложных показаний, они уверены, что «хозяин» прикроет, «хозяин» отмажет, «хозяин» щедро отблагодарит. И ведь действительно не напрасны их упования на всесилие своего «хозяина» – А. Б. Чубайса: пойманные на лжи, вынужденные признать, что да, врали и следствию, и суду, ни один из лжесвидетелей не только не понёс ни малейшего порицания, но ни суд, ни прокуратура даже не заикнулись о спросе с них за лжесвидетельства.

Да и кому с них спрашивать, если имитация эта – спектакль под названием «Покушение на видного политического и общественного деятеля…» – плод творческого содружества А. Б. Чубайса с прокуратурой.

Десятки версий покушения, десятки зацепок (чего стоит одно только показание Д. В. Хлебникова, данное им буквально через два часа после взрыва и обстрела на Митькинском шоссе: «В этот момент, когда мы были в укрытии, после производства выстрелов, когда выстрелы закончились, Моргунов С. Н., находившийся за автомобилем Митсубиси, увидел выезжающий из лесополосы со стороны противоположной нам обочины, лесовоз, который, выехав на Митькинское шоссе, поехал в сторону Минского шоссе. Он успел запомнить номера указанной машины» ( т.2, л.д. 7). Правда, сам С. Н. Моргунов на следующий день на допросе об этом лесовозе даже не заикнулся, но его никто и не спросил! Ни на одну версию не отвлеклось следствие с первого часа расследования, как по предписанному, как по ниточке, не отклоняясь больше ни на что, пошло по следу ГРУ, и с первого часа расследования здесь всё как на блюдечке: и темно-зелёный СААБ полковника В. В. Квачкова вблизи места взрыва видели, и некий, как из-под земли выскочивший майор-гаишник даже номер заметил, и тут же сверхбдительные с феноменальной памятью охранники А. Б. Чубайса вспоминают, ну, точно, машину эту они заприметили ещё десять дён назад, когда она подозрительно близ станции Жаворонки стояла, а станция та к Чубайсу близка… И, окружив себя телевизионщиками, уже через несколько часов после того, как взрыву случиться, слетелись следователи во двор дома на Бережковской набережной, где В. В. Квачков живет, чтобы полюбоваться на тот самый темно-зелёный «СААБ», - козырный туз, вытащенный картёжных дел виртуозами из голубого обшлага собственной прокурорской шинели.

И таких козырей в бездонном обшлаге следствия оказалось немало.

* * *

Следствие, как оно утверждает, располагает свидетелем Ивановым С. Л,, который «фактически наблюдал момент, когда несколько членов организованной преступной группы покидали место взрыва на ожидавшей их на Минском шоссе управляемой Квачковым В. В. автомашине «Сааб» тёмно-зеленого цвета с регистрационным знаком У 226 МЕ» (обвинительное заключение, стр. 131). Проанализируем, на основании каких фактов и свидетельских показаний С. Л. Иванова следствие пришло к столь важному заключению.

Начальника штаба 10 спецбатальона дорожно-патрульной службы майора С. Л. Иванова допрашивали дважды. Первый раз «по горячим следам» в 14 часов 17 марта 2005 года. Вот его показания: «17.03.2005 года на автомашине ВАЗ-2110 двигался со стороны Московской области в сторону г. Москвы по Минскому шоссе. Проезжая по 39 км Минского шоссе, я обратил внимание на машину СААБ темного цвета, стоявшую на краю проезжей части по направлению движения в сторону Московской области. Я успел заметить фрагмент регистрационного номера данной автомашины: «226». Также я обратил внимание, что в данную автомашину осуществляли посадку один или два человека, мужчины. Они были преимущественно в темной одежде. На данную автомашину я обратил внимание потому, что люди в нее садились быстро и сразу после их посадки в машину транспортное средство резко тронулось с места и направилось в сторону Московской области. Данную автомашину я видел примерно в 9 часов 30 минут на расстоянии 400-600 м от пересечения Минского шоссе и трассы ст. Жаворонки - Минское шоссе.

Также примерно в 9 часов 23 или 25 минут от дежурного я узнал, что на автодороге ст. Жаворонки - Минское шоссе произошел взрыв и идет перестрелка. Потому, когда я на автомашине направлялся к данному месту происшествия, я по профессиональной привычке обращал внимание на различные особенности, а так же на стоявшие у обочины транспортные средства» (т. 2, л.д. 29-32).

Чуть позже, 3 апреля 2005 года, когда С. Л. Иванова допрашивали второй раз, очень важные детали в его показаниях вдруг обрели иной окрас, но не буду сейчас обособлять их, сделаем это чуть позже, а хоть и с повторами первых показаний процитирую весь протокол второго допроса, чтобы не быть заподозренным в предвзятой подаче фактов: «17.03.05 с 6-30 я находился в административном здании 10 СБ ДПС, который находится на 45 км Минского шоссе, так как был ответственным по батальону. Примерно в 9.23 - 9.24 дежурный получил сообщение о взрыве и стрельбе в районе 39 км Минского шоссе. Я сразу же на служебной машине выехал на место происшествия. Двигаясь на место происшествия, на расстоянии примерно 650 - 700 м от поворота на 39 км Минского шоссе в сторону области на обочине полосы движения в сторону области я увидел автомобиль СААБ темно-зелёного цвета, в номере которого я заметил цифры «226» или «262», буквенного обозначения я не разглядел. Автомобиль СААБ я увидел примерно в 9.29 - 9.31. В тот момент, когда я его увидел, автомобиль СААБ, в его заднюю правую дверь уже практически сел один человек, я видел только его голову, а так же видел, что в заднюю правую дверь садился второй человек, указанных людей я не разглядел и описать их не могу. Затем автомобиль СААБ сразу же резко тронулся (с пробуксовкой передних колёс) и быстро поехал в сторону Московской области. Я проследовал на 39 км Минского шоссе и на повороте повернул на дорогу, ведущую в сторону п. Жаворонки. На данной дороге примерно в 500 – 900 м от Минского шоссе я увидел стоящие на обочине полосы движения в сторону Минского шоссе автомобиль ВАЗ-2109 светлого цвета, у которого не было стёкол, а так же рядом с ним стояла какая-то другая машина отечественного производства, но что это была за машина я не понял. Приблизительно в 200 м от увиденных машин я увидел на обочине полосы движения в сторону Минского шоссе автомобиль Мицубиси тёмного цвета, который катился мне навстречу. Проехав около 200 м в сторону п. Жаворонки я поравнялся с автомобилем Мицубиси и остановился около воронки, которая была у обочины полосы движения в сторону Минского шоссе (примерно в 1 м от обочины). Автомобиль Мицубиси развернулся и встал сзади служебной машины, где я находился. Я принял меры по ограничению доступа посторонних лиц на место происшествия и по ограничению движения на данном участке, на место происшествия я прибыл до приезда следственной группы и командира 10 СБ ДПС 1 СП «Северный» ГУВД МО Лещева В. Н. Я доложил Лещеву В. Н. о том, что видел на Минском шоссе автомобиль СААБ темно-зеленого цвета, видел, как в него садилось двое человек, а так же о том, что запомнил фрагмент номера указанного автомобиля. Я попросил Лещева В. Н. разрешить мне проверить данную информацию. Далее я проехал на то место, где видел СААБ, там уже находились оперативные сотрудники Одинцовского УВД, которые проверяли возможные пути отхода преступников. В указанном месте к обочине дороги выходила тропинка из лесного массива. Я сказал оперативным сотрудникам, что видел в указанном месте автомобиль СААБ темно-зеленого цвета. Дальше я проехал на спец. пост, расположенный на 45 км Минского шоссе. На указанном спец. посту установлена автоматизированная система «Поток», которая считывает номера всех проходящих машин в обоих направлениях. Я стал проверять по данной системе проезжал ли через спец. пост с 8.30 до 10.00 17.03.05 автомобиль СААБ с примерным фрагментом номера «226». Данная система зафиксировала прохождение 17.03.05 в 9.34 автомобиля СААБ, г. н. У 226 МЕ 97. При этом камера стоит в 800 м от перекрестка и точно установить в каком направлении на перекрёстке поехал автомобиль нельзя. Но до перекрестка на 45 км Минского шоссе автомобиль СААБ г.н. У 226 МЕ 97 двигался в сторону области. Данную информацию я доложил командиру 10 СБ ДПС 1 СП «Северный» ГУВД МО Лещеву В. Н., затем по данной автомашине был объявлен план «Перехват» (т. 2, л.д. 202-204).

Именно на основании этих показаний и только этих показаний! следствие вписывает в обвинительное заключение (стр. 131): «Свидетель Иванов С. Л. фактически наблюдал момент, когда несколько членов организованной преступной группы покидали место взрыва».

Попробуем с этими показаниями разобраться, понять, насколько они убедительны, насколько они достоверны. Ясно, что С. Л. Иванов - свидетель не рядовой. Он - начальник штаба спецбатальона ДПС и 17 марта 2005 года не просто на службе находился, а был ответственным по батальону, когда на нём всё хозяйство большого оперативного, имеющего вооружение, а, значит, войскового подразделения («У Вас большое подразделение?» – спросил его на суде Р. П. Яшин. «Да», - ответил майор) (т. 46. л.д. 97 – 103). «Примерно в 9.23 или 9.24» дежурный докладывает ему, ответственному по батальону что получил сообщение о взрыве и стрельбе в районе 39 км Минского шоссе. С. Л. Иванов тут же мчится к месту происшествия («Я сразу же на служебной машине выехал на место происшествия»). И сразу к нему масса вопросов. Зачем ответственному по батальону, бросив всё, не сообщив никому, даже не выяснив у дежурного по подразделению, от кого получена информация и насколько она достоверная, самому нестись на место происшествия, хорошо зная, что очень часто и очень много поступает недостоверных сигналов?

Из протокола судебного заседания 14 ноября 2006 года:

«На вопросы представителя потерпевшего – адвоката Шугаева А. А. свидетель Иванов С. Л.:

- Кто дал Вам команду выдвигаться на место происшествия?

- Мне команду никто не давал, я сам принимаю решение. Мне сообщил дежурный, а откуда он получил информацию, я не знаю.

На вопрос подсудимого Квачкова В. В. свидетель Иванов С. Л.:

- Вы сказали, что не знаете, от кого получил дежурный информацию?

- Не знаю.

- Как начальник штаба, скажите, от кого такая информация могла поступить?

- Я не знаю. Я привык выполнять свои обязанности чётко, быстро и не разбираясь.

- Как и в каком документе зафиксировано сообщение дежурного?

- Не знаю. Не могу сказать.

- Какой документ ведётся дежурным?

- Книга учёта сообщений и преступлений, её ввели недавно. В то время у дежурного была просто рабочая тетрадь, в которую он записывал все сообщения.

- Такое сообщение, которое поступило 17 марта 2005 года, было зафиксировано дежурным?

- Не знаю, может быть, записал, а может быть и нет.

- В случае стрельбы на Вашем участке туда прибывает вооруженная группа?

- При выяснении обстоятельств, да. У нас очень много поступает сообщений, которые не подтверждаются.

- Через какое время Вы выехали после получения данной информации?

- Не больше чем через пять минут.

- В какое время получил информацию дежурный?

- Не знаю.

Подсудимый Квачков В. В.:

- Прошу истребовать документацию дежурного, ту рабочую тетрадь, где дежурный фиксировал 17 марта сигнал о событии.

На вопрос председательствующего судьи свидетель Иванов С. Л.:

- У Вас имеется такой журнал, где регистрируется подобная информация?

- Наверное, имеется (это ответ начальника штаба! - Б. М.). Но это журнал неофициальный был тогда. Понимаете, тогда был 2005 год, сейчас уже 2006 год. Срок хранения определённый есть. Но может быть так, что дежурный не записал такую информацию. Я думаю, что есть какие-нибудь записи. Каждый месяц приходят новые документы, раньше было одно, а сейчас другое. Я не знаю, смогу ли я тетрадь найти» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Изо всех сил противится С. Л. Иванов представить свидетельства, когда и от кого поступила информация «о взрыве и стрельбе в районе 39 км Минского шоссе», не стесняясь, как начальник штаба, отвечающий за всю документацию батальона, говорить то и дело «не знаю», «мне неизвестно», «может быть, а может нет»… Он скрывает источник информации, если вообще информация была, а не сорвался майор С. Л. Иванов с места в заранее обговоренное время, чтобы увидеть то, что надо увидеть в определённое время и в определённом месте, и помчался один, чтобы не было свидетеля, чтобы не расширять круг лиц, участвующих в постановке спектакля «Покушение на видного государственного и общественного деятеля…».

Ведь получается, что, приняв от своего подчиненного, дежурного по батальону, абсолютно непроверенную информацию, ответственный по батальону начальник штаба батальона даже не поинтересовался, от кого она и когда поступила, а ведь речь идёт о взрыве и стрельбе на одном из стратегических московских шоссе, вместо этого несётся туда один, даже начальство не поставив в известность, а ведь он в это время на ответственном посту, на нём вся жизнь и деятельность большого специального оперативного подразделения. И не такой уж он отчаянный, привыкший и умеющий брать ответственность на себя. И когда, сейчас мы это увидим, встречает в районе происшествия подозрительную машину, он не звонит тут же на подчиненные ему посты ДПС, не требует от них задержать и проверить машину, а лишь доложив своему командиру об увиденной им машине, испросив у того разрешения проверить машину, только тогда начинает что-то делать, а что не отчаянный он вовсе мужик, этот майор С. Л. Иванов, видно из того, как он сам себя характеризует на допросе предельно откровенно: «… показывает мне, мол, вон оттуда стреляют. Я-то не дурак лезть туда, я за машиной встал» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Понятно, что не дело начальника штаба батальона, а тем более ответственного по батальону, самому, бросив пост, проверять сигналы, которые часто не подтверждаются. Ну, а если был уверен, если почувствовал, что всё это очень серьёзно, тогда, как он сам говорит, он обязан был поднять по тревоге вооружённую группу и уж непременно, обязан был, немедленно передать полученную информацию по команде, а не мчаться туда одному.

Из протокола судебного заседания 14 ноября 2006 года:

« - В случае стрельбы на Вашем участке туда прибывает вооруженная группа?

- При выяснении обстоятельств, да» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Но даже если обстоятельства ещё не выяснены, и неясно откуда информация, хотя это первый вопрос ответственного по батальону к дежурному, ему ведь, если что серьёзное, надо докладывать выше, да и сам дежурный без наводящих вопросов должен тут же и доложить, откуда информация, но уже сама информация о взрыве и стрельбе напрочь исключает ситуацию, чтобы ответственный по батальону, начальник штаба двинулся проверять такую информацию сам и в одиночку. Чушь всё это, сказки для следователя, если не самим же следователем прежде и сочинённые, то для следователя и свидетеля сочиненные тем сценаристом, что писал мистификацию «Покушение на государственного и общественного деятеля…», и сочинена была эта сцена для «свидетеля Иванова С. Л.» только для одного того, чтобы по дороге «свидетель Иванов С. Л.» увидел то, что надо ему увидеть. А увидел он, как мы знаем из его первого допроса 17 марта 2005 года «машину СААБ темного цвета (выделено мною – Б.М.), стоявшую на краю проезжей части по направлению движения в сторону Московской области. Я успел заметить фрагмент регистрационного номера данной автомашины: «226» (т. 2, л.д. 29-32). На следующем допросе, семнадцать дней спустя, 3 апреля 2005 года свидетель Иванов С. Л. прозреет вдруг: «я увидел автомобиль СААБ темно-зелёного цвета, в номере которого я заметил цифры «226» или «262» (т. 2, л.д. 202-204).

Может, конечно, и такое быть, полмесяца человек думал, вспоминал, к тому же он гаишник, и у него профессиональная память на конкретные цвета машин, - вот и вспомнил, наконец, что машина СААБ не просто тёмного цвета, как говорил он прежде, а именно тёмно-зелёного. Но если кто и может так конкретно вспомнить по прошествии времени, то только не «свидетель Иванов С. Л.», потому что нет у него привычки отмечать конкретные цвета. Вот как он привык описывать машины: «Я увидел стоящие на обочине полосы движения в сторону Минского шоссе автомобиль ВАЗ-2109 светлого цвета (выделено мною – Б.М.), рядом с ней стояла какая-то другая машина отечественного производства, но что это была за машина я не понял. Приблизительно в 200 м от увиденных машин я увидел автомобиль Мицубиси тёмного цвета…» (т. 2, л.д. 202-204). Это он о Мицубиси, которая, как мы хорошо уже знаем, чёрного цвета, тем не менее он говорит о ней, как о машине тёмного цвета, пользуясь привычно лишь двумя категориями цветов - тёмная и светлая, и 17 марта 2005 года он привычно сказал «тёмная», да только следствию нужен был непременно «тёмно-зелёный» цвет, вот «свидетель Иванов С. Л.» несвойственно для себя и вспомнил…

Еще одно обстоятельство не позволяло «свидетелю Иванову С. Л.», проезжая 17 марта 2005 года на скорости, как он говорит, 100 – 120 км/час, и видя, опять же как он сам выражается, на противоходе, сорвавшуюся с места машину разглядеть её темно-зелёный, именно темно-зелёный, а не какой-нибудь там тёмно-синий или тёмно-коричневый цвет, - в тот день было очень грязно.

Из протокола судебного заседания 14 ноября 2006 года:

На вопросы представителя потерпевшего – адвоката Шугаева А. А. свидетель Иванов С. Л.:

- Цвет машины не запомнили?

- Она грязная была.

На вопрос подсудимого Яшина Р. П. свидетель Иванов С. Л.:

- Вы точно помните, что автомашина «Сааб» была грязная?

- Да.

- Почему Вы запомнили только фрагмент номера?

- Скорее всего, номер тоже был заляпан грязью» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Заданность – вот что определяет показания «свидетеля Иванова С. Л.». Велено ему, чтоб машина, якобы виденная им в нужное время и в нужном месте, была не просто «тёмная», как привык характеризовать окраску машин майор, а непременно «тёмно-зелёная», вот он и «вспомнил», и уточнил через полмесяца, и больше уже не забывал, настойчиво, где надо и где не надо вставляя на допросе цвет машины: «доложил Лещеву В. Н. о том, что видел на Минском шоссе автомобиль СААБ темно-зеленого цвета… Я сказал оперативным сотрудникам, что видел в указанном месте автомобиль СААБ темно-зеленого цвета…». Или следователь за него об этом не забывал, что, впрочем, одно и тоже.

И хотя ни одна экспертиза, в том числе главная - почвоведческая - уверенно не подтвердила нахождение темно-зеленого СААБа там, где его увидел «свидетель Иванов С. Л.», более того, почвоведческая экспертиза № 887/12 от 24 июня 2005 года, проведённая в Российском Федеральном центре судебной экспертизы при Минюсте России, исследовав «ботинки Квачкова В. В.», «образцы грунта с четырех колёс автомашины «Saab Scania», «образцы грунта с ковриков из салона этой автомашины», «образец грунта с обочины на месте производства взрыва», «образец грунта с обочины Минского шоссе», пришла к выводу, что «Почвенные наслоения с колёс а/м «Saab Scania» имеют разную групповую принадлежность как с почвой с места стоянки а/м на Минском шоссе, так и с почвой с места взрыва на Митькинском шоссе», что «Почвенные наслоения с ковриков из а/м имеют различную групповую принадлежность с почвой с места взрыва на Митькинском шоссе», что «Почвенные наслоения с ковриков из а/м «Saab Scania» имеют, вероятно, общую групповую принадлежность с почвой с места стоянки а/м на Минском шоссе. Установить это категорически не представляется возможным». А также , что «Решить вопрос о принадлежности наслоений с ковриков из а/м «Saab Scania» месту стоянки а/м на Минском шоссе не представляется возможным», что «Почвенные наслоения с колёс а/м «Saab Scania» не происходят ни с места стоянки а/м на Минском шоссе, ни с места взрыва на Митькинском шоссе» (т. 9, л.д. 163 - 165).

Да только проигнорировало следствие экспертизу, уверенно и нагло прописывая в обвинительном заключении: «Выводы данного заключения не противоречат основанным на доказательствах выводам следствия о том, что Квачков В. В. 17.03. 2005 г. на автомашине SAAB доставил отдельных участников организованной преступной группы к месту запланированного преступления и ожидал их возвращения на Минском шоссе с целью обеспечения возможности оперативно покинуть место преступления» (обвинительное заключение, стр. 43).

А что же следы от автомашины СААБ тёмно-зелёного цвета на том месте, где её увидел «свидетель Иванов С. Л.»? Ведь автограф протектора СААБа непременно должен был остаться на том месте, его попросту некому было тогда и некогда было затереть, ведь «свидетель Иванов С. Л.» видел на обочине одну только эту машину и вряд ли после прогремевших там взрыва и автоматных очередей, нашлись желающие автомобилисты там постоять, а вскорости там уже были оперативники. Чего же они следы от протектора не нашли и не зафиксировали? А их вообще никто не искал. Чего нарываться на ещё одну экспертизу, чтобы получить ещё одно подтверждение лживости «свидетеля Иванова С. Л.», и без того окончательно запутавшегося в своих показаниях.

Кроме темно-зеленого цвета СААБа «свидетель Иванов С. Л.» непременно должен был указать следствию, что в машину садились как минимум два человека. Что он и сделал, показав на первом допросе 17 марта 2005 года: «Также я обратил внимание, что в данную автомашину осуществляли посадку один или два человека, мужчины. Они были преимущественно в темной одежде» (т. 2, л.д. 29-32). Понятно, что такая неуверенность «один или два» заглавного свидетеля не могла устроить следствие, но и творческие свидетельские муки майора Иванова надо понять: как впихнуть в срывающуюся с места машину сразу двух человек? Коллективно, наверное, решали головоломку, но решили.

На втором допросе «свидетель Иванов С. Л.» уже уверенно вещал: «В тот момент, когда я его увидел, автомобиль СААБ, в его заднюю правую дверь уже практически сел один человек, я видел только его голову, а так же видел, что в заднюю правую дверь садился второй человек (т. 2, л.д. 202-204). Вот взять бы этого «свидетеля», да на следственный эксперимент, чтобы показал он как можно запрыгнуть вообще, а тут ещё и на ходу в СААБ, машину, имеющую предельно низкую посадку, а потом задачу усложнить и заставить «свидетеля Иванова С. Л.», согласно его же собственным свидетельским показаниям, не просто вскочить в низкий СААБ на ходу, но непременно вскочить ногами вперед, так, чтоб одна голова торчала, не нырять в машину головой вперёд, как это обычно делают в большой спешке, а именно, чтоб «свидетель Иванов С. Л.» влетел туда ногами вперёд. Уверен, что в таком случае ему было бы проще вынести ногами вперёд свои лживые наскозь показания.

Объективности ради следует заметить, что это не одного лишь «свидетеля Иванова С. Л.» грех. Интересная деталь суда 14 ноября 2006 года. Забывшись, что в машину обязательно должны садиться как минимум двое, С. Л. Иванов рассказывает суду: «На противоходе видно было, что машина резко срывается с места и в неё прыгает человек.

- С какой стороны этот человек запрыгивал в машину?

- В правую заднюю дверь» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Исправлять забывчивость свидетеля тут же кинулся чубайсовский адвокат.

«На вопрос представителя потерпевшего – адвоката Коток М. И свидетель Иванов С. Л.:

- Те мужчины, которые прыгали в машину, во что были одеты?

- Не помню» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Адвокат Чубайса не глух и не глуп, он начеку и бдит, чтоб пассажиров было непременно двое, а уж как они запрыгнут в доли секунды в срывающуюся с места низкорослую машину, так это проблема судьи, как на глазах присяжных заседателей принимать всерьёз эту туфту и не давать подсудимым со своими защитниками отсеивать ложь.

Из протокола судебного заседания 14 ноября 2006 года:

«На вопрос подсудимого Квачкова В. В. свидетель Иванов С. Л.:

- Когда Вы свернули на Митькинское шоссе, Вы встречали там автомашину, которая обратилась к Вам за помощью?

- Я повернул налево, скорость уже небольшая. Вижу, стоят автомашины «ВАЗ-2109», «ВАЗ-2104», по центру дороги катится иномарка, они мне машут, я не пойму в чём вопрос. Я по инерции проехал метров 100-150, увидел слева дымок, машину поставил на обочине. Иномарка потихоньку ко мне подкатывает, показывает мне, мол, вон оттуда стреляют. Я-то не дурак лезть туда, я за машиной встал и стою. Я заметил, что на машине пулевые отверстия.

На вопросы адвоката Мошанского А. И. свидетель Иванов С. Л.:

- Правильно ли я Вас понял, что, подъезжая к месту взрыва, Вы увидели иномарку «Митсубиси», из неё выскочили люди. Что они делали?

- Они попадаются мне навстречу. Они поехали за мной. Потом выскочили и сказали: «Вон-вон туда».

- Сколько человек выскочили из этой машины?

- Не помню сколько, но точно два» (т. 46. л.д. 97 – 103).

Три охранника из машины сопровождения А. Б. Чубайса на допросах и на судах уверенно и однозначно свидетельствуют, что в машине Митсубиси, рванувшей из-под выстрелов в сторону Минского шоссе, где её и встретил С. Л. Иванов, был только один человек – С. Н. Моргунов. «Я проник в салон автомашины и проехал до Минского шоссе, чтобы отогнать автомашину от места нападения» (из показаний С. Н. Моргунова 18 марта 2005 года) (т. 2, л.д. 45-50); «Когда выстрелы прекратились, Моргунов С. Н. сел за руль автомашины, за которой мы прятались, и уехал в сторону Минского шоссе» (из показаний Ю. А. Клочкова 17 марта 2005 года) (т. 2, л.д. 19); «Моргунов С. сел в наш автомобиль Мицубиси и съездил на выезд на 39 км Минского шоссе, где стоят сотрудники милиции, чтобы сообщить им о произошедшем (из показаний Д. В. Хлебникова) (т. 2, л.д. 6-8).

Ни суд, ни следствие не заинтересовали столь вопиющие противоречия в показаниях свидетелей, главных свидетелей обвинения!, на показаниях которых выстроено всё обвинительное заключение, предусматривающее наказание вплоть до пожизненного, хотя, вот они, документы, из которых ясно одно, что кто-то точно врёт, вот только кто и зачем?

Врать С. Л. Иванову в этом моменте смысла нет, он уже сделал своё дело - сыграл предписанную ему роль - увидел нужную следствию машину СААБ тёмно-зелёного цвета в нужном месте и в нужное время с нужным количеством седоков, а вот показания трёх охранников из машины сопровождения А. Б. Чубайса, опытных офицеров ФСБ и ФСО, которые, якобы, любопытства ради, забыв и долг, и честь, сначала все вместе бросили «охраняемое лицо» на произвол судьбы, а потом командовавший ими С. Н. Моргунов, бросает под обстрелом своих подчиненных, «чтобы отогнать автомашину от места нападения», - показания эти с самого начала казались каким-то коллективным бредом и только утверждение майора С. Л. Иванова, что из ехавшей ему навстречу машины Мицубиси выскочили точно двое, возвращают им и здравый рассудок и верность профессиональному долгу, потому как главным в этот момент для С. Н. Моргунова было вывезти с места происшествия находившееся в машине Мицубиси ещё одно лицо, чтобы оно не попало в поле зрения нахлынувшей через считанные минуты орды следователей. Был ли там сценарист, постановщик, режиссер, дирижёр спектакля «Покушение на государственного и общественного деятеля…», остаётся только гадать, но его присутствие там, которое подтвердил майор С. Л. Иванов, делает шизофреническое на первый взгляд поведение С. Н. Моргунова, Д. В. Хлебникова, Ю. А. Клочкова вполне здравым, логичным и оправданным.

* * *

Вот что интересно: то, что был взрыв 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе – это бесспорно, но спорно, даже для прокурора Московской области, возбудившего уголовное дело, был ли на месте взрыва глава РАО «ЕЭС России» А. Б. Чубайс, однако уголовное дело тут же возбуждается не по факту взрыва на Митькинском шоссе, а по факту «покушения на убийство Главы РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б.». При этом в самом первом документе - постановлении о возбуждении уголовного дела, должном бесстрастно фиксировать всё, что точно известно на данный момент, напрочь отсутствуют иные, кроме чубайсовских, машины и лица. А ведь там, на Митькинском шоссе, в это время, в момент взрыва и ближе к эпицентру взрыва, чем машины А. Б. Чубайса, находились «Жигули» Игоря Ярославовича Вербицкого, у которых взрывом вышибло заднее стекло и снесло правую заднюю боковую вставку. Но ни о «Жигулях» И. Я. Вербицкого, ни о нём самом в первичном документе ни слова. Будто их там и не было. То, что покушение и вовсе могло быть на другого человека, на другую машину, а машина Чубайса попала под обстрел случайно, выскочив на большой скорости, как чёрт из табакерки, – следствие вообще проигнорировало.

Был ли А. Б. Чубайс на Митькинском шоссе, прокуратуре точно неизвестно, но то, что его пытались убить, прокуратура определила почему-то сразу, сформулировав в первом же документе чётко и однозначно «покушение на убийство Главы РАО «ЕЭС» России Чубайса А. Б.», знать бы только, откуда у неё такая уверенность, и дальше этой версии прокуратура ни на дюйм не отклонялась, подвёрстывая под неё все факты и фантазии, не брезгуя ни мелкими подтасовками, ни грубой фальсификацией.

Будучи пойманным на лжи, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповский, как нашкодивший кот, трусливо прятался на суде от дачи показаний за … 51 статью Конституции, позволяющую не свидетельствовать против себя. Это что за следователь Генеральной прокуратуры, который отказывается отвечать на вопросы суда и пользуется 51 статьёй Конституции, чтобы скрыть свои преступления против правосудия, совершённые им в ходе предварительного расследования?

Всё было пущено в ход, лишь бы имитацию покушения выдать за покушение: и внесение в протоколы обысков заведомо ложных сведений, и подмена вещественных доказательств, и предварительный показ опознающему предметов и лиц, которые он должен потом «опознать» при официальном предъявлении, и изъятие из уголовного дела протоколов с показаниями свидетелей, и преднамеренное искажение в протоколах сведений по делу, сообщаемых свидетелями, и внесение заведомо ложных сведений в письменные доказательства по делу...

* * *

На следующий день после «покушения на Чубайса А. Б.», 18 марта 2005 года, следователи кропотливо и тщательно прощупывают дачу В. В. Квачкова в деревне Симково Одинцовского района Московской области, в кооперативе индивидуального застройщика «Зелёная роща» на участке № 584. Дача мизерная, хоть и двухэтажная, на первом этаже к камину приткнулся стол, под лестницу еле втиснулась тахта, на втором этаже - две кровати с тумбочкой и комодом – вот и всё убранство. Каждую дощечку можно перебрать, все гвозди можно пересчитать, что следователи и сделали: всё перещупали, всё перебрали, и гребли всё подчистую, изымали всё подряд, что под руки и на глаза попадалось: «лист полимерного материала белого цвета размерами 1,5 м х 2 м 5 см, два рулона липкой ленты коричневого цвета.., два листа бумаги и инструкция к карте платы «Би+», две бутылки емкостью 0,5 литра из прозрачного полимерного материала, в которых имеется прозрачная жидкость.., два окурка от сигарет «Ява» золотая классическая», пачка из-под сигарет «Ява классическая», пара чёрных кожаных перчаток, две бутылки из-под водки «Богородская» 0,5 литра и бутылка из-под водки «На берёзовых бруньках» - 0,7 л.., зарядное устройство от сотового телефона SONY.., зарядное устройство от телефона NOKIA.., куртка из синтетической ткани» (т. 4, л.д. 25-27). Перебрали весь мусор: «В террасе дома в пакете с мусором обнаружен окурок от сигарет «Русский стиль» и окурок от сигарет «Winston»…» (т. 4, л.д. 25-27). С тем же тщанием, когда ни один окурок даже в пакете с мусором не остался без внимания, следователи обшарили гараж, стоявший рядом с дачей, но, увы, там дотошным следователям не удалось поживиться даже чебариком и в протокол обыска внесли лишь куцую фразу: «В гараже предметов и документов, имеющих значение для дела, не обнаружено» (т. 4, л.д. 27).

Тем не менее ключи от дачи и гаража у хозяйки Н. М. Квачковой следователи отобрали и на следующий день, 19 марта 2005 года, снова явились на дачный участок, снова вылазили его, в протоколе прописали всё обстоятельно, до пустого деревянного ящика: «В гараже находятся стройматериалы, пустые деревянные ящики, бензиновый электрогенератор, шланг из полимерного материала, мешки из полимерного материала, кирпичи, 4 пластиковых и две металлические канистры, доски, а так же хозяйственный мусор. Данное помещение также было обследовано кинологом с собакой на наличие взрывчатых веществ. Каких либо предметов не обнаружено» (т. 4, л.д. 106).

Через четыре дня, 23 марта 2005 года, следователи в третий раз наведываются в гараж, и … сотворяется чудо!, которого так ждали следователи. Протокол обыска цитирую целиком: «В ходе обыска в гараже, который находится на обыскиваемом участке, был обнаружен деревянный ящик, при открытии которого было обнаружено оборудование для установки электроуправляемых минных полей, а именно подрывная машинка, малый омметр, бур. Данные предметы оставлены в том же ящике. Данный ящик опечатан биркой с оттиском печати прокуратуры Московской области» (т. 4, л.д. 62-63).

Ещё раз подчеркну, что это не цитата из протокола обыска, это весь протокол обыска, а, значит, больше там ничего не нашли, ничего нового не увидели, оно и правильно, как говорится, чего канитель разводить, открыли ворота, ящик увидели, описали и забрали, и в гараже лишнего не натоптали, снега не натаскали, ведь дни тогда стояли снежные. Правда, здорово натоптали у гаража. Несмотря на выпавший снег, дорожка к гаражу оказалось хорошо набитой, и Н. М. Квачкова заставила следователя Ю. П. Грунина внести в протокол сделанное ею заявление: «До 23.03.05 в гараже, где были обнаружены изъятые предметы, обыск проводился дважды, 17 и 19 марта 2005 года. Изъятые предметы там отсутствовали. Дорога, ведущая к гаражу была плотно утоптана. Гараж опечатан не был. Обыск был начат и предметы изъяты в отсутствие адвоката» (т. 4, л.д. 64).

Вы можете себе представить, чтобы во время двух, двух обысков! по делу о террористическом акте с подрывом взрывного устройства, ни следователи, ни их собаки не заметили ящика военного образца с вложенным в него оборудованием «для установки электроуправляемых минных полей»: подрывной машинкой и другой специальной оснасткой – целый подрывной комплект, даже бур не забыли!

Та же история с обыском дачи В. В. Квачкова. Целая бригада по очереди, иначе там не повернуться, - всё помещение четыре на четыре метра, - вылазила, буквально пальцами прощупала каждый сантиметр – лишь пустые бутылки, окурки, домашние куртки да зарядные устройства к телефонам, в общем, - ничего. Ключи забрали, через день вернулись, и как же у них теперь удачно попёрло!, не дача, просто скатерть-самобранка для Генпрокуратуры: тут тебе и два запала, и электродетонатор, и граната, как говорится в акте, «предположительно РГД-5, с чекой и взрывателем» (т. 4, л.д. 118), и ещё два запала УДЗ к гранатам, и ещё одна граната… Неясно только, куда потом весь арсенал улетучился, на чью новую дачу перекочевал, в вещественных доказательствах он не появился, ни в каких документах больше не значится. Переборщили и сами поняли, что принесли на дачу лишку. Поручалось гранату найти, вот каждый и нашёл по гранате… «Что сам на обыск приношу, то сам потом и нахожу» - следователи тоже шутить над собою умеют.

* * *

17 марта 2005 года в лесу, недалеко от места взрыва, следователи обнаружили шесть так называемых «лежаков», - шесть кусков поролона, обозначенных в протоколе осмотра места происшествия «отрезками пористого материала светлого цвета», которые следователи замерили и описали, указав их точные размеры, и, изъяв с места происшествия, упаковали в пронумерованные пакеты, в которых они и дошли 1 апреля 2005 года до трасологической экспертизы №7/266. Но как здорово изменились коврики по дороге! Полмесяца всего прошло, а их не узнать. Сравним. В протоколе осмотра места происшествия от 17.03.05 чётко говорится: «К западу, вглубь леса обнаружены за 2-мя соснами 2 отрезка пористого материала светлого цвета толщиной 8 мм, шириной 65 см, длиной 148 см … От описанного места на расстоянии 6 м к юго-западу за стволом сосны расположен ещё 1 коврик, аналогичный ранее описанному… Коврик расстелен. Длина коврика 1,4 м х 0,55 м… Обнаружен расчищенный участок снега на площади 160 х 90 см, в котором располагается коврик под условным наименованием № 4. Длина коврика 1,45 х 65 см… От описанного места на расстоянии 15 м к юго-западу за сосной на снегу обнаружен расстеленный коврик аналогичного материала. Длина коврика 147 см ширина 69 см… Данный коврик условно обозначен под № 5… От описанного места на расстоянии 20 м по направлению к дороге на северо-восток за сосной обнаружен коврик под условным обозначением № 6. Коврик упирается одним концом в дерево, находится в расстеленном положении. Размеры коврика 146 х 70 см» (т. 1, л.д. 132-134). А теперь вчитаемся в представленные суду материалы Экспертно-криминалистического центра Главного управления внутренних дел Московской области, проводившего трасологическую экспертизу: «Расстояние между сторонами фрагментов одно и то же для всех фрагментов и составляет 1500 мм. Также все представленные фрагменты совпадают по толщине, которая у каждого фрагмента 9,0 мм» (т. 10, л.д. 8). Ещё раз сопоставим цифры. На месте происшествия следователи обнаружили шесть «лежаков» разной длины, все, подчёркиваю, все, согласно протокола осмотра места происшествия, разной длины, а именно: 1480 мм, 1400 мм, 1600 мм, 1450 мм, 1470 мм, 1460 мм. Как получилось, что в Экспертно-криминалистический центр такие непохожие друг на друга «лежаки», с разницей в размерах от 1400 мм аж до 1600 мм, поступили на трасологическую экспертизу близнецами-братьями?

Вчитываясь в протокол осмотра происшествия, над которым 17 марта 2005 года больше пяти часов, с 11 часов 55 минут до 17 часов 05 минут, трудились следователь по особо важным делам прокуратуры Московской области юрист 1 класса В. А. Липский, заместитель прокурора Московской области советник юстиции В. А. Кузнецов, старший прокурор-криминалист и прокурор-криминалист прокуратуры Московской области А. А. Мотылёв и Л. А. Шихова с привлечёнными военными взрывотехниками под беспристрастным оком камер фотодокументалистов, ощущаешь, с каким тщанием следственно-криминалистическая бригада исследовала буквально каждый сантиметр места происшествия. А потому невозможно поверить, чтоб они могли так грубо, с таким немыслимо большим, недопустимым для криминалистов разбросом ошибаться. Но ведь вот они документы: у криминалистов и следователей на месте происшествия коврики в восемь миллиметров, у экспертов – в девять, у криминалистов со следователями на месте происшествия коврики все разные по длине, у экспертов как под гребёнку - все равны. Впрочем, удивляться не приходится, в деле «покушения на видного государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.» ещё не такие фокусы случаются. С теми же «ковриками-лежаками».

При описании полученных Экспертно-криминалистическим центром Главного управления внутренних дел Московской области материалов с Митькинского шоссе на трасологическую экспертизу указано: «На шести фрагментах с места происшествия красителем черного цвета от руки воспроизведены цифровые обозначения, значения которых совпадают с номерами отрезков (лежаков), указанными в прикреплённых к упаковкам (пакетам) биркам. На фрагменте под № 5 (из пакета под № 12) цифровое обозначение продублировано, на остальных фрагментах нанесено по одному из обозначений... Цифровое обозначение на каждом фрагменте нанесено в одном из его углов, в случае фрагмента под № 5 – в двух диагонально противоположных углах с одной и той же стороны, при этом одно из обозначений выглядит более ярким, по сравнению со вторым» (т. 10, л.д. 8). Но ведь в протоколе осмотра места происшествия чётко прописано, что когда изымали и упаковывали поролоновые коврики-лежаки, то все коврики следователи укладывали в пакеты и метили их одинаково, в протоколе ни слова об особом внимании к коврику под № 5. Но ведь кто-то, вот интересно, конечно, знать кто, когда и где на долгом пути ковриков-лежаков с 17 марта от Митькинского шоссе по 1 апреля до Экспертно-криминалистического центра, проявил к нему особое внимание, обособил зачем-то его и двойным номером, и более ярким красителем? Экспертиза выявит, что отрезок-фрагмент под № 5, имеющий специальное двойное обозначение, резко отличающее его от других фрагментов поролона, найденных в сосняке недалеко от места взрыва, единственный из шести представленных ковриков на экспертизу, совпал по линии разреза с куском поролона, якобы найденным на даче В. В. Квачкова. Получается, что специальные пометки на коврике-лежаке под № 5, оказавшиеся бесценной «уликой» для следствия, сделаны ДО поступления на трасологическую экспертизу, ДО ТОГО, как в результате трасологической экспертизы установлено, что именно этот фрагмент под № 5 имеет совпадение по линии разреза. Это означает только одно: тот, кто специально, наособицу от других, метил именно этот кусок, ещё ДО проведения экспертизы знал, какой именно фрагмент «совпадёт» по линии разреза с куском поролона, обнаруженного у В. В. Квачкова на даче.

Ловкость рук и воочию мошенничество, которое имеет чёткое определение – фальсификация вещественных доказательств. Не следствие, а конкурс иллюзионистов. Вот вам ещё один трюк прокуратуры, из плутов скроенной, мошенниками подбитой.

Вечером 17 марта 2005 года следователь по особо важным делам В. М. Жуланов на столичной Бережковской набережной, 14, во дворе дома, где проживает В. В. Квачков, буквально вылизывал от багажника до капота автомашину SAAB-9000 тёмно-зелёного цвета, государственный регистрационный знак У 226 МЕ 97, описывая и выгребая из SAABа всё, что в нём находил, а находил он там немало: «два элемента питания R20(d), распакованная фабричная упаковка пропагандистской литературы «Приговор убивающим Россию», бутылка из-под «Кока-колы», черный полиэтиленовый пакет, части бумаги с записями телефонов.., фонарь, кусачки, два упакованных элемента питания 3R12, складной нож, чехол к ножу, изоляционная лента два мотка, пульт инфракрасный.., шесть аудиокассет радикального религиозного содержания и диск компьютерный, атласы, карты.., пять пластиковых стаканов…» (т. 21, л.д. 6), и далее пишет следователь В. М. Жуланов в протоколе: «В кармане левой водительской двери изъят клетчатый носовой платок… Изъятое в ходе осмотра изымалось в прозрачные пластиковые пакеты, которые заклеивались пояснительными бирками с наименованием изъятого, опечатывались печатью для пакетов прокуратуры Московской области, заверялись подписями понятых и следователя» (т. 21, л.д. 6).

«Клетчатый носовой платок» из протокола я для того от прочих других вещей обособил, потому что у этого «клетчатого носового платка» удивительная судьба, почище ковриков-лежаков, чудесным образом меняющихся в размерах, - с платком всё захватывающе интереснее.

Через два месяца, 27 мая 2005 года, платком занялся Центр специальной техники института криминалистики Федеральной службы безопасности Российской Федерации. В заключении эксперта этого Центра за № 4/50 от 14 июля 2005 читаем хорошо отпечатанный чистый текст без помарок и исправлений: «В распоряжение экспертов предоставлены материалы и предметы: в упакованном и опечатанном виде носовой платок… Объект поступил на исследования в пакете из прозрачного бесцветного полимерного материала с надписью «Прокуратура России». Пакет перемотан липкой лентой коричневого цвета, к которой прикреплена бумажная бирка с оттисками печати «Прокуратура Российской Федерации * Прокуратура Московской области * Для пакетов», надписью «носовой платок», подписями двух понятых и следователя. Целостность пакета, бирки и оттисков печати не нарушена. При вскрытии пакета в нём обнаружен носовой платок размером 390 х 390 мм из ткани белого цвета с окантовкой сине-голубого цвета» (т. 12, л.д. 104). Мистика! Не уголовное дело, а сплошной мистический триллер.

Ещё раз вчитаемся в протокол осмотра автомашины SAAB-9000 зеленого цвета, государственный регистрационный знак У 226 МЕ 97, именно из этой машины, из кармана левой водительской двери, согласно протокола, подписанного следователем В. М. Жулановым, двумя понятыми и четырьмя экспертами, и вшитого шестой страницей в 21-й том уголовного дела, был «изъят клетчатый носовой платок». Семь человек подписали: «клетчатый носовой платок»! (т. 21, л.д. 6). Но и в Институте криминалистики ФСБ Российской Федерации не дальтоники сидят, и три эксперта, подписавшие заключение уж что-что, а клетчатый платок от белого с сине-голубой каёмочкой как-нибудь да отличат, и коли они пишут в экспертном заключении, что им доставлен для исследования «носовой платок размером 390 х 390 мм из ткани белого цвета с окантовкой сине-голубого цвета» (т. 12, л.д. 104), значит это действительно не в клетку платок, который эксперты Института криминалистики Центра специальной техники ФСБ России и принялись изучать со всей ответственностью, чтобы ответить на четыре вопроса, поставленные перед ними следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации старшим советником юстиции Н. В. Ущаповским: «1. Имеются ли на представленном на исследование носовом платке следы металлизации, которые могут происходить от оружия, боеприпасов, взрывных устройств? 2. Имеются ли на представленном на исследование носовом платке следы оружейной смазки? Если да, то каковы их характеристики? 3. Имеются ли на представленном на исследование носовом платке следы взрывчатых веществ? Если да, то каких именно, каковы их характеристики? 4. Имеются ли на представленном на исследование носовом платке следы продуктов выстрела? Если да, то какие именно, каковы их характеристики?» (т. 12, л.д. 104).

Полтора месяца, с 27 мая по 14 июля, три высококлассных специалиста: инженер-технолог, металловед, химик-технолог исследовали носовой платок. Для одного только ответа на вопрос, есть ли на платке следы взрывчатых веществ, были проведены сложнейшие физико-химические исследования с применением методов оптической микроскопии, спектрометрии подвижности ионов (СПИ) и хромато-масс-спектрометрии (ХМС): «Для обнаружения частиц взрывчатых веществ (ВВ) представленный объект исследовали с помощью микроскопа MZ12 фирмы «Leica» при увеличении до 80*… С целью обнаружения следовых количеств бризантных ВВ (тротила, гексогена, октогена, тэна, нитроглицерина и тетрила) сделан смыв ватным тампоном… ставили в ультразвуковую ванну фирмы «Leco» (США)… Исследование на экспресс-детекторе взрывчатых веществ по ионной подвижности модели Ionscan-400B фирмы «Barringer» (США/Канада) при стандартных режимах работы прибора. Исследование методом ХМС на хромато-масс-спектрометре модели Polaris Q GC/MS фирмы «ThermoFinnigan» (США)…» (т. 12, л.д. 104-105).

Остановлюсь цитировать многостраничный отчёт экспертов, и процитированного здесь предостаточно, чтобы представить какая это серьёзнейшая многотрудная, много времени затратная исследовательская работа, требующая и учёности специалистов, и сложнейшего очень дорогого оборудования. Запомним это и, пропустив исследовательскую часть, перейдём к выводам экспертов. В результате полуторамесячного исследования ни следов оружейной смазки, ни следов продуктов выстрела, ни следов тротила, октогена, тэна, нитроглицерина и тетрила на носовом платке не обнаружено. Единственное, что удалось выявить экспертам на носовом платке, так это «следовые количества на уровне 10 в минус 9 – 10 в минус 10 г гексогена – бризантного взрывчатого вещества» (т. 12, л.д. 108).

Вот это уже серьёзно. Если на носовом платке, изъятом из машины В. В. Квачкова, тем более из его левой водительской двери, экспертиза находит следы гексогена, то это прямая улика причастности В. В. Квачкова к взрыву на Митькинском шоссе. Ничего подобного! Читаем заключение экспертов из Института криминалистики ФСБ России за № 4/34 от 18 августа 2005 года: «На объектах с места происшествия обнаружены следы взрыва смесевого бризантного ВВ или комбинации нескольких ВВ, в состав которого (которых) входили тротил, аммиачная селитра и мелкодисперсный алюминий» (т. 13, л.д. 43). Ясно и категорично, не допуская иных толкований, восемь экспертов высшей квалификации заключают, что в состав взрывного устройства, использованного на Митькинском шоссе во время так называемого «покушения на Чубайса А. Б.» использовались три взрывчатых вещества, а именно: тротил, аммиачная селитра и мелкодисперсный алюминий, и ничего более. Гексоген в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе не входил, и обнаружение его на носовом платке, принадлежавшем, по версии следствия, В. В. Квачкову, именно так: лишь по версии следствия, потому что, как ни странно, но следствие даже не ставило перед экспертами задачу определить хозяина носового платка, вот кепку, обнаруженную под передним сиденьем, эксперты по заданию прокуратуры даже на пот пытали, настолько настырно прокуратура требовала от криминалистов узнать, чья она, а вот про платок разузнать, чей он, следователи даже не заикнулись перед экспертами, сами определили - квачковский, их лишь одно интересовало, нет ли на платке хоть каких-то следов, если не взрывчатых веществ, то хотя бы оружейной смазки.

И правильно делали, что не требовали с экспертов определить хозяина носового платка, иначе бы список обвиняемых в покушении на А. Б. Чубайса пополнился кем-то из следственной бригады. Но эту интригу мы на чуть позже прибережём, пока же выясним, откуда всё-таки на носовом платке В. В. Квачкова следы гексогена, хоть и ничтожно малые, не следы даже, а дух гексогена, тем не менее он есть, интересно откуда навеяло, если гексоген, как уверенно, и опять же бесспорно определила экспертиза, не входил в состав взрывчатого вещества?

Всё очень просто, целый ряд свидетелей и специалистов на суде показали, что, работая ведущим специалистом Центра военных стратегических исследований Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации, полковник Владимир Васильевич Квачков постоянно бывал на военных полигонах, проезжал на полигоны на своей автомашине SAAB-9000, а всё, что находится в округе полигонов, пропитывается запахом всего того, что стреляет и взрывается на полигонах, этот запах везде и во всём: на машине, одежде, повседневных вещах, а это может быть и записная книжка, и ручка, и очки, и чехол от очков, и даже носки, и уж точно носовой платок.

Но история с носовым платком на этом не заканчивается, она имеет удивительное продолжение, настолько неожиданное, почти с театральным эффектом, что невольно вспоминаешь о драматическом гении Уильяма Шекспира, именно носовой платок назначившего стать олицетворением подлости и коварства.

18 апреля 2008 года судья Московского областного суда Н. И. Валикова, председательствовавшая тогда на процессе В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найдёнова, затребовала у Генеральной прокуратуры представить вещественные доказательства для обозрения в судебном заседании, в том числе «изъятый из автомашины SAAB 9000 … носовой платок…» (т. 8, л.д. 11). Носовой платок она получила, тот самый «из ткани белого цвета с окантовкой сине-голубого цвета», который исследовал Институт криминалистики ФСБ России и обнаружил на нём дух гексогена.

Судью не смутило, что в протоколе обыска машины значится клетчатый платок, а ей нагло подсовывают белый с каёмочкой, и тщетным оказались попытки подсудимых с адвокатами указать судье на столь вопиющее несоответствие. Н. И. Валикова отказалась даже исключить платок из вещественных доказательств, а не то что возмутиться в адрес прокуратуры, которая если не принимает её за полную дуру, то уж точно лепит из неё образ ослеплённой Фемиды не способной разглядеть, есть ли клетка на носовом платке, или её отродясь там не бывало.

Но и это не кульминация, до развязки интриги с носовым платком после суда пройдёт ещё целый год, когда адвокат О. И. Михалкина в рамках дела Ивана Миронова, объединяемого с делом В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найдёнова, осматривала вещественные доказательства, фигурируемые в деле, в том числе и автомобиль В. В. Квачкова SAAB 9000 темно-зелёного цвета с государственным регистрационным знаком У 226 МЕ 97, который хранился как вещдок на тщательно охраняемой спецстоянке Генеральной прокуратуры Российской Федерации, и в этой машине, всё там же, в левой водительской дверце найдёт она и во множестве ракурсов отснимет всё тот же … клетчатый носовой платок, найденный, описанный, изъятый и упакованный следователями в прозрачный пластиковый пакет, опечатанный печатью для пакетов прокуратуры Московской области, заверенный подписями понятых и следователя ещё 17 марта 2005 года, затем чудесным образом преобразившийся в белый с сине-голубой каймой и с гексогеном, что особенно радовало следователей, и настолько их радость переполняла всё их сыскное нутро, что обращать внимание на такие мелочи, как в клетку ли платок или весь белый с голубизной, им уже было не с руки. И чего судье Н. И. Валиковой вникать в такие детали, как клетка или кайма на платке, не на подиум же ей с этим платком выходить, для неё, как и для прокуратуры, главное, что на платке следы гексогена.

Вот теперь вопрос - откуда на белом платке с голубым окаёмом следы гексогена? - поистине обретает драматизм, ведь если платочек не В. В. Квачкова, а, значит, не был с ним на полигонах и не напитывался там боевым запахом взрывчатых веществ, откуда тогда гексоген? И это ещё не весь вопрос, главное, зачем на платке гексоген, если гексоген не входил в состав взрывчатого вещества, использованного 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе? Гексоген этот всё из того же шулерского прокурорского обшлага, что и гранаты с дачи В. В. Квачкова, и целый армейский ящик подрывного оборудования, обнаруженный с третьего захода в дачном гараже В. В. Квачкова.., но там хоть в масть были шулерски передёрнутые карты следствия, а вот для чего им пристало носовой платок подменять и в гексогене его гваздать, если гексоген в состав взрывного устройства на Митькинском шоссе не входил, тут объяснение простое. Платок подменять заранее вряд ли кто собирался. Нашли платок, описали и пакет под него приготовили, да впопыхах в пакет вложить забыли, а как спохватились, что платка нет, взяли тот, что следователю в карман жена заложила, или у кого другого был из его окружения на тот момент. А то, что гексоген, самое распространенное сегодня взрывчатое вещество, в подрыве машины А. Б. Чубайса не участвовал, экспертиза определила много позже того, как сначала Московская областная, затем Генеральная прокуратура собирала улики. Результаты экспертизы носового платка получены 14 июля, состав взрывчатого вещества с Митькинского шоссе определён специалистами лишь месяц спустя, даже позже – 18 августа. Поди тут угадай, чем носовой платок надушить. Будь на Митькинском шоссе ядерный взрыв, платок В. В. Квачкова точно бы оружейным плутонием благоухал.

Уильяму Шекспиру творить было легче, он руководствовался законами драматургии, следователям по особо важным делам, ныне собранным под крышу Следственного комитета, но всё при той же Генеральной прокуратуре, куда как сложнее – они и сами не знают, какими законами им руководствоваться, не Конституцией же с Уголовно-процессуальным кодексом.

В клеточку ли носовой платок или белый носовой платок с окантовкой сине-голубого цвета, ни следователи, ни суд в том существенной разницы не увидели, носовой платок для них он и есть носовой платок, какая разница какого он цвета, главное, что на нём экспертиза обнаружила следы гексогена, и опять же для следствия не важно, что гексоген не входил в состав взрывчатого вещества, использованного на Митькинском шоссе. Гексоген – взрывчатое вещество? – взрывчатое. На Митькинском шоссе взрывчатое вещество взрывали? – взрывчатое. Ну так вот, значит обвиняемый В. В. Квачков причастен к взрыву на Митькинском шоссе. А входил туда гексоген или не входил – не имеет значения. Такова логика следствия. Я не шучу. Всё уголовное дело пестрит примерами подобной логики. Вот ещё один из них

На месте взрыва найден фрагмент коричневого скотча. И во время одного из многочисленных обысков на даче В. В. Квачкова обнаружены два рулона липкой ленты – скотча. Экспертиза установила, что это тоже скотч, тоже коричневого цвета и ещё он рвётся так же, как скотч: «Сравнительным исследованием липкой ленты рулона № 1 и фрагмента липкой ленты «скотч» было установлено их совпадение по цвету материала, ширине липкой ленты, механизму разделения. Установленные совпадающие признаки являются общими родовыми и свидетельствуют о том, что липкая лента рулона «скотч» № 1 и фрагмент липкой ленты «скотч» имеют общую родовую принадлежность (совпадают по цвету материала, ширине липкой ленты, механизму разделения)… Липкая лента рулона «скотч» шириной 75 мм, помеченного № 1, и фрагмент липкой ленты «скотч» совпадают по общим признакам – цвету материала, размерам, механизму разделения… » (т.11, л.д. 238-239).

Если руководствоваться подобными «общими родовыми признаками», тогда сахар с солью одно и то же: белые, сыпучие, мелко дисперсные, растворяются в воде.., едины соль и сода, мука и сода, волосы одного цвета, бумага одинаковой плотности.., да что ни возьми, всё, что сходно по цвету, размеру, фигуре, совпадает по «общим родовым признакам». Но с другой стороны, чем ещё руководствоваться экспертизе, сличая рулон скотча с дачи В. В. Квачкова с фрагментом скотча, обнаруженного на месте митькинского взрыва, если этот чёртов скотч, как не крути, скотчем везде остаётся, и кроме как на цвет, ширину и то, как он рвётся, его не измеришь. Но какова логика следствия, для которой один вид, сам факт, что там и там обнаружен скотч коричневого цвета, - уже одного этого следствию достаточно для доказательства вины обвиняемых в покушении на «видного государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.». «Таким образом, - говорится в обвинительном заключении, - на даче Квачкова В. В. найден рулон липкой ленты, совпадающей с фрагментом липкой ленты, обнаруженным на месте происшествия в районе взрыва на Митькинском шоссе. Фрагмент липкой ленты того же коричневого цвета, согласно выводам экспертов, был использован и в конструкции взрывного устройства. Это дополнительно подтверждает участие Квачкова В. В. в совершении преступления, использование им и другими членами организованной преступной группы имевшихся у него на даче подручных материалов для организации взрыва» (обвинительное заключение, л.д. 94).

И столь далеко идущие выводы, вплоть до пожизненного заключения обвиняемых, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский строит лишь на том основании, что экспертиза определила общие родовые признаки скотча, найденного в виде куска на месте взрыва и двух рулонов, изъятых с дачи В. В. Квачкова: все они одного и того же коричневого цвета, одной ширины и рвутся одинаково. А теперь перечитаем оригинал – заключение лаборатории судебно-трасологической экспертизы Российского федерального центра судебной экспертизы при Минюсте Российской Федерации № 1015/8 от 23 мая 2005 года, которым выкозыривает Н. В. Ущаповский, доказывая «участие Квачкова В. В. и других членов организованной преступной группы» в подрыве Митькинского шоссе: «14 апреля 2005 г. в Российский Федеральный Центр судебной экспертизы при МЮ РФ из Генеральной прокуратуры Российской Федерации при постановлении от 11 апреля 2005 г. следователя по особо важным делам управления по расследованию особо важных дел Ущаповского Н. В. для производства комплексной экспертизы поступили два рулона скотча и фрагмент скотча.

«Для решения вопроса о том, имеет ли фрагмент «скотча», изъятый при осмотре места происшествия, общую линию разделения с липкой лентой в каком-либо из рулонов, изъятых при обыске, а так же о том, не составляли ли они ранее единое целое (единое изделие), проводились их сравнительное исследование, а также последовательное сопоставление по линиям разреза.

А) Сравнительным исследованием липкой ленты рулона № 1 и фрагмента липкой ленты «скотч» было установлено их совпадение по:

- цвету материала;

- ширине липкой ленты;

- механизму разделения.

Установленные совпадающие признаки являются общими родовыми и свидетельствуют о том, что липкая лента рулона «скотч» № 1 и фрагмент липкой ленты «скотч» имеют общую родовую принадлежность (совпадают по цвету материала, ширине липкой ленты, механизму разделения).

Последовательное сопоставление краев указанного фрагмента и свободных краёв липкой ленты рулона «скотч» № 1 показало, что ни одна из сторон фрагмента липкой ленты не имеет общей линии разделения ни с одной из сторон липкой ленты рулона «скотч» № 1.

В связи с вышеизложенным, решить вопрос о том, составляли ли ранее липкая лента рулона «скотч» № 1 и фрагмент липкой ленты «скотч» единое целое (единое изделие), не представляется возможным.

Б) Сравнительным исследованием рулона липкой ленты «скотч» № 2 и фрагмента липкой ленты «скотч» было установлено:

а) их совпадение по цвету материала и механизму разделения;

б) различие липкой ленты рулона «скотч» № 2 и фрагмента липкой ленты «скотч» по ширине.

Установленные различающиеся признаки являются существенными и свидетельствуют о том, что рулон липкой ленты «скотч» № 2 и фрагмент липкой ленты «скотч», представленные на исследование общей линии разделения не имеют и ранее единого целого (единого изделия) не составляли» (т.11, л.д. 237-239).

Теперь ещё раз перечитаем обвинительное заключение составленное, (вернее бы писать - состряпанное) следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповским: «Таким образом, на даче Квачкова В. В. найден рулон липкой ленты, совпадающей с фрагментом липкой ленты, обнаруженным на месте происшествия в районе взрыва на Митькинском шоссе... Это дополнительно подтверждает участие Квачкова В. В. в совершении преступления…» и, состыковав это «обвинение» с только что подробно процитированным заключением криминалистов, имеем все основания говорить о подлоге, о фальсификации фактов Н. В. Ущаповским.

Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры – махинатор, жулик и мошенник. Страшно, господа! Зная, что он напёрсточник в своём грязном ремесле, преступник, легко ловимый за руку на подтасовке только что процитированной чуть выше судебно-трасологической экспертизы Российского федерального центра, Н. В. Ущаповский на суде спрятался от вопросов подсудимых и их адвокатов за 51 статью Конституции Российской Федерации (вот когда они о Конституции вспоминают!), дающей ему право не свидетельствовать против себя самого.

Из протокола судебного заседания 29 ноября 2006 года:

«На вопросы адвоката Коблева Р. П. свидетель Ущаповский Н. В.

- Вы сообщили сегодня, что Карватко просил сопоставить его показания с распечатками телефонных разговоров… Вы проводили такое сопоставление?

- Его телефонные переговоры были получены.

- Они были приобщены к материалам уголовного дела?

- По-моему, да.

- Вы проводили такое сопоставление?

- Я не буду отвечать на данный вопрос. Я воспользуюсь ст. 51» (т. 47, л.д. 14).

Но если следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры осознаёт, что, отвечая на вопросы по делу, представленному им самим в суд, он тем самым будет свидетельствовать против себя самого, разоблачая, выходит, себя самого, понимает, выходит, что дело, которое он представил в суд, нечисто, уже тем самым признавая преступную свою деятельность, тем не менее после этого остаётся при своей должности в Генеральной прокуратуре, - что же тогда представляет из себя Генеральная прокуратура, как не организованное преступное сообщество! Именно так – сообщество, потому что Генеральная прокуратура в преступную свою систему вовлекает другие структуры, изначально предназначенные хранить Право, служить Закону.

Какой же насмешкой звучит сегодня Клятва прокурора: «Посвящая себя служению Закону, торжественно клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, законы и международные обязательства Российской Федерации, не допуская малейшего от них отступления». Но хоть один из таких вот ущаповских, с ловкостью базарного мошенника передёргивающего показания, документы, факты, ставя на кон чужую свободу, судьбу, жизнь, хоть один из таких вот ущаповских предстал перед судом? Нет, не за взятку, на которой они время от времени попадаются, если хапнут больше, чем им по должности положено, а именно за клятвопреступление, за попрание Конституции, за растаптывание Закона, за издевательство над Законом, ведь в заглавной, первой статье Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» чётко говорится: «Прокуратура Российской Федерации – единая федеральная централизованная система органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации». И далее четко и ясно, жестко и торжественно сформулировано то, во имя чего действует прокуратура: «В целях обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина». Горькую усмешку и ничего иного торжественные эти слова сегодня не вызывают. Прокуратура, а в нашем деле мы оперируем фактами преступной деятельности не просто прокуратуры, а Генеральной прокуратуры, мало того, что сама измывается над законом, но и активно вовлекает в свою преступную деятельность иные правоохранительные органы, что в рассматриваемом нами деле наиболее ярко проявилось в истории со свидетелем обвинения Игорем Карватко.

* * *

Из протокола заседания Московского областного суда 27 ноября 2006 года. «На вопрос председательствующего судьи свидетель Карватко И. П.:

- 22 марта, когда вечером я занимался частным извозом в г. Москве, мою машину остановил человек при выезде с улицы Академика Волгина и попросил его отвезти в Конаково к умирающей родственнице, чтобы с ней попрощаться. Он уговорил меня, объяснил, как туда ехать по Ленинградской трассе где-то в порядке ста километров, и мы поехали. Когда мы ехали по МКАД, он отзвонился своей, якобы, тете, и сказал о том, что мы едем по МКАД, при этом он держал телефонную трубку в левой руке и я довольно отчётливо слышал мужской голос, который ему ответил. Меня это очень насторожило. Тогда я заехал на заправку перед Волоколамским шоссе, где зафиксировалась моя машина и человек, который ехал. Когда мы подъехали к Конаково, человек мне показал куда надо заезжать. При подъезде к Конаково он стал вести себя дергано. Меня это насторожило. Он показал мне дом, который его интересует, при этом он не знал дорогу, как подъехать. Я увидел две машины сотрудников милиции и предложил ему остановиться и спросить у них дорогу. Он явно этого не ожидал, но я остановил машину. Сотрудники милиции её окружили, попросили документы. Я предъявил им документы, которые были исправными. Меня попросили положить руки на крышу автомашины, после чего без объяснений на меня надели наручники, затолкнули в машину и увезли в неизвестном направлении. На следующий день мне были предъявлены протоколы о том, что я, якобы, оказывал неповиновение и сопротивление, кроме того, в моей машине были обнаружены наркотические средства. Позвонить домой мне было отказано. Поговорить с начальником отделения милиции мне тоже было отказано. Со мной работали несколько сержантов. Мне объяснили, что протоколы я должен по любому подписать, сказали, что если я хочу, то могу написать, что этого ничего не было. Что я и сделал. После этого меня в наручниках увезли в неизвестном направлении. Привезли в суд, где судья сказал, что за наркотики - штраф 500 рублей, там оказалось, что у меня был найден один грамм марихуаны, а за неповиновение - 10 суток административного ареста. Судья спросил меня, есть ли у меня вопросы. Я попробовал ему всё объяснить, как всё было. Он меня прервал, сказал, что вместо 10 суток я могу получить 15 суток. После этого меня обратно посадили в машину, увезли. Таким образом я оказался в следственном изоляторе.

С первого же дня меня вызвали на допрос. Со мной вел беседу человек, который представился Володей. Он был без формы, не показывал своего удостоверения, не называл своей фамилии. Допросы длились по несколько часов. Основное, чего он от меня добивался на протяжении всего моего содержания там, чтобы я дал показания, что вечером 16 марта перед моим отъездом я случайно зашел в этот дом в «Зеленой роще», как он говорил, случайно увидел оружие, услышал разговоры о готовящемся покушении, испугался, прыгнул в машину и уехал (здесь и далее выделено автором). Я ему объяснил, что здесь нет логики, если люди что-нибудь такое готовили бы, и я случайно увидел, то кто мне дал бы уехать.

- Правильно ли я Вас понял, что Вы не согласились дать в показаниях версию, предложенную Володей?

- 26 марта я сказал ему о том, что я скажу так. Потому что я рассчитывал, что когда появится следователь, смогу объяснить, что происходит, какая ситуация. За это время мне подробным образом рассказали во сколько, где, с кем находилась машина, которой я управлял, начиная с 14 марта. Я не могу этого понять. 14 марта 2005 года я в первый раз вёз на дачу Квачкова Найденова Александра, но мне рассказали, как я повернул на этой машине налево, не доезжая до поворота в посёлок «Зеленая роща», - оказался не тот поворот. Найденов позвонил Роберту и тот пояснил. Там, где был поворот в посёлок «Зеленая роща», я ехал по левой полосе и не смог затормозить на снежной шуге и на тормозах прошел этот поворот. Мне сотрудники милиции рассказывали все именно так. Но находились в машине только я и Найдёнов! Найденов на тот момент не был задержан. Я об этом знаю, так как сотрудники милиции меня спрашивали, где они могут найти Яшина и Найденова. Откуда они знали, куда двигалась машина, что она развернулась на мосту, для меня это непонятно, скорее всего, уже следили за нами.

Дальше получилось так, что 25 марта ночью появились сотрудники Департамента по борьбе с организованной преступностью, который находится на Сухаревке. Я в первый раз увидел Корягина О. В., который пришёл и первое, что он сказал, что передает большой привет от Роберта. Я спросил, кто он. Он мне ответил, что это не важно. При этом присутствовал этот Владимир. В дальнейшем от тех, кто меня конвоировал, я узнал, что этот Владимир есть Владимир Сулейманович, что он либо заместитель начальника криминальной милиции, либо начальник. Этот человек допрашивал меня по несколько раз в день по несколько часов. Он мне откровенно сказал, что я один из миллионов, что я пыль, а он царь и бог. Сказал, что я подпишу все, как он мне скажет. Я отказывался давать такие показания, на которых он настаивал, тогда он показал мне папку-файл и пояснил: «Ты вчера фотографии смотрел? Ты понимаешь, что при более тщательном осмотре твоего автомобиля, которым ты управлял, будет обнаружена папка-файл с твоими отпечатками и в ней будет несколько грамм героина. Грамм марихуаны это тебе наглядная демонстрация. Делай выводы».

25 марта в следственном изоляторе был Корягин О. В., ещё какие-то сотрудники. Посменно менялись люди в форме, которые дежурили вместе с конвоирами, от которых я узнал, что это тоже сотрудники Департамента (по борьбе с организованной преступностью – Б. М.). Корягин 26 марта объяснил мне, что они были у меня на квартире на обыске 25 марта. Он рассказал мне историю с боеприпасами, которые были обнаружены якобы у меня дома. Также он мне пояснил, что все родственники говорят о том, что эти боеприпасы обнаружил некий сотрудник в коробке с дрелью, которая мне вообще не принадлежала, может теща принесла, я ремонт там делал. Они попробовали свалить принадлежность этих боеприпасов на мою супругу. Корягин предложил мне подумать о себе, своих детях и о своей жене. Мне предложили дать показания о факте оружия и разговоре, который я якобы слышал, включив их при допросе следователем. Т.е. на шестые сутки я пообещал, что я это сделаю. Утром меня вывели из камеры, я увидел мужчину, которого Корягин представил как своего начальника. В дальнейшем я узнал, что это был генерал-майор, первый заместитель начальника Департамента (по борьбе с организованной преступностью – Б. М.) Юрий Алексеевич или Александрович. Я могу дать его рабочий телефон. Он задал мне несколько вопросов. Потом спросил меня, был ли я 17 марта в Подольске. Я сказал, что это может подтвердить большое количество людей. Он сказал, что он мне верит. Потом встал и сказал своим сотрудникам: «Давайте сделаем из него хорошего свидетеля».

Через некоторое время приехал следователь Генеральной прокуратуры, с ним был человек с камерой и была девушка, которую мне представили как адвоката, и которая должна была представлять мои интересы. Утром, ещё до приезда следователя, я повторил еще раз, что буду говорить. Когда меня посадили напротив следователя, я спросил, могу ли я узнать, кто он. Он был первым, кто показал мне свое удостоверение, представился мне как Ущаповский Николай Владимирович, сказал, что он старший следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам и что он ведёт расследование о покушении на главу РАО ЕЭС Чубайса. Я ему сказал о том, как я попал в этот следственный изолятор, о человеке, который сыграл роль пассажира, рассказал про наркотики, про якобы неподчинение милиции. Адвокат, которого он привел, при этом присутствовала. После чего я сказал, что дома у меня супруга с шестимесячным ребёнком на руках, и я должен был утром в день задержания везти её в больницу, что она меня ищет уже неделю по больницам и моргам. Задал ему вопрос о том, почему я не могу сообщить своим родным и близким о том, что попал в милицию. На что следователь Ущаповский достал свой мобильный телефон, положил на стол и сказал: «Звони». В следующий момент Владимир Сулейманович взял телефон следователя Генеральной прокуратуры в свои руки и сказал: «Ему звонить нельзя». Следователь спросил: «Что значит нельзя?». Владимир Сулейманович предложил ему выйти в коридор. Они вернулись через некоторое время и Владимир Сулейманович мне сказал: «Ты звонишь матери, говоришь, что у тебя всё нормально, что скоро ты будешь дома, при этом ты не говоришь, что ты в милиции в городе Твери». Так я сообщил своим родным, что я хотя бы жив.

Дальше был протокол от 27 марта 2005 года. Понимал, что следователь мне никак не поможет. Во время допроса, проводимого следователем, я не стал говорить то, что пообещал сотрудникам милиции, касающееся оружия, каких-то услышанных якобы мною разговоров, так как это была ложь. Я согласился об этом сказать, так как я думал, что будет следователь, и я ему всё объясню. Когда он меня спросил касаемо моего алиби на 17 марта, зачем я ездил в игровые автоматы. Я объяснил, что у меня была сломана машина на Таганке, что в игровых автоматах собираются люди, которые занимаются также частным извозом. Мне нужно было отремонтировать машину, а они мне могли помочь. Потом я отремонтировал машину и приехал под утро домой. Я возвращался по Варшавскому шоссе. Потом мне объяснили, что по плану «Поток» есть информация, когда я проезжал пост ГАИ. Я не могу точно сказать, на каком посту ГАИ была зафиксирована моя машина, так как сотрудники милиции сказали, что я был и на Тверской, и на Таганке. Возник вопрос, кто сможет подтвердить, что 17 марта утром находился в Подольске. Я объяснил, где находился утром. Я назвал человека, который меня видел и назвал людей, которые могли меня видеть утром. Результатом этого было то, что человека, которого 15 лет знаю, забрали из дома вечером, сославшись, что приехали клиенты чинить машину. Он вышел из своего дома, его посадили в машину и отвезли на Сухаревскую площадь и заставили расписаться в протоколе, что якобы я просил его сделать мне алиби на утро 17 марта. Когда я приехал домой после Твери, ко мне этот человек пришёл и рассказал всё. Я спросил его: «Зачем ты подписал?». Он мне пояснил, что сотрудник милиции сказал ему написать в протоколе фразу, что Карватко просил его сделать мне алиби. Мой знакомый отказался подписывать. После чего ему сказали, что они сейчас поедут к нему домой и найдут там что-нибудь. Всё это происходило на Сухаревской площади у здания Департамента по борьбе с организованной преступностью. По описанию со слов моего знакомого я понял, что допрашивал его следователь Вадим Адольфович, который сидит в одном кабинете с Ущаповским. В дальнейшем получилось так, что я не подписал протокол и не дал показания, касающиеся оружия, так как никакого оружия не было, я его не видел. Тогда полковник Корягин сказал о том, что против меня имеется ряд протоколов. Он озвучил мне их, они касались наркотиков, боеприпасов, найденных у меня дома. Потом он предложил мне подписать бумагу о сотрудничестве с органами. Я естественно согласился, подписал бумагу и сказал то, что касается оружия, я писать не буду, так как этого не было. Они меня не заставили, тем более следователя уже не было.

Когда меня привезли 2 или 3 апреля в Москву, у нас с Корягиным состоялся разговор, в котором он мне рассказал о том, что у него имеются данные, что самого Чубайса в автомашине «БМВ» не было, что ко всем событиям, произошедшим 17 марта, имеет непосредственное отношение человек, которого он называл как «Пиночет». Он также пояснил, что этот человек работает у Чубайса, занимает большой пост в его службе безопасности. Все события 17 марта были сделаны его людьми. Корягин сказал, что нужно, чтобы я по приезду в Москву дал показания следователю Ущаповскому, что 17 марта я слышал разговор между Квачковым и Яшиным с упоминанием этого человека, «Пиночета», и чтобы было названо «каждый четверг в десять часов». Я не знаю, что означает данная фраза. Я сказал ему: «Извините, таких показаний я давать не буду». Я отказался от дачи таких показаний, так как я этого не слышал. После чего он предложил мне сказать все это следователю Ущаповскому, а без протокола его непосредственному начальнику. Я согласился. Он меня привел к кабинет, где я увидел Юрия Александровича, который задал мне вопрос по поводу того, что я слышал. Тогда я ему повторил то, что мне сказал Корягин. После чего мне показали фотографии человека. Потом Юрий Александрович спросил меня: «А письменно можешь дать эти показания?». Я сказал, что письменно эти показания давать не буду. После этого полковник Корягин с удвоенной силой стал добиваться от меня, чтобы я такие показания все-таки дал. Стал меня запугивать. Я все-таки не дал такие показания. У меня не было желания оговаривать людей из службы безопасности Чубайса из-за инстинкта самосохранения.

Корягин сделал следующее. Мне был задан ряд вопросов, объяснено, как на них надо ответить. Все это записывалось на магнитофон, потом он достал кассету и объяснил: «Если ты начнешь говорить что-то не так, то эти кассеты будут мною использованы». Я знаю, что этих кассет три. На кассетах мой голос, его голос, а на одной из этих кассет еще слышен телевизор…

- Расскажите, кто еще Вас принуждал и к чему?

- Я рассказывал Корягину по поводу Найденова, что 16 марта он был выпивший, о том, что 15 марта он повредил руку. Он порекомендовал мне об этом не вспоминать. Об этом я также рассказывал следователю Ущаповскому. Я спрашивал у следователя, как мог иметь Найденов отношение к покушению, если он был в состоянии алкогольного опьянения, если у него была повреждена рука. Мне говорили, чтобы я думал о себе» (т.46, л.д. 211-216).

* * *

17 марта 2005 года при изучении места происшествия следственная бригада наткнулась на аккумулятор: «Слева от тропинки на расстоянии 3 м обнаружена находящаяся в снегу полиэтиленовая сумка черного цвета с рисунком розового фиолетового цвета, имеющая надписи на своей поверхности «17-175 NAKSAN». Пакет имеет черные отдельные ручки. Внутри пакета обнаружена аккумуляторная батарея, выполненная из пластика серого цвета с ручкой для переноски синего цвета, имеющая подпись «SZNAJDER BATTERIEN». Размер аккумулятора 17,5 см х 20,5 см х 16 см» (т. 1, л.д. 135-136). Составленная следователем по особо важным делам прокуратуры Московской области В. А.Липским «Схема - приложение к протоколу осмотра происшествия» уточняет место находки аккумулятора, на схеме показана длина электропровода от места взрыва до выключателя – 50 метров, через 2,5 метра от выключателя на схеме помечено место, где следователи нашли кусок изоленты и белый мешок, а ещё через 70 метров - пакет с аккумулятором (т. 1, л.д. 141). И получается, что пакет с аккумулятором лежал в 72, 5 метра от выключателя, то есть от того места, где, по предположению следствия, совпадающему на сей раз со здравым смыслом и элементарной логикой, находился взрывник. Зачем взрывнику аккумулятор в 72,5 метра от него, будем разбираться чуть позже, а сейчас о том, почему следствие так крепко вцепилось в аккумулятор, настолько хватко, что ради его опознания пустилось во все тяжкие: шантажировали, угрожали свидетелю, сфальсифицировали сам процесс опознания, и выдали, в конце-концов, желаемое за действительное, очистив протокол опознания от всех сомнений свидетеля, ложно зафиксировав утвердительное его признание.

3 апреля 2005 года домой к Игорю Карватко в посёлок Остафьево Подольского района неожиданно и спешно утром приезжает следователь из следственной группы Генеральной прокуратуры В. А. Соцков, не в прокуратуру вызывает, - некогда, сам приезжает, чтобы задать один-единственный вопрос. Вот весь протокол допроса:

«Вопрос: скажите во время неоднократных посещений дачи Квачкова В. В. Вы видели там какой-либо аккумулятор?

Ответ: Да, видел.

Вопрос: Расскажите где, когда, опишите его?

Ответ: 16.03.05 г. вечером, когда я приехал с рынков вместе с Яшиным и Беловым на дачу Квачкова, то в один из моментов нахождения в доме, увидел, что Квачков Александр пытается сделать свет в парилке. Он с помощью электропровода (цвета не помню) и автомобильной лампочки хотел наладить освещение в парилке. Для этого использовал аккумулятор. Его цвет я сейчас не помню. Но если увижу, смогу опознать. Я его увидел при следующих обстоятельствах. Я наливал себе чай в чашку в комнате на первом этаже, к которой примыкает парилка. Александр Квачков пытался наладить свет в парилке. Когда я налил чай, Квачков-старший, находившийся в комнате, спросил сына Александра, надолго ли хватит аккумулятора. В этот момент я посмотрел на аккумулятор и увидел на индикаторе, который расположен по центру его верхней панели, ярко-зеленый цвет. Я сказал, что аккумулятор новый. Квачков старший спросил почему, на что я ему показал на индикатор и на имевшуюся рядом таблицу, согласно которой ярко-зеленый цвет соответствует абсолютно новому аккумулятору. Подобный аккумулятор у меня был, произведённый в Испании. На аккумуляторе, который я видел на даче Квачкова, была ручка для его переноски. Индикатор расположен на верхней панели по центру. Стекло индикатора диаметром примерно 1 см, сам индикатор диаметром 0,5 см. На панели сверху имелась таблица, согласно которой ярко-зелёный цвет соответствует 100%, чёрный – рабочее состояние, нормальное, белый – аккумулятор разряжен. Ручка была откидная. На показание индикатора я обратил внимание, т.к. ярко-зелёный цвет индикатора – большая редкость. Я ранее такого показания индикатора не видел. Аккумулятор виденный мною на даче Квачкова 16.03.05 г. я смогу опознать» (т. 2, л.д. 242-244).

На следующий день, 4 апреля 2005 года, всё тот же следователь В. А. Соцков в 305-м кабинете Департамента МВД по борьбе с организованной преступностью и терроризмом предъявил И. П. Карватко аккумулятор на опознание.

«Опознающий Карватко Игорь Петрович, - говорится в протоколе, - осмотрел предъявленные для опознания аккумуляторные батареи и заявил, что в предмете № 2 он опознаёт аккумуляторную батарею виденную им на даче Квачкова В. В. Уверенно опознать данный аккумулятор я не могу, т. к. индикатор у данного аккумулятора не ярко-зеленого цвета, отсутствует наклейка на верхней стороне каркаса аккумулятора, в остальном он похож на тот, который я 16.03.05 видел на даче Квачкова В. В.» (т. 3, л.д. 115-119).

Сомнения, высказанные И. П. Карватко, хоть и не полностью, но всё же внесённые в протокол опознания, следователь Н. В. Ущаповский отлил в металлом звенящие строки обвинительного заключения: «Протокол предъявления предмета для опознания от 04. 04. 2005, из которого усматривается, что свидетель Карватко И. П. опознал аккумуляторную батарею, обнаруженную и изъятую 17. 03. 2005 на месте происшествия на Митькинском шоссе, как похожую на аккумулятор, который они видел на даче Квачкова В. В… Таким образом, Карватко И. П. накануне совершения преступления наблюдал на даче Квачкова В. В. ещё и аккумулятор, обнаруженный в дальнейшем на месте происшествия в районе осуществленного на Митькинском шоссе взрыва. Отсутствие наклейки на аккумуляторе и изменение цвета его индикатора, указывающее степень разряжения, вполне объяснимо эксплуатацией аккумулятора членами организованной преступной группы (обвинительное заключение, стр. 73-74).

Автомобильный аккумулятор был так важен следствию, что уже и зафиксировав показания своего главного, как считало следствие, свидетеля Игоря Карватко, и его же официальное под протокол при двух понятых узнавание этого аккумулятора, следователи продолжали крутиться вокруг аккумулятора, как коты возле валерьянки, затеяв через четыре дня после опознания аккумулятора в Департаменте по борьбе с организованной преступностью, следственные действия на даче В. В. Квачкова, когда И. П. Карватко сначала рассказал следственной бригаде при понятых, где стоял аккумулятор («рядом с камином и входом в парилку»), «после этого все участники следственного действия проследовали в дом… По результатам осмотра дома аккумулятор не обнаружен… Осмотрели прилегающую территорию, которая обильно засыпана снегом. Аккумулятор обнаружен не был. Осмотрели хозяйственную пристройку. Аккумуляторная батарея обнаружена не была. После этого участники осмотрели гараж… Отдельно стоящий санузел, в котором аккумуляторная батарея также не была обнаружена» (т. 3, л.д. 125-128).

23 ноября 2006 года на допросе в суде Игорь Карватко попытался приоткрыть закулисье следственной инсценировки опознания аккумулятора и на вопрос государственного обвинителя «В ходе следствия Вам предъявляли аккумулятор для опознания?» успел сказать : «Да, предъявляли, но я его не опознал. Я могу пояснить», но был тут же резко прерван судьёй. Как зафиксировано в протоколе судебного заседания: «Председательствующий судья разъясняет свидетелю о том, чтобы он точно и конкретно отвечал на вопросы, без пояснений по поводу способа собирания доказательств.

Адвокат Коблев Р. П.:

- Ваша честь! Сообщите присяжным заседателям почему Вы остановили свидетеля, когда он хотел объяснить.

Председательствующий судья:

- В связи с тем, что пояснения относятся к способу собирания доказательств, а не к фактическим обстоятельствам по делу» (т. 46, л.д. 167-199).

И всё же Игорь Карватко сделает ещё одну попытку донести правду до присяжных:

«- Произошла процедура так называемого опознания аккумулятора. Я им сказал, что аккумулятор, который я видел на даче Квачкова, был с синей ручкой и индикатором. Так как я не концентрировал на нём своего внимания, поэтому не знаю, как он выглядел еще там. Потом мы поехали в поселок «Зеленую рощу». Меня предупредили, чтобы я не говорил о том, что я уже опознавал аккумулятор, ни при каких обстоятельствах не отвечать ни на какие вопросы, особенно на вопросы адвоката Квачкова. Понимаете, спорить с людьми, которые меня привезли, мне не хотелось. Я спросил, что нужно. Мне сказали, что мне будут заданы вопросы, касающиеся этого аккумулятора, и нужно будет показать, где я его видел... В своих показаниях на все эти вопросы я отвечал. Когда открыли гараж, я увидел там такой же аккумулятор с синей ручкой и индикатором. Я так думаю, что тот аккумулятор, который я видел у Квачкова, был стандартного размера, а который я увидел при опознании, он был не такой. Я сказал, что на этом аккумуляторе тоже есть ручка, тоже есть индикатор, но это не тот, про который я говорил. Я везде высказывал сомнения и говорил «вроде». Но почему-то все делали так, что утвердительно говорил, что это тот же аккумулятор, который я видел у Квачкова. Еще когда мне этот аккумулятор показывали на фотографии (и это перед опознанием! – Б.М.), я сразу сказал, что он или не он, но у него есть синяя ручка и индикатор. После показа фотографий сотрудники Департамента по борьбе с организованной преступностью мне сказали, чтобы я съездил на Варшавку и забрал аккумулятор с экспертизы. В тот же день я забирал с экспертизы ещё бутылку из-под водки, окурки (человек везёт с экспертизы аккумулятор, который потом сам же и будет сам опознавать! – Б.М.)» (т. 46, л.д. 167-199).

Хорошо понимая, что в прах рассыпаются «доказательства», ставшие основой обвинения и с таким трудом «добытые» следствием, судья снова резко обрывает свидетеля: «Председательствующий судья доводит до сведения присяжных заседателей то, что протокол опознания признан допустимым доказательством, и последние слова свидетеля они не должны брать во внимание, так как к фактическим обстоятельствам они не относятся.

Председательствующий судья предупреждает свидетеля о том, чтобы он не выносил на обсуждение при присяжных заседателях вопросы, касающиеся способа собирания доказательств» (т. 46, л.д. 167-199).

Всё, что главный свидетель обвинения (!) Игорь Карватко успеет договорить при присяжных, это: «Аккумулятор привезли, подняли его на второй этаж. Потом сняли с «Волги» обычный советский аккумулятор и ещё с какой-то машины и поставили передо мной для опознания три аккумулятора. Только на одном аккумуляторе была синяя ручка и индикатор. Я сказал, что синяя ручка и индикатор есть только на одном аккумуляторе, но это не значит, что это именно тот аккумулятор. Что самое интересное, на том аккумуляторе, что был мне показан, не было никаких наклеек, и он был потертый, старый» (т. 46, л.д. 167-199).

И пока не были высланы из зала суда в свою совещательную комнату присяжные заседатели, судья не разрешил И. П. Карватко рассказывать, как всё было на самом деле. Вот его свидетельство, которое судья не позволил слушать присяжным:

«Получилось, что мне приходилось постоянно общаться с полковником Корягиным, то есть он звонил мне на телефон, я приезжал, приходил в его кабинет. Он показал мне фотографии «полароид», на них был изображен аккумулятор, стоящий в пакете в снегу, и сказал: «Вот аккумулятор, тебе нужно будет его опознать». Я помню, что на даче у Квачкова тоже был аккумулятор, я уже про это рассказывал. У аккумулятора тоже была синяя ручка, и у него тоже был индикатор. Тот аккумулятор, который мне показал Корягин, он тоже был с синей ручкой и индикатором. Потом он меня отправил на экспертизу, на которую был направлен аккумулятор. Забирал я его не один, а с Соцковым. Положили аккумулятор на заднее сиденье машины. С экспертизы забрали еще бутылку из-под водки и окурки. После этого привезли их в Департамент. Опознание проходило на втором этаже. Потом они сняли два обычных аккумулятора с отечественных машин, которые были без ручек. Их пронесли мимо меня. Потом пригласили понятых, после – меня. Аккумуляторы стояли на столе. Я объяснил Корягину, что я помню, что у аккумулятора, который я видел на даче у Квачкова, была синяя ручка и индикатор. Он сказал, что не надо заострять внимание на том, что меня не будут спрашивать. Он объяснил мне, что на аккумуляторе есть синяя ручка и индикатор, и он серого цвета. Я сказал, что я могу подтвердить синюю ручку и индикатор. На опознании я подтвердил, что на единственном из предъявленных на опознание аккумуляторов имеется синяя ручка, индикатор и он серого цвета» (т.46, л.д. 211-216).

То, что в давлении на И. П. Карватко, которого следствие готовило на роль главного, или, по их определению, «хорошего» свидетеля, непосредственное участие принимал руководитель следственной бригады Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповский, хорошо видно из его показаний на суде:

«На вопросы адвоката Коблева Р. П. свидетель Ущаповский Н. В.:

- Известны ли Вам результаты обыска на квартире Карватко и его автотранспортного средства?

- Известно, так как обыск проводил лично я. Были обнаружены визитки, другие предметы и десять патронов от пистолета «ПМ».

- Обыск на квартире Карватко был проведён по данному уголовному делу?

- Наверное, я не могу помнить всё.

- Вы приобщили данный протокол обыска и постановление об его назначении к материалам уголовного дела?

- Нет не приобщал, оно не имеет отношения к данному уголовному делу» (т. 47, л.д.16). Вот и память заработала у следователя, сразу вспомнил, что к данному делу обыск у И. П. Карватко отношения не имеет, но ни по какому другому делу И. П. Карватко не проходит, и потому очевидным становится, как следователь Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский «лично» давил на свидетеля. Но акцентировать на этом моменте внимание судья, конечно же, не позволила. Попытка уточнить, в рамках какого же уголовного дела «лично», как он сам признал, проводил обыск следователь особо важных дел Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский и нашёл «десять патронов от пистолета «ПМ» на квартире похищенного в это время сотрудниками милиции и вывезенного в Тверь И. П. Карватко, адвокату Р. П. Коблеву не удалось, судья тут же снял абсолютно резонные и очень важные вопросы адвоката.

Всё было пущено следствием в ход, лишь бы доказать, что аккумулятор, найденный в лесу у Митькинского шоссе, - это аккумулятор с дачи В. В. Квачкова, а значит, хотело затвердить следствие, - тяжкая неопровержимая улика, доказывающая, что подрыв Митькинского шоссе дело рук людей, бывших накануне 17-го марта на даче В. В. Квачкова.

О том, что найденный аккумулятор никакого отношения к подрыву фугаса 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе не имеет, следствие узнает много позже, получив заключение восьми экспертов из Института криминалистики ФСБ России за № 4/34 от 18 августа 2005 года: «Аккумуляторная батарея при осмотре места происшествия находилась в глубине леса на значительном удалении от места образования воронки. Учитывая, что конструкция устройства приведения в действие не предусматривает подключения источника тока к проводной линии на удалении от заряда ВВ и на батарее не имеется каких-либо признаков подключения её к электрической цепи взрывного устройства, а также, что батарея не имеет никаких следов воздействия взрывного воздействия, можно сделать вывод, что данная аккумуляторная батарея не входила в конструкцию взорванного взрывного устройства» (т. 13, л.д. 37).

Официальное авторитетное заключение не образумило следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповского, который без тени смущения в ответ на полученную им экспертизу Института криминалистики, вписал в обвинительное заключение: «Вероятно, что исполнитель взрыва опасался, что в холодную погоду источник тока «замёрзнет», то есть не обеспечит нужных электрических параметров для срабатывания электрической цепи взрывного устройства, поэтому автомобильный аккумулятор был принесён на место установки взрывного устройства как резервный мощный источник тока» (обвинительное заключение, стр. 87).

Представляете шизофреническую фантазию высокопоставленного следователя Н. В. Ущаповского: если основной источник тока замерзнет, «не обеспечит нужных электрических параметров для срабатывания электрической цепи», в тот момент, когда В. В. Квачков или кто там, А. И. Найденов, И. Б. Миронов, Р. П. Яшин, или, как явствует из обвинительного заключения, вся эта ватага разом и дружно наваливается на кнопку, а в ответ тишина - глух к электрическим импульсам заряд на дороге, и машины А. Б. Чубайса с ветерком проносятся мимо, обдав горе-взрывателей снежной порошей, вот тогда-то и наступает звёздный час мощного резерва, автомобильного аккумулятора, который почти совсем рядом, всего каких-то 72, 5 метра по метровому мартовскому снегу… Бегут за ним... Потом, когда аккумулятор приволокут, останется лишь догнать А. Б. Чубайса и уговорить Анатолия Борисовича сделать ещё один заход на фугас…

* * *

У автора обвинительного заключения - следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповского - в обвинительное заключение ложится всё, ничего не пропадает, где умнёт доказательства, а где, наоборот, надует, где урежет, а где нарастит, подтянув за уши, так вот, у него каждое лыко, из которого норовисто и умело с наглецой да хитрецой плетётся дело с перспективой до «пожизненного», сопровождается рефреном «тщательной, хорошо продуманной подготовки организованной преступной группы к покушению на государственного и общественного деятеля А. Б. Чубайса», «основательности приготовления Квачкова В. В. и других участников организованной преступной группы к посягательству на жизнь Чубайса А. Б.». На что же опирается следователь в своих фундаментальных выводах, встречающихся на каждом шагу в обвинительном заключении о тщательной подготовке, основательности приготовления А. И. Найденова, В. В. Квачкова, И. Б. Миронова, Р. П. Яшина к покушению на А. Б. Чубайса? К примеру, на снятую Р. П. Яшиным квартиру в посёлке Жаворонки …

В обвинительном заключении это звучит так: «В срочном порядке была подыскана и снята квартира в пос.

Жаворонки. Эта квартира использовалась членами организованной преступной группы в качестве временного места базирования, облегчавшего ведение наблюдения в непосредственной близости от места проживания Чубайса А. Б. в пос. Жаворонки» (обвинительное заключение, стр. 24-25). Как лукаво сформулировано! Н. В. Ущаповский не пишет, что из снятой квартиры велось круглосуточное наблюдение за дачей А. Б. Чубайса и всякого выезжавшего из ворот дачи А. Б. Чубайса транспортного средства, или что проживание в снятой квартире позволяло установить время выезда А. Б. Чубайса с дачи, график его передвижения… Нет, Н. В. Ущаповский, как опытный мухлёвщик, понимает, что в таком случае его легко схватить за руку как мошенника, ведь из снимаемой якобы Р. П. Яшиным квартиры даже крыши дачи А. Б. Чубайса не видать, ни кусочка, ни краешка крыши не видать!, всё застилает добротная разлапистая крыша чубайсовского соседа Райхельгауза, что убедительно продемонстрировали телевизионщики (канал НТВ), попав в фигурируемую в уголовном деле квартиру в посёлке Жаворонки по улице 30 лет Октября, и с помощью прекрасной оптики безуспешно пытавшиеся оттуда что-нибудь разглядеть на чубайсовском подворье. Вот почему и пишет следователь плутовато: «ведение наблюдения в непосредственной близости от места проживания Чубайса А. Б. в пос. Жаворонки», не уточняя главного: за кем или за чем можно было следить из этой квартиры, надеясь, что присяжные заседатели, не читающие (кто им даст!), а воспринимающие всё действо только на слух, лукавства не уловят, судьи же приучены закрывать глаза на ловкость рук прокуратуры и умеют вовремя натренированно заткнуть рот не в меру вдумчивым адвокатам. А если ненароком присяжные и услышат лишку или попадутся слишком умные, так их легко разогнать, ведь в ответ даже на чуть услышанные присяжными честные признания И. П. Карватко на суде о том, как из него угрозами и шантажом «делали хорошего свидетеля», моментально последовало ходатайство прокурора о разгоне коллегии присяжных.

«Председательствующему по делу Федеральному судье Московского областного суда Козлову А. А. ходатайство государственного обвинения по уголовному делу в отношении Квачкова В. В., Найденова А. И. и Яшина Р. П.

23 ноября 2006 г. в судебном заседании по уголовному делу в отношении Квачкова В. В., Найденова А. И. и Яшина Р. П. после показаний свидетеля Карватко И. П. мною было заявлено ходатайство об оглашении показаний указанного свидетеля, данные им в ходе предварительного следствия, в связи с существенными противоречиями.

Это ходатайство председательствующим судьей удовлетворено и указанные показания, как допустимое доказательство, были оглашены в судебном заседании.

После чего свидетель Карватко И. П., по собственной инициативе, несмотря на разъяснение ему о даче свидетелем показаний, касающихся только фактических обстоятельств дела, как того требует закон, в присутствии коллегии присяжных заседателей пояснил, что все показания в ходе предварительного следствия давал под давлением как со стороны работников милиции, так и следователей следственной бригады Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Все показания в отношениии Квачкова В. В., Найденова А. И. и Яшина Р. П. давались им со слов работников милиции и следователей, которые угрожали ему и его близким.

В присутствии присяжных заседателей свидетель Карватко И. П. пояснил, что располагает аудиозаписями своих разговоров с сотрудником МВД Карягиным и следователем Генеральной прокуратуры РФ Ущаповским Н. В., в которых содержатся факты оказания на него незаконного давления с их стороны, угрозах ему и его близким, требования о даче нужных следствию показаний, а так же об отказе следователя о внесении в протоколы его допросов правдивых показаний о невиновности Квачкова В. В., Найденова А. И. и Яшина Р. П.

Согласно п. 7 ст. 335 УПК РФ в ходе судебного следствия в присутствии присяжных заседателей подлежат исследованию только те фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых устанавливается присяжными заседателями в соответствии с их полномочиями, т.е. о доказанности деяния, совершении деяния подсудимым и о его виновности. Другие вопросы, в том числе и о способе получения доказательств, разрешаются без участия присяжных заседателей (п. 2 ст. 334 УПК РФ).

При таких обстоятельствах, показания свидетеля Карватко И. П. о способе получения доказательств (с целью их опорочить), признанные судом допустимыми, т. е. полученные в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона, и высказывания подсудимых Квачкова В. В., Найденова А. И. и Яшина Р. П. не только ввели присяжных заседателей в заблуждение и послужили формированию у коллегии присяжных негативного мнения, в том числе и о других доказательствах по данному делу, но и являются оказанием незаконного давления на присяжных заседателей с целью принятия ими решения о невиновности подсудимых.

В связи с изложенным государственное обвинение ходатайствует о роспуске коллегии присяжных заседателей ввиду оказания на них в судебном заседании незаконного давления.

Государственный обвинитель - старший прокурор управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами С. В. Артемьева. 24.11. 2006 г.» (т. 46, л.д. 202-203).

Больше месяца, по данным следствия, снимавшие квартиру «в непосредственной близости от места проживания Чубайса А. Б. в пос. Жаворонки» люди, которых следствие относит к «организованной преступной группе, тщательно готовившей посягательство на Чубайса А. Б.», не могли ничего видеть такого, что можно было использовать для покушения на А. Б. Чубайса, и это следствию должно было стать очевидным, как только, поднявшись в квартиру, они бы глянули в окно, как это сделали тележурналисты. Никчемность всей слежки за А. Б. Чубайсом должна была стать очевидной следователям уже 17 марта, на первых же допросах, когда самые близкие к А. Б. Чубайсу охранники из машины сопровождения объясняли следователям, что если в машине А. Б. Чубайса находится не он, а кто-то из его семьи, близких родственников, они всё равно сопровождают эту машину. «В наши обязанности входит только сопровождение служебной автомашины Чубайса А. Б., его семьи и близких родственников», - говорил на допросе старший машины сопровождения С. Н. Моргунов. То есть бессмысленно исходить из того, что если чубайсовский бронированный «БМВ» с проблесковым маячком сопровождает машина охраны, то там, в машине, непременно находится сам А. Б. Чубайс. И где уж знать стороннему, есть ли А. Б. Чубайс в машине, если охрана самого А. Б. Чубайса не знает, есть или нет Чубайс в машине, и есть ли там вообще кто-либо кроме водителя: «Когда его автомашина выезжает с территории дачи, мы не видим, кто в ней находится… Так как служебная автомашина Чубайса А. Б. имеет тонированные стёкла, нам не видно, кто именно находится в автомашине. Мы оказываем сопровождение автомашины, а о том, находится ли в ней Чубайс А. Б., нам неизвестно. Как садится он в служебную автомашину мы так же не видим» (т. 2, л.д. 45-50). Какой смысл больше месяца торчать у окна, если всё равно не узнать, кто едет в машине, если только ради одного – в день «икс» дать отмашку боевикам в засаде, что машина с дачи выехала, опять же, что толку от подобного сигнала, когда неизвестно - кто в машине.

* * *

Чем больше вникаешь в уголовное дело, возбужденное по факту посягательства на жизнь «государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.», тем насущнее вопрос об адекватности следственной бригады Генеральной прокуратуры, ведь знают они прекрасно кого обвиняют в преступлении, знают, что имеют дело с профессиональными разведчиками, закончившими престижные спецфакультеты лучших учебных военных заведений страны, успешно отслужившими в Главном разведывательном управлении, так чего же прокуратура ведёт следствие так, будто имеет дело с идиотами?

Ведь только идиоты, а не боевые многоопытные офицеры разведки, тщательно готовясь к подрыву броневика А. Б. Чубайса на Митькинском шоссе, могли создать свою резиденцию на улице 30 лет Октября в посёлке Жаворонки. Если бы действительно офицеры разведки имели в посёлке Жаворонки свою штаб-квартиру и больше месяца дённо и нощно следили за А. Б. Чубайсом с целью подорвать его, никакого взрыва на Митькинском шоссе вообще бы не было, потому что нелепо бросаться на бронированный, надёжно защищённый автомобиль без всякой уверенности, что там вообще находится А. Б. Чубайс, а при этом все в округе знают, что по выходным дням А. Б. Чубайс любит ездить сам и ездит за рулём простого, небронированного личного «БМВ». Однако следствие натужно искало и, конечно же, находило нужные свидетельства о создании преступниками резидентуры на улице 30 лет Октября в посёлке Жаворонки.

То, как следствие делает «хороших свидетелей», мы сполна познали из показаний И. П. Карватко, «свидетельские показания» в эпизоде со съёмной «разведквартирой» в доме 10 по улице 30 лет Октября в посёлке Жаворонки - та же откровенная изнанка сотканного Генеральной прокуратурой уголовного полотна.

Из протокола допроса Валентины Александровны Гуриной, 1931 года рождения, образование среднее: «По адресу Московская область, Одинцовский район, пос. Жаворонки, ул. 30 лет Октября, дом 10, кв… я проживала вместе с мужем и сыном до 1976 года, после развода с мужем я уехала жить в Москву, а сын, женившись, остался жить с мужем. В 1995 году сын погиб и мой бывший муж остался жить в указанной квартире один. 31.01.05 муж умер… В настоящее время точно я сказать не могу, но мне кажется, что после сорока дней со дня смерти Ивана, буквально через пару дней, со мной связалась моя подруга, проживающая в посёлке Жаворонки, и сказала, что к ней обратился ранее ей незнакомый мужчина, ему известно, что я собираюсь сдавать квартиру, мужчина сам взял телефонную трубку, сказал, что хотел бы снять квартиру месяца на три, но для какой цели и на сколько человек, не говорил. Мы договорились о встрече с Игорем (именно так представлялся мне вышеуказанный мужчина) на следующий день и встретились с ним около 12 часов в вышеуказанной квартире. Игорь приехал на встречу в белом автомобиле, модель которой я не знаю, однако я запомнила фрагмент гос. номера автомобиля «443», не один, а с мужчиной, представившимся Егором. Игорь – мужчина в возрасте 35–40 лет, рост 180-185 см, круглое лицо, темные волосы, плотного телосложения, без особых примет. Егор – возраст 20-25 лет, рост 175-180 см, волосы тёмные, плотного телосложения, спортивного типа. Мы договорилась с Игорем о сдаче квартиры за 300 долларов США. Игорь по моей просьбе отдал 200 долларов и 100 долларов рублями. Я отдала ключи от квартиры Егору… После этого я несколько раз приезжала в сданную квартиру и обнаруживала, что в квартире самого Игоря не было, а вместе с Егором периодически находились ещё три молодых мужчины, представившиеся Владимиром и двумя Алексеями. И Володя, и Алексеи – все спортивного плотного телосложения, возраст 20 - 25 лет, рост 175 - 180 см, с темными волосами, все без особых примет… У них был какой-то бизнес, связанный с лесом в Смоленской или Вологодской области. При мне они были не очень разговорчивы, в основном они смотрели телевизор. Однажды, когда я в очередной раз пришла в съемную квартиру, в квартире был Егор и ещё кто-то. По телевизору шли новости, в которых говорилось о покушении на Чубайса А. Б. Я сказала, что надо же, кто-то пытался убить Чубайса, на что Егор с ещё одним мужчиной фыркнули и ничего не ответили. Каких-либо вещей квартиросъёмщиков, которые бросались бы в глаза, я у них не видела… Когда точно я не помню, но мне кажется, что это было до 22.03.05, я приехала в сданную квартиру и обнаружила, что квартиросъемщиков в квартире нет. Когда именно они оставили квартиру, мне неизвестно. До сих пор ключи от квартиры они мне не вернули» (т.3, л.д. 145-148).

Итак, семидесяти четырёхлетняя женщина, потерявшая сына, только что похоронившая мужа, естественно не помнит, когда точно она сдала квартиру, и когда приехала в опустевшую от квартирантов квартиру она тоже не помнит, и это тоже естественно для семидесяти четырёхлетней женщины, пребывающей в растерянности от того, что осталась совсем одна, но как можно поверить, чтоб эта женщина вдруг запомнила и цвет, а, главное, номер машины, на которой к ней приехали незнакомые люди, и вспомнила этот номер через два месяца, при этом семидесяти четырёхлетняя женщина со средним образованием вдруг заговорила на допросе абсолютно несвойственным для нормального человека языком: «однако я запомнила фрагмент гос. номера автомобиля «443». «Фрагмент гос. номера» - нормальный язык для старушки?

Но как прозорливо следствие, определившее, что «белый цвет», запомнившийся В. А. Гуриной, - это непременно светло-серый цвет, а сочетание цифр «443», феноменально врезавшееся в память старой женщины на всю жизнь, может быть исключительно в сочетании литер М и СХ. В моих словах нет иронии, потому что, опираясь на одни лишь показания В. А. Гуриной, исключительно на одно лишь то, что я цитировал выше, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповский отчеканил в обвинительном заключении грозовое: «Из показаний Гуриной В. А. усматривается, что члены организованной преступной группы приезжали на съемную квартиру на автомашине Пажетных Е.А. Хонда Аккорд светло-серого цвета, государственный регистрационный знак М443СХ97, доверенность на которую была выдана Пажетных Е. А. Миронову И. Б.» (обвинительное заключение, стр. 25).

Вот так и шилось, так раскручивалось Генеральной прокуратурой это дело, именно шилось, как шьется штора, как шьется занавес, чтобы прикрыть от мира закулисье блефа, инсценировки, мистификации под названием «Покушение на государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.».

Понимая всю нелогичность, никчемность, несостоятельность, абсурдность съёмной квартиры в посёлке Жаворонки в роли разведцентра для сбора информации и слежки за А. Б. Чубайсом, следствие решило добавить значимости, весомости квартире, от которой оно и не думало отказываться как от вещдока в своих сочинениях на уголовную тему, поэтому съемной квартире нарастили ещё и функции схорона, неважно, что доказательств нет, за исключением того, что, как показала свидетель В. А. Гурина, мужчины при разговоре о покушении на А. Б. Чубайса «фыркнули», тем самым, по заключению следователя Н. В. Ущаповского, выдали себя своим фырчанием: «Поскольку квартиру № 47 в расположенном на ул. 30 лет Октября в п. Жаворонки доме 10, снимали мужчины, один из которых опознан свидетелями как Яшин Р. П., при осмотре обнаружены тропы, ведущие от места происшествия на Митькинском шоссе в район указанного дома, а свидетель Гурина В. А. заявила о наличии в указанной выше квартире квартиросъемщиков в момент телетрансляции сообщения о покушении на Чубайса А. Б., имеются основания для вывода о том, что после совершения преступления часть членов организованной преступной группы укрылась на данной съемной квартире, используемой в качестве временного убежища» (обвинительное заключение, стр. 82).

Получается, что показания семидесяти четырёхлетней пенсионерки В. А. Гуриной для следствия весомее и значимее всех остальных вместе взятых свидетельских показаний охранников А. Б. Чубайса офицеров ФСБ и ФСО С. Н. Моргунова, Ю. А. Клочкова, Д. В. Хлебникова, братьев Вербицких, майора дорожно-патрульной службы С. Л. Иванова, утверждавших на следствии, что они видели фигуры лишь двух человек, но, на основании одного лишь рассказа семидесяти четырёхлетней В. А. Гуриной: «В квартире был Егор и ещё кто-то. По телевизору шли новости, в которых говорилось о покушении на Чубайса А. Б. Я сказала, что надо же, кто-то пытался убить Чубайса, на что Егор с ещё одним мужчиной фыркнули и ничего не ответили» (т.3, л.д. 145-148), исходя из одного только этого, следствие тут же дорисовывает ещё как минимум двух террористов, укрывшихся после покушения на съёмной квартире в непосредственной близости от пострадавшего А. Б. Чубайса.

Интересно, был ли сам следователь Н. В. Ущаповский на месте событий 17 марта 2005 года? То, что Н. В. Ущаповский сам «лично», как он говорил, обшаривал квартиры намеченных им в свидетели лиц, чтобы найти принесённые ими туда с собой патроны, чтобы свидетели были более сговорчивыми, - это мы знаем из его же собственных показаний на суде, но вот был ли Н. В. Ущаповский на Митькинском шоссе?, судя по его следственным фантазиям, скорее не был, чем был, иначе бы впротиву своего вывода о том, что «есть все основания», он бы убедился, что, наоборот, нет никаких оснований «для вывода о том, что после совершения преступления часть членов организованной преступной группы укрылась на данной съемной квартире, используемой в качестве временного убежища» (обвинительное заключение, стр. 82), потому что тропы, ведущие от места происшествия к дому 10 на ул. 30 лет Октября в п. Жаворонки должны быть не меньше двух-трёх километров, да ещё два бетонных забора на их пути, и метров 600-900 надо пройти по открытому месту в непосредственной близости от дачи потерпевшего А. Б. Чубайса, и всё это надо прошагать, проползти, перелезть, пробежать, когда в поселке уже полным ходом идет милицейская зачистка! Бред? - Бред! Как и само возвращение на конспиративную квартиру только что отвзрывавшихся и отстрелявшихся террористов, выглядит полнейшим бредом. В то время, как прокуратура, милиция, ФСБ. ФСО, служба безопасности РАО ЕЭС и ещё черте кто, их же там кишмя кишело, судя по телерепортажам, на вертолётах налетели! весь посёлок шерстят, а террористы, усталые и довольные (или недовольные), возвращаются в Жаворонки, попивают водочку напротив дачи Чубайса, смотрят теленовости о своих подвигах, чистят оружие и сушат валенки… И живут на этой квартирке ещё несколько дней… В писательском мире подобная писанина зовётся графоманством, в Генеральной прокуратуре Российской Федерации такая писанина называется обвинительным заключением.

* * *

Единственным, но хоть и единственным, зато точно задокументированным, имеющим свидетелей, весомым и веским доказательством причастности В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найдёнова, И. Б. Миронова к покушению на Чубайса А. Б. является, как явствует из обвинительного заключения, «зафиксированный момент изучения обстановки в районе планируемого преступления членами организованной преступной группы для подготовки посягательства на жизнь Чубайса А. Б., для чего использовалась управляемая Квачковым В. В. по доверенности жены автомашина «СААБ» с государственным знаком У226МЕ97 и автомашина «Хонда» с государственным регистрационным знаком М443СХ97, генеральная доверенность на которую выдана Пажетных Е. А. Миронову И. Б. в ноябре 2004 г.» (обвинительное заключение, стр. 17).

Тому есть два свидетеля - два охранника главы РАО «ЕЭС России» А. Б. Чубайса - С. Н. Моргунов и Ю. А. Клочков. Вот что они показали, дав основание следствию итожить в обвинительном заключении «зафиксированный момент изучения обстановки в районе планируемого преступления».

«Я примерно около полутора лет работаю охранником в частном охранном предприятии «Вымпел-ТН», - цитирую протокол допроса от 18 марта 2005 года свидетеля Моргунова Сергея Николаевича. - На протяжении всего времени моей работы в ЧОП я осуществляю охрану, которая выражается в сопровождении служебной автомашины председателя РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б., его семьи и близких родственников…».

Далее С. Н. Моргунов подробно рассказывает, что произошло на дороге 17 марта 2005 года в момент взрыва на Митькинском шоссе.

«Вопрос следователя: «Были ли слышны выстрелы до взрыва?

Ответ Моргунова: До момента взрыва никаких выстрелов слышно не было. Хочу добавить, что судя по повреждениям от выстрелов на кузове нашего автомобиля, я для себя сделал вывод, что стрельба могла вестись неизвестными нападавшими на поражение». Точка.

И вдруг ни с того ни с сего, без малейшего перехода, без малейшего наводящего вопроса, даже намёка следователя, С. Н. Моргунов говорит: «Добавлю, что когда наш автомобиль 10.03.2005 года в 7 часов 50 минут находился возле ст. Жаворонки я обратил внимание на автомашину Хонда-Аккорд старого образца серого цвета регистрационный знак М 443 СХ 97 регион. Так же возле данной автомашины находилась автомашина СААБ тёмно-зелёного цвета регистрационный знак У 226 МЕ 97 регион. Возле данных автомашин находилось около семи человек, в основном парни около 30 лет, высокого роста, спортивного телосложения, в тёмной одежде, на голове спортивные шапочки тёмного цвета. Один из парней выделялся из других своим высоким ростом. Так же среди них находился пожилой мужчина, ростом ниже среднего, возрастом около 55-60 лет. Молодые люди стояли к нему полукругом, а он им что-то объяснял. Клочков Ю. А. подумал, что это представители спецслужб и специально мимо них прошёл в надежде узнать знакомых. Позже Клочков Ю. А. сказал, что среди людей никого не узнаёт. Об увиденном нами в рабочий блокнот была сделана запись номеров транспортных средств, число и время, когда мы обратили внимание на данных лиц. Об увиденном так же было сообщено генеральному директору ЧОПа Швецу С. К. Мы всегда стараемся вносить записи об увиденных нами подозрительных автомашинах или людях, которые находятся вблизи охраняемого нами объекта. Так же нас удивила шапка у пожилого мужчины. Она была выполнена в виде закруглённой вершины конуса, по краям которого были меховые поля. Так же лицо у мужчины было в красных пятнах, как будто заветренное или отмороженное» (т.2, л.д. 45-50).

Оставим показания С. Н. Моргунова пока без комментариев и послушаем сразу показания второго свидетеля, еще одного охранника Чубайса - Ю. А. Клочкова, которые он дал в тот же день, 18 марта 2005 года, часом позже в том же кабинете Московской областной прокуратуры, что и С. Н. Моргунов. Он буквально слово в слово повторяет начало показаний С. Н. Моргунова: «Я примерно около двух лет работаю охранником…», затем рассказывает как развивались события после взрыва на шоссе, и вдруг тот же самый неожиданный поворот.

Сначала Ю. А. Клочков очень живо делится впечатлениями от обстрела их из автоматов неизвестными лицами, припоминая малейшие детали: «Перед тем, как открывать по нам огонь, один из нападавших присел на колени и начал стрельбу» и вдруг точно так же, как его напарник С. Н. Моргунов, ни с того ни с сего делает заявление, прямо после слов о стрелявшем, эмоционально переживая наново свист пуль над головой: «Так же хочу добавить, что примерно за 10 дней до совершения покушения на Чубайса А. Б. у станции «Жаворонки» я обратил внимание на автомашину «СААБ» тёмно-зелёного цвета регистрационный знак У 226 МЕ 97 регион. Возле автомашины находились молодые ребята примерно около 30 лет, все ребята ростом не ниже 175 см. Меня удивило то, что среди них находился мужчина пожилого возраста, на вид 55 лет, ростом ниже среднего и что-то объяснял молодым людям. Так как я ранее работал в ФСБ, я решил, что происходит оперативное совещание и подумал, что могу увидеть знакомых сослуживцев. Но среди них знакомых не обнаружил, сел в автомашину и уехал от станции. Ребята и данный мужчина были одеты в гражданскую одежду.

Добавлю, что возле автомашины СААБ также находилась автомашина Хонда-Аккорд серого цвета. В рабочий блокнот мною были внесены записи регистрационных номеров автомашин, времени и даты, когда нами были замечены подозрительные лица. Регистрационный знак Хонды: М 443 СХ 97 регион. Об увиденном нами было сообщено генеральному директору ЧОПа.

В другие дни мы данных транспортных средств возле охраняемого объекта не замечали» (т. 2, л.д. 51-54).

Посмотрим журнал суточных сводок ЧОП «Вымпел-ТН», который охранники называют «рабочим блокнотом». Журнал этот был предоставлен следствию генеральным директором ЧОП «Вымпел -ТН» Швецом С. К. Вот что говорится в протоколе осмотра: «Журнал представляет собой папку-скоросшиватель черного цвета. Листы-справки подшитые в данном журнале не пронумерованы. В каждой справке указано какого числа она составлена, а также, что было установлено при следовании и что было установлено при контроле. На 4-м листе, подшитом в данном журнале, на обратной стороне указанного листа составлена справка от 10.03.05. Справка составлена рукописным способом синим красителем. В графе «при следовании о/л (охраняемого лица – Б. М.) было обращено внимание на а/м» указано: «подозрительных лиц и а/м не выявлено». В графе «при контроле окружения было обращено внимание на» указано: «В 07-50 на круговом движении около ж/д ст. Жаворонки обращено внимание на мужчин в количестве 7-8 человек, которые в течение 5-10 мин о чём-то оживлённо разговаривали. После чего сели в а/машины: «СААБ» (тёмного цвета) госномер У 226 МЕ 97 и а/машины «Хонда» (серебристого цвета) госномер М 443 СХ 97.

До 09.30 мужчины периодически выходили из а/машин и о чём-то разговаривали. В 09.35 вышеуказанные а/машины уехали в сторону Минского шоссе. При проезде о/л вышеуказанные а/машины не фиксировались.

Мужчина: на вид 55 - 60, плотного телосложения, ниже среднего роста, лицо круглое (красного цвета). Одет: круглая шапка с меховой окантовкой, темная куртка, черные джинсы, темные ботинки. Группа лиц: на вид 20-30 лет, спортивного телосложения. Одеты: шапки чёрные спортивные, куртки короткие, темного цвета» (т.4, л.д.206-209).

Итак, С. Н. Моргунов и Ю. А. Клочков по дороге на службу, где их непосредственной обязанностью является сопровождать машину А. Б. Чубайса, проезжая в 7 часов 50 минут через железнодорожный переезд станции Жаворонки, видят стоящих возле двух машин семь-восемь молодых людей, которым что-то объясняет мужчина 55 - 60 лет. Ю. А. Клочков, прежде служивший в ФСБ, думает, что это оперативное совещание его бывших коллег и, надеясь встретить знакомых, останавливает машину, проходит мимо собравшихся, но, не узнав никого, садится обратно в машину. Они едут дальше, потому как их поджимает время, уже почти восемь, а А. Б. Чубайс, на их профессиональном языке – охраняемый объект, в интервале с восьми утра до половины десятого отправляется на работу, точного времени они никогда не знают, их задача подхватить выезжающую из ворот дачи машину Чубайса и сопровождать её на расстоянии шести метров. Так что времени искать знакомых на железнодорожном переезде у них не было…

Возникает масса вопросов. Ю. А. Клочков, объясняя первопричину внимания к людям на железнодорожном переезде, говорит следователю: «Так как я ранее работал в ФСБ, я решил, что происходит оперативное совещание». Ну да, где ещё ФСБ проводить оперативные совещания, как не на железнодорожном переезде, или что, станция Жаворонки - место постоянного проведения таких вот «оперативок» ФСБ? Нелогично? Более чем. Но Ю. А. Клочков продолжает гнуть следователю своё: «Подумал, что могу увидеть знакомых сослуживцев». Глупее довода в оправдание причины остановиться на переезде и выйти из машины, трудно придумать. Он что, Клочков, знает всё многотысячное ФСБ? Сколько же, и кем он «работал» в ФСБ (вообще-то в ФСБ служат), чтобы в свои неполные в 2005 году 30 лет (он 1976 года рождения) так много иметь знакомых сослуживцев, чтобы искать их в каждой мужской компании, похожей на «оперативное совещание»? Ну, не нашёл так не нашёл, ошибся, как говорится, бывает, проехал и забыл, нет же, что-то же ещё настолько привлекло внимание профессиональных охранников с высшим образованием, что они запомнили, как сфотографировали, и лицо, одежду старшего, и номера, марки автомашин, и посчитали нужным донести об этом своему высшему начальству – генеральному директору ЧОПа С. К. Швецу, и записали увиденное подробно в «рабочем блокноте» - Журнале суточных сводок. Так что же такого они там увидели?

У С. Н. Моргунова находим лишь одно объяснение: «Я обратил внимание на автомашину Хонда-Аккорд старого образца серого цвета регистрационный знак М 443 СХ 97 регион». Чем конкретно его так сильно привлекла эта Хонда ни следователю, ни в журнале он не поясняет. И непонятным остаётся, что же всё-таки послужило первопричиной их внимания к собравшимся на железнодорожном переезде: желание Ю. А. Клочкова встретить сослуживцев из ФСБ, или невесть с чего возникший вдруг интерес С. Н. Моргунова к «автомашине Хонда-Аккорд старого образца»? Ю. А. Клочков более конкретен в причине своего интереса, помимо желания встретить коллег из ФСБ: «Меня удивило то, что среди них (молодых людей – Б.М.) находился мужчина пожилого возраста, на вид 55 лет, ростом ниже среднего». Но это опять же объяснение от лукавого: удивило что?, что там мужчина 55 лет?, а что тут такого диковинного? как это может удивить?, почему может удивить эта обыденная картинка: руководитель с подчиненными, бригадир с бригадой, тренер с воспитанниками, преподаватель со студентами, да тысячи вариантов! Что здесь могло удивить охранников? Нет ответа. Не будем же мы всерьёз рассматривать приведённый С. Н. Моргуновым ещё один довод, заставивший охранников остановиться и пристально оглядеть собравшихся на железнодорожном переезде: «Так же нас удивила шапка у пожилого мужчины. Она была выполнена в виде закруглённой вершины конуса, по краям которого были меховые поля».

Дальше вопросов ещё больше. Ю. А. Клочков говорит следователю, и тот фиксирует это в протоколе: «Знакомых не обнаружил, сел в автомашину и уехал от станции». Засекайте время: увидели народ, остановились, Ю. А. Клочков вышел из машины и прошёл мимо них, знакомых не обнаружил, сел в автомашину и поехали. Засекли время? А теперь перечитаем в «Журнале суточных сводок», что Ю. А. Клочков там написал об этом эпизоде («в рабочий блокнот мною были внесены»), а следователь взял на вооружение, сделав журнал вместе с показаниями охранников доказательной базой обвинения: «В 07-50 на круговом движении около ж/д ст. Жаворонки обращено внимание на мужчин в количестве 7-8 человек, которые в течение 5-10 мин о чём-то оживлённо разговаривали. После чего сели в а/машины: «СААБ» (тёмного цвета) госномер У 226 МЕ 97 и а/машины «Хонда» (серебристого цвета) госномер М 443 СХ 97. До 09.30 мужчины периодически выходили из а/машин и о чём-то разговаривали. В 09.35 вышеуказанные а/машины уехали в сторону Минского шоссе». Ну и скажите теперь, кто вот это всё написанное видел?! Кто почти битых два часа наблюдал за «вышеуказанными» машинами с мужчинами?! Никто кроме С. Н. Моргунова и Ю. А. Клочкова этого не видел. Других показаний в деле нет. Но ведь мы засекали время, и по свидетельству самих охранников выходит, что на переезде они находились считанные минуты. Так откуда взялись два часа наблюдения за ними в «Журнале суточных сводок»? Интереснее того, откуда в той же журнальной записи, составленной всё тем же Ю. А. Клочковым, взялась «серебристая Хонда»: «После чего сели в а/машины: «СААБ» (тёмного цвета) госномер У 226 МЕ 97 и а/машины «Хонда» (серебристого цвета) госномер М 443 СХ 97», если и С. Н. Моргунов («Добавлю, что когда наш автомобиль 10.03.2005 года в 7 часов 50 минут находился возле ст. Жаворонки я обратил внимание на автомашину Хонда-Аккорд старого образца серого цвета»), и Ю. А. Клочков («Добавлю, что возле автомашины СААБ также находилась автомашина Хонда-Аккорд серого цвета») говорили лишь о Хонде серого цвета? Как получилось, что видели одно, а записали в «Журнал суточных сводок» другое, определив вдруг точный, подлинный цвет Хонды, принадлежащей одному из обвиняемых – Ивану Миронову? Что примечательно, вопросов возникает целый рой, но от следователя к свидетелям не последовало ни одного.

«Журнал суточных сводок», ставший для следствия весомой уликой в утверждении причастности обвиняемых к покушению на Чубайса А. Б., представляет сомнительное изобретение «доказательной базы». Само следствие указывает, что это скоросшиватель, а если скоросшиватель, значит в него можно с лёгкостью как вставлять нужные листы, так и вынимать иные, или заменять их, но и эти листы не нумеруются. Что ещё бросается в глаза: запись сделана Ю. А. Клочковым 10 марта (правда, ни своей подписи, ни подписи своего напарника С. Н. Моргунова он не поставил – анонимная справка), с Нового года прошло семьдесят дней, но лист, заполненный Ю. А. Клочковым, лишь четвёртый по счёту. Неужели за целых семьдесят дней такие сверхбдительные стражи, которым даже стояние на станции группы в семь – восемь человек кажется подозрительным, больше ничего не наблюдали, и их сверхбдительное внимание больше ничто не привлекло? Бывает же такое: целых два месяца тишь да гладь, ничего подозрительного, ничего особенного, словом, жаворонковская пастораль. Может такое быть? Может. Семьдесят дней тишь да гладь, а тут на тебе: целых семь – восемь мужиков у железнодорожной станции! Есть чему удивиться настолько, чтоб запомнить это на всю жизнь, пули будут свистеть, мины рваться, но те мужики с двумя машинами в вечной памяти. Может, так оно бы и было, кабы эту идиллическую картинку в округе дачи А. Б. Чубайса, нарисованной на страницах девственного «Журнала суточных сводок», не портили показания В. И. Манухина, который в отличие от сторожей Чубайса Академий ФСБ не кончал, и своё профессиональное мастерство на элитной службе в ФСО не оттачивал, он - шофёр и работает водителем в семье каких-то богатеньких Преснухиных, отвозит дочку хозяев в детский сад, к массажистке и ещё куда-то. Из Одинцово-10 он едет по Успенскому шоссе, затем по дороге, которая пересекает Можайское шоссе и Минское шоссе, практически маршрутом А. Б. Чубайса. Правда, ему тоже приходится быть начеку, учитывая, что бывший муж хозяйки претендует на ребёнка, В. И. Манухин старается обращать внимание на автомобили с номерами «989», именно такой номер на автомобиле бывшего мужа хозяйки.

Вот свидетельские показания простого шофёра, внимательно следящего за трассой, по которой каждый день ездит А. Б. Чубайс.

«14 марта 2005 года, примерно в 13 часов 15 минут, я обратил внимание, что примерно в 50 метрах от места, где 17.03.05 произошёл взрыв, на противоположной от места взрыва обочине, стояла автомашина «Фольксваген-пассат» универсал белого цвета, номерные знаки я не заметил, рядом с которым стояла чёрная БМВ-760 с регистрационным знаком цифры на котором начинаются с 98, последнюю цифру я не помню, а последние буквы РН или РС. Знак региона 97. Между указанными автомобилями стояли два мужчины, которые разговаривали между собой. Один мужчина, стоящий ближе к БМВ, был хорошо одет, у него были длинные до плеч чёрные волосы. Рост мужчины был не менее 190 см, худощавого телосложения. На нём было одето пальто черного цвета до колен…Мужчина стоял ко мне левым боком и его лицо я не рассмотрел, но по стрижке и профилю лица я смогу его опознать. Второй мужчина был плотного телосложения, примерно 175 см роста. На мужчине была одета серая вязаная шапка с заворотом. Шапка была аналогична шапкам выдаваемым сотрудникам спецподразделений с прорезями для глаз. Подобные шапки я видел у своего знакомого, который проходит службу в одном из спецподразделений ФСБ, только чёрного цвета. На мужчине была одета куртка до бедер светло-зеленого цвета с воротником. Как мне кажется на мужчине были одеты однотонные спортивные брюки. На ногах мужчины были одеты зимние ботинки. Лицо мужчины было широкое, славянское. Хочу указать, что о росте мужчин я сужу исходя из их положения к стоящим автомобилям.

В тот же день, также в 13 часов 15 минут около автобусной остановки на пересечении с Минским шоссе, капотом в сторону дороги, ведущей в п. Жаворонки, стояла автомашина ВАЗ-2112 серебристого цвета с тонированными стеклами. Как мне кажется, задний сполер на автомашине отсутствовал. Номерных знаков указанного автомобиля я не заметил. Возле указанного автомобиля никого не было.

12 марта 2005 года около 18 часов 30 минут я ехал в коттеджный посёлок. Когда я проехал п. Жаворонки, а затем проезжал вдоль бетонного забора, расположенного за садовым товариществом, на углу бетонного забора у дороги, ведущей в другое садовое товарищество, я заметил стоящий капотом в сторону Минского шоссе автомобиль «Мерседес» черного цвета с 210 кузовом, на котором были включены габаритные огни. Стекла машины были не тонированные, и я заметил на водительском месте человека. 13 марта 2005 года ночью в 4 часа 30 минут я возвращался к себе домой. «Мерседес» стоял на том же месте и в том же положении. Габаритные огни были также включены. Указанный автомобиль стоял примерно в 500 метрах от места, где 17.03.05 произошёл взрыв.

9 марта 2005 года в 8 часов 30 минут, я ехал в Крекшино. На обочине, примерно в 50 метрах от того места, где 17.03.05 произошёл взрыв, т.е. за местом взрыва, если по ходу движения, на той же обочине стоял автомобиль «КАМАЗ». Возле машины находился водитель, который бортировал колеса. Когда я повёз ребенка в детский сад, КАМАЗ ещё находился там же.

10 марта 2005 года в 8 часов 30 минут я ехал в Крекшино и заметил, что практически на том же месте, где стоял КАМАЗ 09.03.05, стоит автомобиль КАМАЗ. Рядом с машиной находились два водителя, которые меняли колеса. Как мне кажется, знак региона на КАМАЗе был 46. Примерно в 22 часа 30 минут, возвращаясь к себе домой из Крекшина и проезжая у места, где стоял КАМАЗ, я заметил, что перед кабиной КАМАЗа припаркован автомобиль ВАЗ-21213 «Нива-Тайга» с тремя дверьми. Как мне кажется, цвет «Нивы» был «Мурена». Как я понял, в «Ниве» приехал один человек, так как возле КАМАЗа было 3 человека. 11 марта 2005 года, в 8 часов 30 минут, когда я ехал в Крекшино из своего дома, то обратил внимание, что тот же КАМАЗ ещё стоит там же. Рядом с машиной я никого не заметил. Когда я повез ребенка в детский сад, данный КАМАЗ еще стоял на том же месте, а когда в тот же день около 13 часов 30 минут я возвращался из детского сада, КАМАЗа уже не было, а на его месте стоял ЗИЛ-лесовоз с пустым прицепом. Я обратил внимание, что если на КАМАЗах меняли правые колеса, то на ЗИЛе один водитель менял колеса с левой стороны автомобиля.

7 марта 2004 года в 10 часов 30 минут я ехал в Крекшино со стороны Можайского шоссе. Примерно за 500 метров до Минского шоссе поперек дороги лежало поваленное дерево. Проезд автомобилей шел по одной полосе с заездом на обочину. В 11 часов 30 минут того же дня, когда я ехал из Крекшино к себе домой, то увидел, что ствол дерева убирали с дороги двое рабочих. Меня удивило, что на рабочих были очень чистые рабочие комбинезоны. Мой отец работает в Управлении лесопарковым хозяйством г. Москвы и я неоднократно бывал у него на работе, и никогда не видел, чтобы рабочие ходили в такой чистой спецодежде. В 17 часов того же дня я ехал в Крекшино из своего дома. Меня удивило, что дорога совершенно чистая, не было никаких свидетельств, что здесь лежало дерево. Создалось впечатление, что дорогу подмели. Обычно рабочие убирают только ствол дерева, а ветки и оставшийся мусор долго лежит на дороге. В данном случае никакого мусора на дороге не было…» (т. 2, л.д. 96-99).

Вот всё это, действительно вызывающее интерес, видит и замечает рядовой шофёр, но почему-то ничего этого не замечает и не фиксирует жирно оплачиваемая высокопрофессиональная стража А. Б. Чубайса, у которой к тому же странная память. Десять дней из голов охранников не выходят две случайно увиденные ими автомашины у железнодорожного переезда станции Жаворонки, не рядом с дачей Чубайса, подчеркну, а на приличном удалении, оно и понятно, не станет Чубайс ставить дачу у железнодорожных путей. И так эти автомобили врезались в память охранников, как могут только запомнить машины мальчишки в какой-нибудь таёжной глухомани, где в диковинку каждая машина, потому как появляется она там раз в месяц, а то и реже. Но здесь-то оживлённейшее место, автострада!, десятки, сотни машин, и уж точно есть на кого обратить самое пристальное внимание, в подтверждение чему показания шофёра В. И. Манухина.

Однако из мутных, нелогичных, явно фальшивых, явно подтасованных показаний сторожей машины А. Б. Чубайса следствие отливает грозное обвинительное заключение, пафосно представляя непонятную короткую остановку машины сопровождения возле станции Жаворонки как «зафиксированный момент изучения обстановки в районе планируемого преступления для подготовки посягательства на жизнь Чубайса А. Б.» (обвинительное заключение, стр. 17).

Они что, члены этой организованной преступной группы, поезд собирались подрывать с Чубайсом или ждали, что Чубайс в Москву на электричке поедет? Это вообще стиль следствия - скудоумие своё и бездоказательность компенсировать натужной патетикой ничем не подкреплённых умозаключений, облечённых в форму громких строк обвинительного заключения. Сколько патетики, сколько значимости, сколько изобличающего преступников торжества следователя , вписывающего в обвинительное заключение: «Следствие имеет все основания для вывода, что в ходе подготовки к совершению покушения на убийство участниками организованной преступной группы в составе Квачкова В. В., Квачкова А. В., Найдёнова А. И., Яшина Р. П., Миронова И. Б. и других лиц было решено приобрести поролон (полимерный материал), на кусках которого вооруженные участники группы могли бы лежать на снегу в лесном массиве» (обвинительное заключение, стр. 94). Так и представляешь, что в руках следствия «Протокол собрания участников организованной преступной группы «Слушали о закупке поролона… Решили… Результаты голосования…». И точно так же красиво, звонко и пусто – ничем не подкреплён в обвинительном заключении «зафиксированный момент изучения обстановки в районе планируемого преступления для подготовки посягательства на жизнь Чубайса А. Б.», ведь ничего из того, что видели охранники Чубайса возле станции Жаворонки, к делу не относится: «Возле данных автомашин находилось около семи человек, в основном парни около 30 лет», но ни Яшин, ни Найдёнов, ни даже сын Квачкова Александр под эту категорию не подходят; «Лицо у мужчины было в красных пятнах, как будто заветренное или отмороженное», но и В. В. Квачков под это описание не подпадает. Тогда кого же видели сторожа Чубайса у железнодорожной станции Жаворонки, возможно, кого-то и видели, наверняка что-то видели, место уж больно бойко, только никакого отношения виденное ими ни к кому из обвиняемых отношения не имеет и уж точно не даёт никаких оснований следствию для вывода о том, что охранниками Чубайса А. Б. был зафиксирован «момент изучения обстановки в районе планируемого преступления членами организованной преступной группы для подготовки посягательства на жизнь Чубайса А. Б.» (обвинительное заключение, стр. 17).

Для следователей форма выше содержания, и это естественно, когда содержание ничтожно, его же нужно чем-то драпировать, вот и превращается следователь из исследователя, аналитика, логика в заурядного шелкопёра, чтобы натужностью напыщенных слов высокого штиля прикрыть ничтожность доказательств, И так порою увлекается следователь сочинительством, так ему Муза голову вскружит, в такой полёт мысли введёт, что где ж ему при его творческом вдохновении внимание на всякие мелочи обращать. Вот и пишет следователь в обвинительном заключении и вышестоящий прокурор ничтоже сумняшеся утверждает, не вникая в то, что утверждает, а скорее всего и вовсе не читая того, что утверждает, иначе бы сразу обратил внимание хотя бы на такой глаз режущий пассаж: «для подготовки посягательства на жизнь Чубайса А. Б., … использовалась управляемая Квачковым А. В. по доверенности жены автомашина «СААБ» с государственным знаком У226МЕ97…» (обвинительное заключение, л.л. 17, 269, 524 и др). Да нет у Квачкова А. В. ни машины «СААБ», ни доверенности жены на эту машину, как нет и самой жены, всё это есть у Квачкова В. В. И такие ошибки, такая недопустимая небрежность не где-нибудь, а в обвинительном заключении, из которого следователь своим пером мастерит путёвку для обвиняемых на пожизненное!

* * *

Момент фиксации охранниками А. Б. Чубайса на железнодорожном переезде группы мужчин рядом с двумя машинами, оказался особо люб следователям Генеральной прокуратуры, потому что более серьёзного довода доказать причастность обвиняемых к покушению на А. Б. Чубайса у них нет. Он и нам чрезвычайно интересен, потому как в моменте этом ярко и наглядно откристаллизовались подходы и приёмы следствия в тесном содружестве со службой безопасности А. Б. Чубайса фальсифицировать факты, направляя следствие по заранее придуманной колее.

Оставим на время рядовых охранников и обратимся к показаниям всемогущего члена Правления, руководителя службы безопасности РАО «ЕЭС России» В. Ю. Платонова, заявившего следователю на допросе 22 марта 2005 года: «В мои функциональные обязанности входит обеспечение безопасности РАО и дочерних предприятий в противодиверсионном и антитеррористическом плане, вопросы экономической безопасности общества, соблюдение режима и т.д. Под моим руководством находятся департамент экономической безопасности и режима, который возглавляет Фадеев Александр Николаевич, департамент финансового аудита, специальная дирекция. Все вопросы, связанные с личной безопасностью Председателя, являются моей безусловной компетенцией. Все вопросы, относящиеся к организации безопасности, её системе, методах замыкаются на мне. Любая информация, касающаяся возможной угрозы личной безопасности поступает мне и я координирую все её дальнейшие направления» (т. 2, л.д. 111-119).

Сразу возникает вопрос: почему же тогда до него не дошла такая важная, как посчитали охранники, информация о двух машинах и людях на железнодорожном переезде? Вот выписка из протокола допроса свидетеля Платонова Владимира Юрьевича, члена Правления РАО «ЕЭС России», 22 марта 2005 года в 11 часов 25 минут:

«Вопрос: Поясните, когда Вы узнали о том, что сотрудники ЧОП «Вымпел-ТН» зафиксировали номера двух автомашин, замеченных ими в посёлке Жаворонки 10 марта 2005 года? Как фиксируются сведения, собранные сотрудниками охраны?

Ответ: Я узнал об этих автомашинах утром 19 марта 2005 года. То есть о том, что две машины были зафиксированы сотрудниками охраны» (т. 2, л.д. 111-119).

Ничего себе!, а как же «любая информация, касающаяся возможной угрозы личной безопасности поступает мне и я координирую все её дальнейшие направления», о чём В. Ю. Платонов говорил только что - любая информация!, а такую важную информацию, с которой носится вся охрана, он узнаёт лишь спустя девять дней, через два дня после покушения, он что, «Журнал суточных сводок» вообще не читает, тогда для кого этот «Журнал», или записи той до 18 марта вообще не было?

«10.03.05 около посёлка Жаворонки ими были переписаны номера машин «СААБ», - не смутившись, уверенно продолжает В. Ю. Платонов, -модель второй автомашины я не помню». И вот это признание в ряду показаний охранников Ю. А. Клочкова и С. Н. Моргунова очень симптоматично. Прошедший многолетнюю выучку в КГБ, имеющий не только специальную контрразведывательную школу за плечами, но и высшее гуманитарное образование, суперпрофессионал, суперохранник В. Ю. Платонов не помнит даже модели машины, о которой узнал всего лишь три дня назад в момент наивысшего внимания ко всему, что могло иметь дело к покушению, но не помнит!, через три дня не помнит!, а охранники, значительно уступающие ему и по квалификации и по интеллекту, помнят всё наизусть аж через десять дней! – где ж здесь логика, и сколько времени они учили это наизусть, чтобы через десять дней после мельком случайно увиденных и больше не встречавшихся им никогда машин, шпарить потом об этих машинах следователю как по писанному, «помнить» даже такие детали, что Хонда старой модели!, хотя тот же В. Ю. Платонов не помнит даже, что это была Хонда, через три дня не помнит!, а С. Н. Моргунов через десять дней помнит, что была не просто Хонда, а Хонда старого образца. И это про на бегу увиденную машину!

Хотя ни С. Н. Моргунов, ни Ю. А. Клочков особой памятью не отличаются. С. Н. Моргунов, проработав полтора года в одной машине, в одном экипаже с Ю. А. Клочковым, даже отчества его не помнит. Полтора года вместе! «Сопровождение автомашины Чубайса А. Б., - говорил С. Н. Моргунов на допросе 18 марта 2005 года, - осуществляю я совместно с Хлебниковым Д. В. и Клочковым Юрием, отчество не помню. Данным составом мы постоянно осуществляем деятельность по сопровождению автомашины Чубайса А. Б.» (т.2, л.д. 45-50).

Понятно, что все эти показания, все эти фокусы с феноменальной памятью, когда человек отчества товарища своего, с которым день и ночь полтора года вместе в одной машине, - не помнит, а машину, увиденную случайно и мимолётно на железнодорожном переезде, описал аж до колёс!, -это фокусы следователя, у которого, как у неудачливого факира, уши из напёрстка, из которого он вынимает нужные ему показания, всё равно торчат. Ведь С. Н. Моргунов ясно же сказал: отчества Юрия Клочкова не помню, а в протоколе тем не менее, как только речь зашла об увиденных на переезде машинах, тут же замелькало невесть как всплывшее забытое отчество Клочкова: «Клочков Ю. А. подумал, что это представители спецслужб и специально мимо них прошёл в надежде узнать знакомых. Позже Клочков Ю. А. сказал, что среди людей никого не узнаёт» (т.2, л.д. 45-50). Иначе как совместным творчеством следователя с допрашиваемым, когда следователь и «вспомнить» поможет, и нужные детали «подскажет», этот феномен трудно объяснить.

Но и следователь не всесилен, будь он один, может, и привёл бы всё к единому знаменателю, причесал где надо, где надо обкорнал, где надо нарастил, но он не один, разных людей опрашивали разные следователи, а в суете, особенно первых дней расследования, пока дело не взяла в свои руки Генеральная прокуратура, точно знающая куда грести, к какому берегу прибиваться, много чего в деле оказалось не стыкующегося с генеральной линией Генеральной прокуратуры сделать из В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найдёнова, И. Б. Миронова организованную преступную группу, посягнувшую на жизнь государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.

Вот и на вопрос следователя «По какой причине эти автомашины не были проверены 10 марта 2005 года, то есть в день их фиксации охраной?» тёртый В. Ю. Платонов отвечает непродуманно честно: «Они не были проверены, потому что не было причин для проверки, то есть каких-то нестандартных ситуаций» (т. 2, л.д. 111-119). Ведь действительно не было причин обращать внимания на две машины, стоявшие у станции, где всяких разных авто пруд пруди, глаза разбегаются. Но если не было «нестандартной ситуации», с чего бы вдруг на эти машины вообще внимание обращать, да ещё в «Журнал суточных сводок» вносить, да ещё генеральному директору охранного предприятия докладывать, тогда зачем они вообще в памяти охранников на всю жизнь отпечатались?..

Но для следствия это позарез необходимо, кроме того, что «зафиксирован момент изучения обстановки в районе планируемого преступления», чем ещё следствие выкозырнуть может и потому держится за этот «момент», как пьяный за штакетину, несмотря на всю шаткость этого «момента».

Давайте ещё раз вчитаемся в «Журнал суточных сводок ЧОП «Вымпел-ТН»: «В 07-50 на круговом движении около ж/д ст. Жаворонки обращено внимание на мужчин в количестве 7-8 человек, которые в течение 5-10 мин о чём-то оживлённо разговаривали. После чего сели в а/машины: «СААБ» (тёмного цвета) госномер У 226 МЕ 97 и а/машины «Хонда» (серебристого цвета) госномер М 443 СХ 97. До 09.30 мужчины периодически выходили из а/машин и о чём-то разговаривали. В 09.35 вышеуказанные а/машины уехали в сторону Минского шоссе» (т.4, л.д.206-209). Теперь откроем обвинительное заключение и внимательно вчитаемся в подробно изложенную здесь «детализацию телефонных соединений по принадлежащему Квачкову В. В. номеру 89104190206, принадлежащему Квачкову А. В. номеру 89057951611, принадлежащему Миронову И. Б. номеру 0959228852, принадлежащему Яшину Р. П. номеру 9163146080. Из них усматривается, - говорится в обвинительном заключении, - что телефонные соединения по принадлежащему Квачкову В. В. номеру 89104190206 зафиксированы 10.03.2005 г. в 8 ч. 34 мин 31 сек., в 8 ч. 34 мин 47 сек. в 8 ч. 35 мин, в 8 ч. 41 мин, в 8 ч. 44 мин, в 8 ч. 48 мин, в 9 ч. 18 мин базовой станцией ОАО «МТС», расположенной по адресу Московская область, Одинцовский район, п. Жаворонки, ул. 30 лет Октября. В 8 ч. 47 мин и в 12 ч. 34 мин 10.03.2005 г. два входящих телефонных звонка на принадлежащий Квачкову А. В. номер 89057951611 зафиксированы базовой станцией ОАО «Вымпелком» («Би-Лайн»), расположенной по адресу Московская область, Одинцовский район, п. Жаворонки, ул. Солнечная, д. 35. Первый из звонков поступил с принадлежащего его отцу Квачкову В. В. номера 89104190206. Телефонные соединения по принадлежащему Миронову И. Б. номеру 0959228852 зафиксированы 10.03.2005 г. в 8 ч. 37 мин и 8 ч. 39 мин базовой станцией ОАО «МТС», расположенной по адресу Московская область, Одинцовский район, п. Жаворонки, ул. Железнодорожная. Связь имела место с Яшиным Р. П. Телефонные соединения по номеру Яшина Р. П. 9163146080 зафиксированы 10.03.2005 г. в 8 ч. 34 мин, в 8 ч. 35 мин, в 8 ч. 37 мин, в 8 ч. 41 мин, в 8 ч. 44 мин базовой станцией, расположенной по адресу Московская область, п. Жаворонки, ул. 30 лет Октября, МРЭП, в 8 ч. 46 мин, в 8 ч. 47 мин – базовой станцией, расположенной по адресу Московская область, Одинцовский район, п. Жаворонки. В 8 ч. 52 мин, в 8 ч. 53 мин, в 8 ч. 54 мин, в 8 ч. 55 мин, в 9 ч. 18 мин, в 11 ч. 33 мин теми же базовыми станциями. При этом в 8 ч. 34 мин, в 8 ч. 35 мин, в 8 ч. 41 мин, в 8 ч. 44 мин соединения имели место с принадлежащим Квачкову В. В. номером 89104190206, в 8 ч. 37 мин и в 8 ч. 39 мин соединения имели место с принадлежащим Миронову И. Б. номером 80959228852» (обвинительное заключение, стр. 17 – 18).

На основании этих телефонных звонков следствие вписывает в обвинительное заключение: «Фиксация звонков по телефонам Квачкова В. В., Квачкова А. В., Яшина Р. П., Миронова И. Б. в п. Жаворонки 10.03.2005 в указанное выше время полностью согласуется с показаниями потерпевших Клочкова Ю. А., Моргунова С. Н. и данными журнала суточных сводок ЧОП «Вымпел-ТН» о наблюдении в п. Жаворонки 10.03. 2005 в период с 7 час. 50 мин. до 9 час. 35 мин. группы совещавшихся между собой лиц, передвигавшихся на автомашинах Хонда-Аккорд с регистрационным знаком М 443 СХ 97 и СААБ с регистрационным знаком У 226 МЕ 97. Совокупность приведённых доказательств, - торжествующе впечатывает следователь победную реляцию в обвинительное заключение, - полностью подтверждает осуществление членами организованной преступной группы в рамках планирования и подготовки преступления сбора 10.03.2005 в п. Жаворонки, в том числе на управляемой Квачковым В. В. автомашине СААБ и управляемой Мироновым И. Б. автомашине Хонда с последующим изучением обстановки в населённом пункте проживания Чубайса А. Б. и обсуждением на месте деталей планируемого преступления» (обвинительное заключение, стр. 17 – 18).

Кроме как, - ты или штаны надень или крест сними, - следователю на всё это и сказать-то нечего. Ведь ничего, буквально ничего не стыкуется. Всё, буквально всё противоречит одно другому. Если верить показаниям Ю. А. Клочкова с С. Н.Моргуновым, которые считанные минуты видели людей и машины у станции Жаворонки, то тогда надо изъять запись из «Журнала суточных сводок», из которой явствует, что не считанные минуты, а целых два часа Клочков Ю. А. с Моргуновым С. Н. вели наблюдение за встречей семи-восьми мужчин близ станции Жаворонки. Если же верить записи в «Журнале суточных сводок», то тогда лжёт вшитая в дело распечатка телефонных соединений: ну, не могут торчащие два часа у станции Жаворонки мужики («В 07-50 обнаружено.., в 09.35 уехали») ежеминутно болтать между собой по телефону: в 8-34, в 8-35, в 8-37, в 8-39, в 8-41, в 8-44, в 8-46, в 8-47, в 8-49… Бред! Но этот бред у Генеральной прокуратуры числится доказательной базой обвинения.

* * *

Нигде так рвение охраны А. Б. Чубайса в содружестве со следствием выдать за непреложный факт «оперативного совещания организованной преступной группы во главе с В. В. Квачковым вблизи станции Жаворонки для выбора места подрыва А. Б. Чубайса», наглядно не проступает, как в показаниях И. Ю. Дёминова, личного охранника А. Б. Чубайса, как он сам показал на допросе 21 марта 2005 года: «Я осуществляю обеспечение безопасности самого Анатолия Борисовича» (т. 2, л.д. 86-90). Правда сам Игорь Юрьевич ни машин, ни людей у станции Жаворонки не видел, ему подробно рассказал о них С. Н. Моргунов. Правда, сам С. Н. Моргунов на допросе показал, что об увиденном «возле ст. Жаворонки» он сообщил лишь генеральному директору ЧОП Швецу С. К., о разговоре с И. Ю. Дёминовым он даже не заикнулся. И вот почему.

Вчитаемся в показания И. Ю. Дёминова. Вот он рассказывает собственную биографию, делая акцент на своём высоком профессионализме: «В 1996 году я окончил Академию Федеральной службы безопасности. С 1984 года по 1998 год я работал в Федеральной службе охраны Российской Федерации, моей непосредственной деятельностью в течение этих лет являлось осуществление охраны политических и государственных деятелей нашей страны и зарубежных стран. В связи с чем имею большой опыт работы в этой сфере. С 1998 года я работаю в частных охранных предприятиях. В ЧОП «Вымпел-ТН» я работаю с начала 2004 года… В зависимости от указаний Чубайса я следую либо в его автомашине, либо в автомашине сопровождения. Функции аналогичные моим 17 марта 2005 года выполнял Крыченко С. А., а я был выходной» (т.2, л.д. 86-90). Далее подчёркивает свою близость к А. Б. Чубайсу: «У меня имеется удостоверение помощника Председателя правления РАО «ЕЭС России». Это удостоверение позволяет мне беспрепятственно следовать с ним в различные учреждения и организации с целью обеспечения его безопасности». И вдруг, как это вдруг было и в показаниях С. Н. Моргунова, и в показаниях Ю. А. Клочкова, И. Ю. Дёминов точно так же, как и они, ни с того ни с сего делает резкий поворот в показаниях: «Примерно 10 марта 2005 года мне позвонил Моргунов и сообщил, что обратил внимание на две автомашины, находившиеся в непосредственной близости от дома, где проживает Чубайс А. Б. в посёлке Жаворонки-3, также он сообщил мне марки этих автомашин и государственные регистрационные знаки, цвет автомашин. Это была автомашина «СААБ», с его слов тёмно-синего цвета, государственный регистрационный знак У 226 МЕ 97, автомашина «Хонда» серебристого цвета, государственный регистрационный знак М 443 СХ 97.

17 марта 2005 года около 8 часов 10 минут я уехал из дома Чубайса А. Б. из Жаворонок к себе домой в Одинцово, сменился с суток. Приехал домой и лёг спать. Примерно с 10.00 до 10.30 мне позвонил мой друг и сообщил, что в прессе сообщили о покушении на Чубайса А. Б. и спросил, всё ли в порядке. Я позвонил своему руководству, мне дали указание выехать домой к Анатолию Борисовичу для координации действий. Я выехал на дачу к Чубайсу и подключился к работе других сотрудников ЧОП, а также общался, чтобы оказать содействие, с сотрудниками правоохранительных органов, а именно с Харьковым Александром Владимировичем, которому сообщил информацию о двух автомашинах, замеченных Моргуновым в посёлке Жаовронки-3…

Какой-либо информации о уже происходивших или готовящихся покушениях на Чубайса А. Б. мне ничего неизвестно, никакой информацией по этому поводу я не обладал ни в период моей работы в Федеральной службе охраны, ни в ЧОП «Вымпел-ТН» (т. 2, л.д. 86-90).

Там, где И. Ю. Дёминов неожиданно переходит на машины, о которых ему, якобы, рассказал С. Н. Моргунов, в протоколе сначала стояла фамилия «Крыченко С. А.», мол, Крыченко рассказал про машины, потом «Крыченко С. А.» зачёркнут, вписан «Моргунов». Сам С. Н. Моргунов в своих показаниях говорит: «Об увиденном нами в рабочий блокнот была сделана запись номеров транспортных средств, число и время, когда мы обратили внимание на данных лиц. Об увиденном так же было сообщено генеральному директору ЧОПа Швецу С. К.», всё, точка, даже не заикается, что ещё кому-то рассказал. Да и с какой стати он будет сообщать такому же по статусу охраннику, как и он сам. Но, допустим, говорил, почему ж тогда столько противоречий у С. Н. Моргунова с И. Ю. Дёминовым? С. Н. Моргунов свидетельствует об увиденных машинах «возле ст. Жаворонки», а И. Ю. Дёминов об автомашинах «находившихся в непосредственной близости от дома, где проживает Чубайс А. Б. в посёлке Жаворонки-3», С. Н. Моргунов говорит о Хонде «серого цвета», а И. Ю. Дёминов о Хонде «серебристого цвета», шаг за шагом приближая и машины в «непосредственную близость» к дому Чубайса, и машину Хонду к оригиналу, - «Хонда-Аккорд» Ивана Миронова действительно серебристого цвета. И самое главное: не мог С. Н. Моргунов ничего рассказать И. Ю. Дёминову, потому как он его знать не знает. Смотрите выше показания С. Н. Моргунова, где он ясно говорит: «Самого председателя РАО мы не охраняем. Кто осуществляет личную охрану Чубайса А. Б. мне не известно, возможно это люди из службы безопасности самого РАО. Мы с ними никаких контактов не имеем». Зачем Дёминову захотелось вдруг «вспомнить» о разговоре с Моргуновым, который его даже не знает, и «вспомнить» с такими деталями, которых сам Моргунов не знает, ответить не сложно. Если положить рядышком все три протокола допроса, то легко заметить, как все трое о машинах на переезде вспоминают совсем неожиданно, и очевидной становится направляющая рука следователя, торопящегося подытожить «зафиксированный момент изучения обстановки в районе планируемого преступления».

Следствие идёт дальше, вписывая 22 марта 2005 года в постановление «о возбуждении перед судом ходатайства о производстве обыска в жилище» бездоказательное, но звучное: «В ходе предварительного следствия установлено, что за кортежем председателя РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б. велось скрытое наблюдение из автомобиля «Хонда-Аккорд» государственный регистрационный знак М443СХ 97 рус, который зарегистрирован на Пажетных Екатерину Андреевну, проживающую по адресу … В настоящее время имеются достаточные данные полагать, что по месту жительства Пажетных Е. А. могут находиться предметы и документы, которые могут иметь значение для уголовного дела (т.4, л.д. 90). И судья Мещанского районного суда Москвы В. С. Родин внемлет ни на чём не основанному ходатайству следствия произвести обыск в квартире аспирантки исторического факультета Московского государственного педагогического университета Екатерины Пажетных, формулируя в постановлении суда лживое, опять же ни на чём не основанное обоснование: «Изучив представленные в суд материалы…считаю необходимым дать разрешение на производство обыска в жилище по месту жительства Пажетных Е. А. в целях обнаружения предметов и документов, которые могут иметь значение для уголовного дела» (т. 4, л.д. 91). И в родительскую квартиру 23-летней аспирантки вламывается ощеренный автоматами отряд ОМОНа в бронежилетах и полусферах, наводя ужас на больных родителей и соседей. И что же они изымают у юной «террористки», перевернув вверх дном квартиру? «Копию нотариально заверенной доверенности 77 НП № 4439961, записную книжку чёрного цвета с металлическими уголками на обложке, мобильный телефон «Sony Ericsson» в корпусе серого цвета, книги: Б. Миронов «О необходимости национального восстания», Сионские протоколы, С. Кара-Мурза «Интеллигенция на пепелище России», Д. Калеман «Комитет 300», М. Назаров «Закон об экстремизме и «Шулхан арух», «Расовая гигиена и демографическая политика в национал-социалистической Германии», Г. Форд «Международное еврейство», компьютер-ноутбук «ASUS». Изъятые предметы и документы упакованы в пакет из полимерного материала, который перевязан бечевкой, к которой прикреплена бирка…» (т. 4, л.д. 94-96).

Скажите, какое отношение к уголовному делу № 101126, возбужденному по факту покушения на убийство Главы РАО «ЕЭС России» на Митькинском шоссе, может иметь книга доктора химических наук Сергея Кара-Мурзы или знаменитого автопромышленника Генри Форда, чтобы изымать их у аспирантки исторического, подчёркиваю, исторического факультета, которая имела неосторожность продать машину по генеральной доверенности своему однокашнику Ивану Миронову?

* * *

Странное это преступление – «покушение на видного государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.» на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года. Никто не может с уверенностью сказать, был ли там вообще А. Б. Чубайс. И как там, и что там произошло - никто толком сказать не может или не хочет. И хотя свидетели происшедшего на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года вроде есть, да только веры нет их путанным, противоречивым, мутным, лживым показаниям, а того, кто на самом деле знал больше других и не умел врать, его попросту убрали.

Уже 17 марта 2005 года, когда по всем информационным каналам «молнией» сверкнуло сенсационное сообщение о покушении на главу РАО «ЕЭС России» Анатолия Борисовича Чубайса, на телеэкране возник и с того момента с экрана, с газетных, журнальных полос уже не сходил израненный бронированный автомобиль А. Б. Чубайса, став «визитной карточкой» покушения. Со шрамами - простроченными стёжками осколков на капоте – BMW предстал главным свидетелем происшествия на Митькинском шоссе, подлинным, действительно много знающим свидетелем, правдиво, без утайки и лукавства способным рассказать, что за фугас взорвали на его пути, каков был заряд по составу и мощи, как далеко заряд залегал от машины, и сколько потом было стрелявших по нему, из чего и чем стреляли, насколько мастерски стреляли, одно дело веером разбрызганные пули, другое дело положенные рядышком плечом к плечу, скупо отсечённые из магазина мастерской рукой…

Честнее и полнее этого бронированного BMW никто не может поведать, что же в действительности случилось утром 17 марта 2005 года на 650 метре Митькинского шоссе. Самый ценный свидетель, просто клад для следствия этот израненный BMW, единственная ниточка, способная привести следователей к правде. И как же обошлась прокуратура с этим единственным действительно так много знавшим свидетелем? Прокуратура поспешила от него избавиться – узнаваемый почерк спецслужб, знакомый по событиям в Беслане, в московском театральном центре на Дубровке, когда уничтожалось всё, способное дать правдивую информацию.

Четыре года десять месяцев тянутся следствие и суды, сотни экспертиз, свидетелей, арестов, обысков, допросов. Как в гигантскую воронку, в дело втягивались всё новые и новые следователи, оперативные сотрудники, криминалисты, эксперты. Уголовное дело просто кишит запросами Генеральной прокуратуры то к МВД, то к ФСБ дать им в помощь ещё и ещё людей, хотя уже в первые дни число их перевалило за сотню. Похвальна была бы дотошность Генеральной прокуратуры в стремлении познать истину, дойти до сути, если б не было всё это всего лишь навсего имитацией бурной розыскной деятельности. Ищут, объявляют в розыск, устраивают засады, штурмом берут квартиры людей, не имеющих к делу ни малейшего, даже самого отдаленного отношения, - как десяток омоновцев в бронежилетах, до пят увешанных оружием, атаковал квартиру аспирантки-историка Кати Пажетных, виноватой лишь тем, что продала по доверенности машину Ивану Миронову, и в то же время Генеральная прокуратура торопливо убирает из дела главного, самого авторитетного свидетеля – BMW Чубайса – не включив машину в вещественные доказательства, позволив Чубайсу её спешно отремонтировать и … продать. Устранили, ликвидировали свидетеля!

Где логика, где здравый смысл, когда следствие суетливо, торопясь избавляется от непосредственного участника событий – машины Чубайса, зато машину полковника Квачкова, за приборной доской которой сыщики унюхали присутствие гексогена аж в минус 10 – минус 11 степени, что в тысячу раз меньше миллиардной доли, или, как говорят математики, это то, чего нет. Но СААБ Квачкова тут же признали вещественным доказательством, доказательством непонятно чего, машину описали, опечатали и упрятали в кладовую вещдоков..

Не важно для Генеральной прокуратуры, что гексоген, согласно заключению экспертов, в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе вообще не входил, не важно им показание В. В. Квачкова, подтвержденное многочисленными свидетелями, что В. В. Квачков в силу своих служебных обязанностей сотрудника Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба постоянно бывал на подмосковных военных полигонах, а все машины, находившиеся там, пропитываются запахом взрывчатых веществ, - машина В. В. Квачкова всё равно вещдок, а вот машина А. Б. Чубайса, находившаяся в эпицентре события, ставшая, по утверждению следователей, объектом нападения, - отремонтирована и … продана! Ищи её теперь, сверяй, замеряй, рассчитывай, пересчитывай, перепроверяй, - исчез свидетель, действительно много знающий, даже слишком, по мнению следствия, много знавший и говорящий больше, чем хотела бы прокуратура, словом, этот чёртов чубайсовский BMW путал следствию все карты, его и убрали, заткнули свидетелю рот.

Чем же чубайсовская машина, - надёжно бронированный BMW-765 с государственным номером А 565 АВ и проблесковым маячком на крыше, - не угодил следствию? Что BMW знал такого, за что его поторопились убрать? Самое главное, эта израненная машина - носитель достоверной, неопровержимой информации о мощности взрыва. Следствие продолжает утверждать, что мощность заряда на Митькинском шоссе в тротиловом эквиваленте от 3,4 килограмма до 11,5 килограмма. Не меньше! Почему такой дикий разброс в целых восемь килограммов? Потому что расстояние от эпицентра взрыва до машины на шоссе следователи задают в диапазоне от 10 до 15 метров. Исходя из этой заданности эксперты и рассчитали, что если удаленность машины Чубайса от места взрыва в десять метров, тогда получается мощность заряда 3,4 килограмма, на пять метров дальше машина отдалена от заряда - выходят все 11 с половиной килограмма тротила. Момент истины - в BMW. Чётко и зримо прочерченные на капоте машины четыре параллельных цепочки следов от осколков фугаса давали возможность не гадать, на каком расстоянии от машины грохнул фугас, а с точностью до сантиметров определить, где взрыв застал машину, и с помощью справочников Бейкера и Садовского, которыми пользуются эксперты, высчитать, что пределы взрывного устройства, использованного 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе, в тротиловом эквиваленте не превышали 266 – 410 граммов. Не больше! 410 граммов – максимум!

Именно такую мощность взрыва, - около 500 граммов тротила, - указывали взрывотехники ФСБ, МВД, первыми прибывшие на место преступления 17 марта. А уж они-то, профессионалы, знают что говорят, за свои слова отвечают. Их громадный опыт, накопленный в «горячих точках», давал им такую уверенность, что они с самого начала не скрывали от прессы мощность взрыва, о чём бесстрастно свидетельствуют сообщения информагентств.

В 10 часов 45 минут 17 марта 2005 года Российское информационное агентство «Новости» цитирует экспертов ФСБ: «500 граммов тротила». Через час, в 11 часов 30 минут, информационное агентство подтверждает предыдущее сообщение: «500 граммов тротила», и через три часа, в 14 часов 49 минут, картина в новостных блоках не меняется: «500 граммов тротила»… Но вот затем неожиданно следуют выступления руководителей Генеральной прокуратуры о серьёзности произошедшего на Митькинском шоссе и мощность взрыва по мановению генеральской прокурорской палочки принялась набухать с 500 граммов аж до 11,5 килограмма. И не важно, что при такой мощи взрыва, ни один подрывник, находившийся там, где его место определило следствие, целым бы точно не ушёл, скрючился бы на месте, приварив руки к кровоточащим ушам. И это не метафора и не гипербола, вот как тоже самое формулируют многоопытные эксперты взрывотехники из Центра специальной техники института криминалистики ФСБ России в своём заключении № 4/34 от 18 августа 2005 года: «При взрыве заряда ВВ массой 3,4 кг до 11,5 кг в тротиловом эквиваленте, люди, находящиеся на открытой местности на расстояниях до 22,5 – 33,6 м от центра взрыва, могут получить баротравмы различной степени тяжести вплоть до летального исхода» (т. 13, л.д. 39).

Ни живых, ни мёртвых на месте взрыва следствие не обнаружило, зато детально и опять же профессионально описало само место взрыва: «По западному краю воронки на расстоянии 1,5 м растут три сосны. Сосны расположены в виде треугольника, основание которого обращено к воронке. Две сосны обращены в сторону воронки, имеют обильное обсыпание снегом на высоту до 15 метров. Ветки сосны нависают над воронкой, Нижние ветки имеют изломы и следы окопчения» (т. 1, л.д. 130-131). Трудно удержаться, чтобы ещё раз не процитировать умного грамотного следователя Московской областной прокуратуры, который, хорошо понимая, как важны будут его сведения для определения массы взрыва, не упустил ни одной, даже самой маленькой детали: «Нижние ветки имеют излом и следы окопчения», что, конечно же, доказывает только одно, а именно чрезвычайно малую мощность взрыва, которой хватило лишь на то, чтобы изломать нижние, подчёркиваю слова следователя нижние ветки сосны, стоящей буквально в двух шагах – полтора метра – от эпицентра взрыва. При взрыве 3,5 килограмма тротила, говорят взрывотехники, обломало бы все (все!) ветки над воронкой, а уж 11,5 килограмма тротила должны были не только завалить сосну, но и разнести её в щепки – это же разрыв артиллерийского снаряда!

Почему так важно следствию нарастить объём фугаса, зачем им заниматься приписками? Врать им какой резон? Или корректнее поставим вопрос: зачем руководству Генеральной прокуратуры требовать от следствия впротиву очевидным фактам наращивать мощность взрывного устройства? Да потому что BMW-765 с государственным номером А 566 АВ, на которой ехал А. Б. Чубайс, – бронированная машина. Спутать её с обычной невозможно - колёса выдают. Фирма-изготовитель гарантирует целостность бронированной капсулы и находящихся в ней пассажиров, если рядом с машиной, если прямо под машиной рванёт 15 килограммов тротила. Так что полкилограмма тротила для бронированного BMW даже на комариный писк не тянет. А коли так, и на Митькинском шоссе бабахнуло точно не больше, тогда становится очевидным, что не было никакого покушения на А. Б. Чубайса – всё это в чистом виде лишь имитация покушения.

* * *

Полковник спецназа ГРУ В. В. Квачков – не идиот. В уголовное дело вшита справка о его полном психическом здоровье. То, что он в здравом уме и твёрдой памяти, подтвердил консилиум психиатров из института Сербского, обследовавший полковника по настоянию прокуратуры. То, что полковник - признанный авторитет в диверсионном деле, и боевые его ордена именно за профессионализм, что у него квалификация инструктора минно-подрывного дела – не знает теперь разве что медведь в глухой сибирской чаще. Биографию полковника за время следствия и суда рассекретили и раструбили на весь белый свет. Отсюда вывод: не мог находившийся в твердой памяти и здравом рассудке высокопрофессиональный полковник-диверсант, признанный авторитет в разработке и проведении специальных операций, прошедший «горячие точки», проведший ряд спецопераций за рубежом, не мог такой полковник кидаться с полукилограммовым фугасом на бронированный автомобиль, которому и пятнадцати килограммовый удар нипочём.

Идиотами норовит всякий раз выставить следствие В. В. Квачкова, И. Б. Миронова, А. И. Найдёнова, Р. П. Яшина, обвиняемых в «покушении на государственного и общественного…», которые то для слежки за А. Б. Чубайсом квартиру снимут, из окон которой не то что самого Анатолия Борисовича, но даже краешка крыши его дачи не видно, то волокут с собой на дело неподъемную автомобильную аккумуляторную батарею, предварительно разрядив её, освещая ею всю ночь парилку, и бросают её в лесу за ненадобностью, потому как для дела годится и карманная батарейка, то с полукилограммом тротила бросаются на броневик, которому и пятнадцать килограммов тротила нипочём, потом ещё обстреливают кортеж машин антикварными патронами, хотя у них, по версии следствия, новых навалом.

При осмотре места происшествия 17 марта 2005 года следствие обнаружило пять гильз с маркировкой «539 Е», три гильзы - «539 Д», ещё три гильзы - «539 58», две гильзы - «539 Г», по одной - «539 К», «539 И», «711 58». В привесок к тому нашёлся в снегу полнёхонький рожок к автомату Калашникова с 30 патронами, из которых одиннадцать – с маркировкой «539 Е», восемь - «539 Д», пять - «539 И», три штуки - «539 Г», по одному патрону - «539 58» «539 К», «539 Б». Как снег стаял и чуть подсохло, 14 мая 2005 года, сыщики снова обшарили с металлоискателем то место и добыли ещё одну автоматную гильзу с пометкой на донышке – «539 Е»… Я почему так занудно описываю каждый патрон, найденный в лесу у Митькинского шоссе, откуда, по версии следствия, обстреляли машины А. Б. Чубайса, чтобы обратить внимание на качество патронов. Дело вот в чём: первые цифры в маркировке каждого патрона обозначают номер патронного завода, что нам сейчас не так интересно и вообще неважно, нас интересуют на патронах буковки, которые стоят подле цифр. Буковки эти – литеры, означающие в каком году сделан патрон: если «Е», значит патрон выпущен в 1954 году, литерой «Д» метили патроны в 1953 году, литерой «И» - в 1957 году, «Г» - в 1952 году, «К» - в 1958 году, «Б» - в 1950 году. И такая маркировка: цифры – номер завода, литеры – год выпуска, была в ходу военной промышленности до 1958 года. В 1958 году литеры убрали, год выпуска патрона стали метить двумя цифрами. Получается, что стрелки с Митькинского шоссе действительно вооружены были антиквариатом – патронами и 1952 года, и 1954-го, и даже, с литерой «Б», 1950-го года! Полувековой давности патроны, даже старее того. Зато в гараже В. В. Квачкова, если верить следствию, в канистре «ТНК» нашли целый арсенал патронов, и не старья!, а 90-ых годов, почти молоденькие. Получается, что имея под рукой новенькие, надёжные патроны и 1984-го, и 1989-го годов выпуска, полковник Квачков с сотоварищами, такими же, как и он, опытнейшими диверсантами, за исключением историка-аспиранта Ивана Миронова, хорошо знающими жизненную цену надёжности оружия в бою, оснащали свои магазины рухлядью – патронами 60-х годов. Зачем?! Они же ненадёжны, в любую секунду подведут, ладно бы от безысходности, но ведь под рукой россыпи надёжных патронов? А это всё из того же следственного сериала «Придурки с Митькинского шоссе», что и квартира в Жаворонках, из которой ни шиша не видно, что полкило тротила против броневика …

* * *

Самым убедительным, неопровержимым доказательством того, что В. В. Квачков никакого отношения к делу так называемого «покушения на государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.» не имеет, являются показания самого В. В. Квачкова, данные им следователю прокуратуры Московской области Ф. В. Рындину в тот же день, 17 марта 2005 года, в день попытки подрыва чубайсовской машины на Митькинском шоссе, буквально через несколько часов после прогремевшего взрыва. Показания эти свидетельствуют об одном – В. В. Квачкову нечего было скрывать и не от кого было скрываться, в то время как все телеканалы и радиоголоса отслеживали буквально каждый шаг следственной группы, выплёскивая информацию тут же в эфир, и в реальном времени, без секунды задержки, сообщили в прямом эфире, что «следствие располагает информацией о возможном причастии к делу покушения на Чубайса машины «SAAB» темно-зелёного цвета», чуть позже: «следствие начало активный розыск подозреваемой машины «SAAB» темно-зелёного цвета», и в это время хозяин такого же темно-зелёного «SAABа», сам «SAAB» спокойно стоял во дворе дома на своём привычном для всех соседей месте (на асфальте того места белой краской выведен его номер), так вот, хозяин этого активно разыскиваемого «SAABа» тёмно-зелёного цвета» с интересом слушал новости, обедая вместе с женой на кухне, где его и застала следственная бригада. Пропустим сейчас естественно возникающие попутно вопросы, как удалось следствию буквально через несколько часов после прогремевшего на Митькинском шоссе взрыва, в 14 часов в плотном сопровождении тележурналистов уже быть во дворе дома В. В. Квачкова на Бережковской набережной, и когда ещё за последние годы при столь тяжком преступлении удавалось так стремительно сыщикам вставать на след преступников, и вернёмся к этим вопросам чуть позже, а пока сосредоточимся на показаниях В. В. Квачкова, данных им, ещё раз подчеркну, в тот же день, как прогремел взрыв на Митькинском шоссе, 17 марта 2005 года.

«По существу уголовного дела могу показать следующее: примерно десять дней назад мне позвонил сын Квачков Александр Владимирович и поинтересовался когда я поеду на земельный участок, который расположен на территории кооператива «Зеленая роща» Одинцовского района, на что я ответил, что свободный день у меня четверг каждой недели, т. к. я готовлюсь к защите докторской диссертации по военным наукам. Вчера, 16 марта 2005 года, мне позвонил сын Александр, я точно не помню на домашний телефон он мне звонил или на мобильный телефон, и мы договорились, что утром 17 марта 2005 года съездим на дачный участок. У меня в пользовании по генеральной доверенности имеется автомашина СААБ-9000 госномер У 226 МЕ 97, который принадлежит моей супруге Квачковой Надежде Михайловне, проживающей вместе со мною г. Москва, Бережковская набережная д. 14, кв. 18. Сын Александр проживает по адресу Москва, ул. Беловежская, д. 91, кв. 12., где прописан он, а также мои дочери Анна и Елена.

Около семи часов 17 марта 2005 года я выехал из дома на машине и по ранее достигнутой договоренности о поездке на дачу, а также по пути заехать куда он укажет, я встретил его на Можайском шоссе у бензозаправки «ТНК». Данное место находится недалеко от дома, где проживает сын. У Александра с собой была спортивная сумка примерно размером 70х30х30. Сын был одет в серый спортивный костюм из синтепона, в обувь черного цвета, какую именно не помню. Александр положил в багажник а/машины моей сумку. Он меня об этом попросил и я открыл ему багажник. После того, как он положил сумку в багажник, сел рядом со мной в машину и мы поехали на дачу.

Когда оставалось недалеко до дачи, я у него спросил, куда тебя подвезти, так как он накануне меня об этом просил. Александр мне сказал, что справа за поворотом на поселок Жаворонки надо будет остановиться. Поворот на Жаворонки осуществляется с Минского шоссе. Проехав за перекресток с дорогой, ведущей на Жаворонки, примерно на удалении одного километра, сын попросил меня остановиться.

Я остановил а/машину вблизи домиков стоящих вдоль Минского шоссе, примерно на расстоянии одного километра от поворота на Жаворонки, если ехать в сторону Московской области.

Сын вышел из а/машины, я по его просьбе открыл багажник. Он взял из багажника сумку, с которой я его встретил на Можайском шоссе возле заправочной станции ТНК перед МКАДОМ, сказал мне подождать его примерно 30 минут и пошел в сторону домиков. Он не говорил куда именно пойдет, сказал только что ему «нужно пойти на 30-40 минут». К кому именно, он не говорил.

Примерно через 30-40 минут, время было примерно в 9 часов – 9 часов 10 минут, я услышал звук, схожий со звуком взрыва петарды или выстрела танкового снаряда на большом удалении. Я в это время находился в салоне а/машины, слушал музыку, так как я вставил аудиокассету с песнями группы «Любэ», музыка играла негромко, т. к. я обычно ставлю громкость на уровень 14-15 единиц на моем магнитофоне.

Я не придал данному звуку, похожему по звучанию на отдаленный взрыв, так как недалеко от данного места, где стояла моя а/машина, имеется Кубинский полигон, если не ошибаюсь, танковый полигон.

Примерно через 10-15 минут к машине моей подошел Александр, который был очень возбужден и зол. Такое состояние у него я замечал ранее, когда его обманывали, и он был редко чем-то недоволен.

В руках он держал сумку, с которой уходил. Подойдя к машине сзади, я открыл ему багажник, который открывается кнопкой из салона а/машины. Александр положил сумку в багажник, захлопнул его с силой и сел в салон а/машины рядом на пассажирское сидение. Я спросил у него, что он такой злой, на что он с раздражением ответил: «Тебя это не касается». Я тоже вспылил и высказал ему, что когда ему необходимо помочь, то это мои проблемы и касается меня, и напомнил, что я ему помогал деньгами на лечение зубов, заправку бензином а/машины. Ругаясь между собой мы проехали в кооператив индивидуального застройщика «Зеленая роща», куда доехали примерно через 20-30 минут. Проехав через шлагбаум мы проехали непосредственно на земельный участок. На данном участке у меня находится баня – деревянный сруб, хозяйственный блок. Баня расположена непосредственно в домике, размером 9х7 метров. На участок мы заехали с целью, чтоб я убедился в том, что площадка перед домом для стоянки автомобиля убрана от снега. На дачном участке я был примерно один месяц назад, а так как Александр периодически ездит на дачу с друзьями париться в бане, то я решил проверить исполнил ли сын мою просьбу вычистить от снега площадку.

Подъехав к данному участку, убедившись, что моя просьба об очистке площадки сыном выполнена, я развернулся и поехал обратно на выезд из кооператива. Из машины ни я, ни сын не выходили. После того, как я подъехал к конторе кооператива, остановил а/машину и прошел в контору, чтобы узнать о целевых взносах за электроосвещение, газ и коммуникацию, а заодно заплатить членский взнос. Когда я узнал, что необходимо заплатить значительную сумму за подключение к электросети, примерно около 2000 долларов США, т. к. правление кооператива установило данную сумму, я отказался и ушел. Я вернулся к а/машине и вместе с Александром поехали в г. Москву. Перед переходом через МКАД возле магазина «Ашан» после съезда на МКАД с Минского шоссе, я остановил а/ машину, он недалеко живет от данного места, примерно 10 минут ходьбы пешком. Выйдя из машины он взял спортивную сумку, с которой я его встретил утром, из багажника, попрощался и пошел к переходу. После этого я поехал в Военную академию Генерального штаба, находящуюся в районе метро «Юго-Западная» встретиться с преподавателем Академии генерал-лейтенантом Коротченко, у которого находится моя монография – научная работа. Так как Коротченко не было на рабочем месте, о чем мне сказал его начальник Велистов – генерал-майор, я поехал домой. Приехав домой, обедая, моя жена, слушая новости, сказала мне, что на Чубайса совершено нападение недалеко от нашей дачи. Я сразу же набрал номер телефона, установленного по месту жительства Александра – 446-20-03. А затем и сотовый номер телефона сына, однако мне сын не отвечал. По сотовому телефону звучала информация, что абонент находится вне зоны действия сети.

Я звонил сыну, чтобы еще раз спросить у него, что он делал в деревне, точнее в домиках, куда уходил перед тем, как мы приехали на дачный участок. Меня взволновало то, что он выходил из машины в том районе, где произошло покушение на Чубайса.

До настоящего времени связи с сыном нет, я серьезно обеспокоен судьбой Александра, где он может сейчас находиться, я не знаю, друзей близких его я не знаю. Я могу допустить, что его кто-то обманул и он поехал «разбираться» с обманувшими его людьми, попросив меня подвезти его на машине к месту, где он выходил со спортивной сумкой перед тем, как поехать на дачный участок. Я это допускаю, потому что он вернулся в машину от домиков, куда ходил с сумкой очень возбужденным и злым. Что было в сумке у Александра я не знаю.

Александр работает охранником в банке, расположенном в районе Преображенской площади, как называется банк я не знаю. Каков у него дополнительный заработок я не знаю.

Александр спиртным не злоупотребляет, но курит, какие именно сигареты он курит, я не знаю. Сам я не курю. Наркотики сын не употребляет.

Я работал в Министерстве обороны РФ, воевал офицером в Афганистане, Таджикистане, Чечне. Мое личное дело офицера находится в Раменском военкомате.

В настоящее время я являюсь ведущим научным сотрудником Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба ВС РФ. Являюсь кандидатом военных наук, соискателем на присвоение ученой степени доктор военных наук» (т.6, л. д. 4-11).

Детально, шаг за шагом, не утаивая, не прячась за 51-ую статью Конституции, дающую каждому человеку право не свидетельствовать против себя самого, своих близких родственников, напротив, стараясь припомнить каждую мелочь, даёт показания полковник В. В. Квачков, не сортируя информацию, не разделяя её на выгодную и невыгодную ни для себя, ни для своего сына-первенца, рассказывает В. В. Квачков как есть, как на духу, хотя мог бы, конечно, многие детали, явно способные насторожить следствие, просто опустить, те же свои чувства и эмоции, о которых, кроме него уж точно никто больше не расскажет. Но если человеку нечего скрывать, то он именно так себя и ведёт, как вёл себя В. В. Квачков на первом допросе, без утайки, как есть, не подчищая или опуская даже мелочи.

На бесхитростные вопросы следователя Ф. В. Рындина отвечал не перепуганный насмерть своим арестом обыватель, да и ареста ещё не было, В. В. Квачкова опрашивали как свидетеля, перед следователем сидел профессиональный разведчик, и по образованию своему и по многолетнему опыту работы, с училища проходивший специальную подготовку поведения на допросах в случае захвата в плен, более того, темой и практическими занятиями на последних курсах повышения квалификации во время службы полковника В. В. Квачкова было именно поведение на допросе – полковника Главного разведывательного управления учили как противостоять не только изощрённым мастерам допросов, но и самым хитроумным машинам и препаратам, умеющим развязывать языки. И ведёт себя так искренне на допросе полковник Квачков, прекрасно подготовленный на противление различным психотропам и «детекторам лжи», потому что ему действительно нечего скрывать, и потому он даже не заботится о том, что его слова могут трактоваться вплоть до самооговора, доноса, предательства своего родного сына. Так, распахнув душу, может вести себя на допросе только человек, которому действительно нечего скрывать, человек, которому нечего опасаться, и, заметьте, как разительно его поведение отличается от поведения того же следователя Генеральной прокуратуры Н. В. Ущаповского, испуганно спрятавшегося на допросе в суде за 51-ую статью Конституции, как резко, контрастно отличается поведение В. В. Квачкова на допросе от поведения А. Б. Чубайса, который следствию, двум судам, двум коллегиям присяжных заседателей бесстыже врал, что после покушения 17 марта 2005 года на работу в РАО «ЕЭС России» его привезла израненная на Митькинском шоссе бронированная машина, и только припёртый к стенке адвокатами обвиняемых, опиравшимися на показания водителя разгонной машины РАО «ЕЭС» Ф. Тупицына, вынужден был признать, что на работу, где его, наконец, увидели, он приехал не на поврежденном BMW, как утверждал прежде, а на совершено другой машине – «Тойота Лэнд Крузер», которой и управлял давший правдивые показания Ф. Тупицын.

* * *

То, что А. Б. Чубайс – вор и лжец – два порока немыслимые друг без друга, знает весь мир. В том нет преувеличения. Как в 1993 году за варварским расстрелом по приказу Б. Н. Ельцина народных избранников депутатов Верховного Совета Российской Федерации следил весь мир с помощью прямых телетрансляций СNN, так и в 1996 году, когда президентское кресло опасно скособочилось под Б. Н. Ельциным, оказавшись на одной сгнившей ножке – его реально поддерживали не больше трёх процентов населения России, - скандал, разразившийся в это время с бешеным разворовыванием выборных средств, конечно же, снова попал в первополосные новости всего мира. Солировал в том грязном воровском скандале уже не сам Б. Н. Ельцин, а особа особо приближенная к нему – глава его предвыборного штаба А. Б. Чубайс.

Полковник В. А. Стрелецкий, возглавлявший тогда отдел «П» в Службе безопасности Президента: «Вскрыв сейф в кабинете № 2-17 «Белого дома», мои сотрудники обалдели. Внутри, в новеньких банковских целлофановых упаковках лежало 1,5 миллиона долларов наличными. Рядом – документы, которые окончательно убеждали: хищения в штабе не миф, а самая что ни на есть настоящая реальность. Заготовки счетов для перевода предвыборных средств в банки на Багамские острова и в прибалтийские филиалы американских банков. Каждый – на 5 миллионов долларов. Как явствовало из бумаг, деньги перечислялись за якобы полиграфические и рекламные услуги. Явная фикция – нигде в мире нет столь высоких расценок… 19 июня 1996 года в 17 часов 20 минут при выходе из КПП № 2 «Белого дома» сотрудники милиции задержали двух активистов предвыборного штаба – заместителя генерального директора ОРТ Евстафьева, бывшего пресс-секретаря Чубайса, и гендиректора «ОРТ-Реклама» Лисовского. В руках Лисовского была картонная коробка из-под ксероксной бумаги, перевязанная белым шпагатом. В ней находилось 50 запаянных в полиэтилен банковских упаковок. Всего – на общую сумму 500 тысяч долларов США… В страхе, что полномасштабное воровство будет раскрыто, Чубайс превзошёл самого себя. Он нёс Президенту откровенную чушь, врал ему как сивый мерин: что, дескать, «охранники» готовят переворот, что в Кремле созрел заговор… В спешном порядке Чубайс созвал пресс-конференцию. Под десятками телекамер он клялся: никакой коробки не было, никаких денег не было. Он нагло врал. Коробка была. И несли её по прямому указанию рыжего «реформатора» (В. Стрелецкий «Мракобесие», М., 1999).

То, что А. Б. Чубайс нечистоплотен, - так то прописано даже в документах высших зарубежных властных структур. 20 сентября 2000 года Конгресс США опубликовал доклад о коррупции в России, назвав Анатолия Чубайса крупнейшим коррупционером. А. Б. Чубайс в докладе прямо назван вором. Как пишет газета «Нью-Йорк таймс», опубликовавшая документ Конгресса, «Чубайс должен быть наиболее презираемым человеком в России». Профессор университета Дж. Вашингтона (США), бывший директор Института русских исследований им. Кеннеди Питер Реддвей отмечает личную нечистоплотность Анатолия Чубайса. Отсюда и вывод: то, что А. Б. Чубайс умеет врать – знает весь мир. Даже авторы лизоблюдческого, до неприличия лакейски подобострастного фолианта «Крест Чубайса. Заказное самоубийство РАО «ЕЭС», крупнейшей госмонополии в России» Михаил Бергер с Ольгой Проскурниной, повествуют как А. Б. Чубайс возглавил РАО «ЕЭС» только для одного того, и это не только вынесено в заглавие книги, но и в самой книге не раз на этом делается ударение: чтобы «ликвидировать», «расчленить», «разломать», «уничтожить», «разрушить» последнюю монополию советского типа. Чубайс вынужден был по признанию его самого: «прятать финальный замысел», «недоговаривать», говорить не о задуманном разрушении, уничтожении Единой энергосистемы страны, а о её строительстве, развитии, созидании. «Да, слухи о том, что Чубайс намерен расчленить компанию и распродать её по частям, появились почти одновременно с его приходом. Даже словечко появилось «расчленёнка». Слухи оказались столь масштабными, что 6 мая 1998 года на встрече с работниками компании в Москве он вынужден был официально их опровергать» (М. Бергер, О. Проскурнина «Крест Чубайса. Заказное самоубийство РАО «ЕЭС», М., 2008).

Убедившись, что А. Б. Чубайс активно пользуется ложью, что ложь для него естественна и привычна, и врать он горазд, и ничто его врать не стесняет - ни Президент страны, ни десятки камер мировых информационных агентств, памятуя это, внимательно вчитаемся в показания А. Б. Чубайса относительно возможных мотивов покушения на него, и, допуская, что он и здесь может врать, как врал и следователям, и судьям, и присяжным заседателям на какой машине приехал на работу 17 марта 2005 года, то почему А. Б. Чубайс именно так врёт – вот что нам сейчас очень важно выяснить.

Из протокола допроса потерпевшего Чубайса Анатолия Борисовича 18 марта 2005 года: «По-моему мнению покушение на мою жизнь может быть связано с моей общественной и политической деятельностью и совершено по идеологическим мотивам. Основанием для существования этой версии служат события, происшедшие полтора года назад, а именно подготовкой и организацией покушения на мою жизнь. Обстоятельства этих событий следующие: полтора года назад моя служба безопасности доложила мне о наличии информации о готовящемся покушении на мою жизнь. Конкретно информацию мне докладывал Платонов Владимир Юрьевич, который её возглавляет. Было принято решение проверки информации силами нашей службы безопасности. В ходе этой проверки были получены данные, подтверждающие реальность угрозы моей жизни. Исходя из данных полученных службой безопасности от заказчиков моего убийства в ходе проверочных мероприятий, они (заказчики) являлись представителями экстремистского крыла коммунистической партии РФ, связанными с экстремистски настроенными военными кругами – бывшим Союзом советских офицеров. Представители этих военных кругов имели опыт диверсионной, разведывательной и иной подобной работы в горячих точках. Оценив серьёзность и реальность угрозы моей жизни, все полученные сведения были переданы в Федеральную службу безопасности РФ. И как впоследствии мне стало известно, серьёзность намерений заказчиков подтвердилась и выразилась в попытке передачи аванса предполагаемому «киллеру» в сумме 20 тысяч долларов США. Хочу уточнить, что эти события происходили в ноябре 2002 года. Подробные обстоятельства описываемых мной событий имеются в материалах, переданных в ФСБ РФ.

Из средств массовой информации 17 и 18 марта 2005 года я узнал о причастности к покушению на меня бывшего сотрудника ГРУ Министерства обороны, в связи с чем у меня и появилось предположение о том, что вчерашние события явились продолжением ноябрьских событий 2002 года, когда попытка моей физической ликвидации экстремистам не удалась.

Таким образом, мотивом по изложенной мной версии является идеологический, связанный с моей общественной и политической деятельностью, как я предполагаю.

Второй версией является следующее: в 1996 году в г. Санкт-Петербурге было совершено убийство государственного служащего и моего личного друга Михаила Маневича. Данное преступление до настоящего времени остаётся нераскрытым. По-моему глубокому убеждению к совершению убийства Маневича причастен один из авторитетов криминальных структур, данные которого имеются в материалах уголовного дела. Этот человек в настоящее время привлечён к уголовной ответственности по другому уголовному делу в г. Санкт-Петербурге за организацию банды, совершившей 6 или 7 убийств. Указанное лицо на протяжении нескольких лет, уже будучи привлечённым к уголовной ответственности, активным и дерзким образом противодействовало осуществлению следствия и правосудия различными способами. На протяжении длительного времени я активно способствовал и содействовал раскрытию этих преступлений, пытаясь преодолеть препятствия, созданные преступниками, в том числе свидетельскими показаниями, моими обращениями к различным должностным лицам о фактах коррупции, затягиваниях, противодействиях, имевших место при расследовании преступлений и судебном расследовании дела. Также я принимал активное участие в необходимых случаях в принятии мер по обеспечению прав потерпевших.

В настоящее время произошёл позитивный сдвиг в расследовании этих преступлений, в том числе и благодаря моей гражданской позиции, о чём известно лицу, причастному к совершению убийства Маневича и ряда других убийств. В связи с чем, по моему предположению, этот криминальный авторитет и его сообщники могут быть напрямую заинтересованы в моей физической ликвидации.

Хочу внести замечания по следующим обстоятельствам: лицу, причастному к совершению убийства Маневича, могло стать известно о моей активной позиции при расследовании преступлений.

Кроме того, хочу уточнить, что убийство Маневича было совершено не в 1996, а в 1997 году. Так же вношу замечание о том, что вместо слов «гражданской позиции» я употребил слова «благодаря моим действиям» в контексте того предложения» (т. 2, л.д. 36-41).

Через четыре дня, 22 марта 2005 года, следователь попросит его уточнить:

«Вопрос: Средствам массовой информации после совершенного на Вас покушения 17 марта 2005 года вы сделали несколько заявлений, в том числе - цитаты по «Интерфаксу»: «В последнее время было основание предполагать нечто подобное, в связи с чем были предприняты меры по усилению охраны», «есть понимание потенциального заказчика», «я достаточно ясно понимаю, кем могло быть организовано сегодняшнее покушение». Поясните следствию, на чём были основаны данные высказывания? Вам известны конкретные лица и можете ли вы их назвать, которые, по вашему мнению, являются заказчиками, организаторами преступления?

Ответ: Эти высказывания связаны с версиями, озвученными мной ранее на допросе в качестве потерпевшего, а именно меры по усилению охраны были предприняты после готовящегося покушения на меня в ноябре 2002 года, тогда же я стал ездить на бронированной автомашине. Высказывание по поводу организатора и заказчика это и есть мои предположения – две версии озвученные ранее» (т. 2, л.д. 122-124).

С самого начала, с тех 9 часов 20 минут, как только прогремел взрыв на 650 метре Митькинского шоссе 17 марта 2005 года, следствие лишь однажды, а именно 19 марта 2005 года, предприняло попытку включить в круг расследуемых версий, помимо «В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найдёнова, И. Б. Миронова, А. В. Квачкова» другие предположения, когда заместитель прокурора Московской области советник юстиции В. В. Кузнецов направил запрос и. о. начальника ОРУ ФСБ России генерал-майору Колесникову Е. А.: «Прошу предоставить в распоряжение следствия подробную информацию о совершенных покушениях на жизнь председателя РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б.» (т. 3, л.д.52). На свой запрос в ФСБ прокуратура ответа не дождалась, или, получив его, не захотела, хотя обязана была подшить его в дело, как бы там ни было, ответа и. о. начальника ОРУ ФСБ России генерал-майора Колесникова Е. А. о ранее совершенных покушениях на Чубайса А. Б., о чём сам Чубайс заявлял не раз, в деле отсутствуют. Отмолчался и Генеральный прокурор Российской Федерации Ю. Я. Чайка, к которому адвокат В. В. Квачкова известный юрист А. И. Мошанский обратился с письмом:

«После так называемого или предполагаемого покушения на А. Б. Чубайса 17 марта 2005 года в средствах массовой информации сам А.Б. Чубайс озвучил две версии покушения.

Первая версия. Покушение связано с его общественной и политической деятельностью и совершено по идеологическим мотивам. Основанием для такой версии он считает готовившееся на него покушение в ноябре 2002 года, раскрытое его службой безопасности. Все материалы, по словам А. Б. Чубайса, переданы в ФСБ. Как свидетельствует Чубайс, установленные заказчики готовившегося преступления – представители экстремистского крыла КПРФ, связанные с экстремистски настроенными кругами – бывшим Союзом советских офицеров. Заказчик, якобы, передал киллеру 20 тысяч долларов США. Какое решение принято в ФСБ, А. Б. Чубайсу неизвестно.

Эту же версию А. Б. Чубайс озвучил в судебном заседании 12 апреля 2007 года на слушаниях по делу о покушении на него В. В. Квачкова, Р. П. Яшина, А. И. Найденова. Данную версию подтвердил на следствии начальник экономической безопасности РАО ЕЭС В. Ю. Платонов, который даже назвал фамилии лиц, готовивших покушение: бывшие военные Белоусов, Столяров и Лысов. В. Ю. Платонов уточнил, что киллеру передали 19 тысяч 700 долларов США и мобильные телефоны.

Вторая версия, озвученная А. Б. Чубайсом и В. Ю. Платоновым, – причастность к покушению криминальных авторитетов из Санкт-Петербурга, совершивших ряд убийств. А. Б. Чубайс же по этому делу способствовал обеспечению прав потерпевших путем обращений к различным должностным лицам.

Прошу вас сообщить:

1. Когда и кем, по какой статье было возбуждено уголовное дело по эпизоду покушения на А. Б. Чубайса в ноябре 2002 года?

2. Кто был привлечен по данному делу в качестве обвиняемых?

3. Какой суд рассматривал дело о покушении на А. Б. Чубайса в ноябре 2002 года и каковы результаты рассмотрения?

4. Привлекались ли в качестве обвиняемых упоминаемые выше Белоусов, Столяров и Лысов?

5. Кто являлся заказчиком готовившегося покушения и кому заказчик передал 20 тысяч долларов США в качестве платы?

6. Какие криминальные авторитеты Санкт-Петербурга упоминаются А. Б. Чубайсом и В. Ю. Платоновым как возможные подозреваемые по настоящему делу, и проводилась ли в рамках расследования данного дела проверка указанной А. Б. Чубайсом второй версии, каков результат проверки?

7. Каким образом А. Б. Чубайс защищал интересы потерпевших в суде Санкт-Петербурга, являлся ли он участником процесса?

8. Были ли еще случаи покушения на А. Б. Чубайса за период с 1991 года по настоящее время?».

Первая и, как оказалось, последняя попытка Московской областной прокуратуры расширить кругозор следствия, по-видимому и стала единственной причиной, по которой дело о «Покушении на государственного и общественного деятеля…» у Московской областной прокуратуры вскорости забрала Генеральная прокуратура, а уж она-то больше от генеральной линии расследования не отклонялась ни на шаг.

«Из протокола дополнительного допроса потерпевшего А. Б. Чубайса

22 марта 2005 года:

Вопрос: Поясните, по Вашему мнению могло ли покушение быть связано с Вашей деятельностью на посту Председателя правления РАО «ЕЭС России»?

Ответ: Я высказал две версии, которые и являются ответом на этот вопрос» (т. 2, л.д. 122-124).

Увиливает А. Б. Чубайс, явно уходит от очевидного ответа: кто же в самом деле может исключать такой вариант развития событий, как месть недовольных его руководящей деятельностью в РАО «ЕЭС России», уходит от очевидного, боится, всеми силами противится, чтобы заинтересовались этой стороной его деятельности и возможности покушения именно по этой причине, не хочет Чубайс, избегает говорить об этом. Почему он ведёт себя так, разберёмся чуть позже, зато обеспечивающий его безопасность В. Ю. Платонов более откровенен на следствии: «Вопрос: Поясните, насколько изменилось положение, ситуация в РАО «ЕЭС» с момента прихода на должность Председателя Чубайса А. Б.? Изменилась ли политика экономической деятельности, кадровый состав руководства, взаимоотношения с дочерними предприятиями, состав собственников акций?

Ответ: Придя в РАО «ЕЭС» Чубайс пресёк многочисленные имевшие место хищения в системе РАО, прекратил вредную, порочную практику взаимозачётов, пресёк мошеннические вексельные схемы (векселя «Сибирь-энерго»), кадровый состав был значительно укреплён. Всё это не могло нравиться многочисленным мошенникам и расхитителям, оторванным от привычной кормушки.

Вопрос: Поясните, могло ли покушение на Чубайса А. Б. быть совершено по мотивам неприязни и недовольства экономической политикой Чубайса как руководителя РАО «ЕЭС», то есть, из-за финансово-хозяйственной деятельности?

Ответ: Исключить такую версию, по-моему мнению, нельзя» (т. 2, л.д. 111-119).

Совершенно верно, если помнить как много и каких влиятельных врагов нажил А. Б. Чубайс на посту Председателя правления РАО «ЕЭС России», жестко и жестоко расправляясь со всеми, кто вставал у него на пути разрушения и распродажи Единой энергосистемы Российской Федерации. При этом, как отмечает прекрасно изучивший А. Б. Чубайса корреспондент «Известий» Андрей Колесников, написавший две книги о нём «Неизвестный Чубайс» (М., 2003) и «Анатолий Чубайс. Биография» (М., 2008): «Главный российский реформатор не слишком придирчиво выбирает средства для достижения цели», повторив Евгения Ясина, ближайшего сподвижника А. Б. Чубайса: «Он соглашается на применение тех средств, которые позволяют добиваться цели» («Анатолий Чубайс. Биография» М., 2008, стр. 321, 324).

Сам А. Б. Чубайс своих методов борьбы с противниками не скрывает, и даже не без бравады похваляется ими: «Надо выбирать самых заметных, самых сильных и демонстрировать всем либо их сдачу в плен, либо их бездыханные тела» (М. Бергер, О. Проскурнина «Крест Чубайса», М., 2008, стр. 87). «Надо сказать, - подчёркивают авторы книги, - что у Чубайса все битвы – показательные. В иные он не ввязывается. Это нерационально» (там же, стр. 86). Действительно, все хорошо помнят, как демонстративно, показательно А. Б. Чубайс повёл настоящую войну против губернатора Приморского края Евгения Наздратенко, который набрался мужества в открытом письме обвинить А. Б. Чубайса в «распродаже за бесценок национальных богатств России», «в разгроме российской энергетики», в том, что «реформы в отрасли носят антинародный характер». Нагло, бесчеловечно обесточив в холода практически весь дальневосточный регион, как выразился бывший экономический советник Президента России Андрей Илларионов «против властей Приморья было использовано энергетическое оружие», А. Б. Чубайс, которого его биограф А. Колесников называет «циническим романтиком или романтическим циником», принудил Е. И. Наздратенко оставить должность, хотя это был один из немногих губернаторов по-настоящему грамотных, деловых, душой болеющих за край и Россию.

Наглее того А. Б. Чубайс расправился с генеральным директором «Тюменьэнерго» Валентином Боганом, всю жизнь проработавшим в энергетике, от рядового инженера службы высоковольтных сетей до генерального директора крупнейшей после «Мосэнерго» компании в России. Энергетик от Бога и до мозга костей, как говорят про него, один из самых уважаемых и авторитетных людей в отрасли, Валентин Боган единственный из семидесяти трёх руководителей региональных энергокомпаний входил в состав совета директоров РАО «ЕЭС России» и не купился на красивые чубайсовские посулы о развитии и грядущем расцвете отрасли, уже по первым шагам нового председателя единой энергосистемы страны осознал, какая угроза нависла над отраслью и не мог не воспротивиться разрушительной политике А. Б. Чубайса.

«Я понял, - откровенничает А. Б. Чубайс, - что обязан его сломать. Это во-первых. Во-вторых, жестко и даже жестоко, и, в-третьих, уничтожить демонстративно, на виду у всех» (М. Бергер, О. Проскурнина «Крест Чубайса», М., 2008, стр. 54-55). Что Чубайс и сделал. Новым гендиректором «Тюменьэнерго» он демонстративно назначил Артёма Бикова, никакого отношения, по признанию самого Чубайса, к энергетике не имевшего, занимавшего пост одного из заместителей Федеральной службы по делам о несостоятельности. Своего нового назначенца А. Б. Чубайс отправил в Сургут, в штаб-квартиру «Тюменьэнерго», с целым спецрейсом автоматчиков из ОМОНа. Демонстративное устранение взбунтовавшегося титана… «Чубайс, - любуются своим героем авторы книги, - его сломал по-настоящему, демонстративно и жестоко» (там же, стр. 57).

Кроме Валентина Богана уже в первые годы своего правления А. Б. Чубайс уволил 90 процентов генеральных директоров энергокомпаний. Люди не просто лишались своих высоких должностей, эти люди лишались гигантского могущества в своих регионах, и, что ещё важнее для разбираемой нами ситуации, эти люди лишались гигантских денег. Так как же можно было исключать А. Б. Чубайсу возможность мщения с их стороны, реального мщения, а не мифической угрозы «по идеологическим мотивам», связанной с его «общественной и политической деятельностью», на что усиленно, именно в эту сторону толкал следствие сам А. Б. Чубайс, выставляя в роли заказчиков и исполнителей взрыва на Митькинском шоссе представителей «экстремистского крыла коммунистической партии РФ, связанных с экстремистски настроенными военными кругами – бывшим Союзом советских офицеров», как бы в продолжение своей знаменитой аналитической записки, поданной им сразу же после прихода Б. Н. Ельцина на второй президентский срок: «Наиболее принципиальный вопрос – политическая судьба коммунистического (т.н. народно-патриотического) движения в России. Главная цель – не допустить его сохранения в существующем виде» («Анатолий Чубайс. Биография», М., 2008, стр. 155).

«Покушение на мою жизнь может быть связано с моей общественной и политической деятельностью и совершено по идеологическим мотивам», - сразу же уверенно и безапелляционно заявил А. Б. Чубайс на следующий день после покушения 18 марта 2005 года, и продолжал настаивать на этом, и небезуспешно, именно с его слов, а больше неоткуда им было взяться, доказательств никаких, следствие вписало во главу, в самое начало обвинительного заключения: «Квачков В. В. совместно со своим сыном Квачковым А. В., знакомыми Найденовым А. И., Яшиным Р. П., Мироновым И. Б. и другими неустановленными следствием лицами на почве общих экстремистских взглядов объединились в организованную преступную группу для совершения террористического акта – посягательства на жизнь Чубайса А. Б., который ранее занимался общественной деятельностью в составе политической партии «Союз правых сил», в целях прекращения его общественной деятельности и из мести за нее…» (обвинительное заключение, стр. 2), хотя никакой общественной деятельности у него и до того отродясь не было, а политическая деятельность А. Б. Чубайса завершилась ещё в 2003-м году вместе с сокрушительным поражением «Союза правых сил» на парламентских выборах и похоронным сходом из-за этого с политической арены.

Впрочем, и до парламентских выборов, и ещё по инерции после них, ничем другим «Союз правых сил» не занимался, кроме выяснений отношений с родственной ему партией «Яблоко», и ни с кем иным кроме «Яблока» не соперничал, и уж если и воевал с кем на политическом ристалище, то опять же исключительно только с «Яблоком».

«В то время (в начале предвыборного 2003 года) мы обсуждали с Немцовым и Гайдаром концепцию объединения, - вспоминает Чубайс. – Я предложил трехэтапную формулу. Мы предлагаем мир, идём на уступки. Если предложение принимается, начинаем реальный процесс объединения. Второе. Если предложение не принимается и «Яблоко» продолжает войну (выделено мною – Б.М.) против СПС, тогда мы начинаем ответные боевые действия, которые заканчиваются 7 декабря. После выборов, независимо от исхода, снова начинаем переговоры об объединении. Не мы, а они выбрали войну. Все политическое позиционирование «Яблока» до предвыборной кампании и во время нее было основано на борьбе против Чубайса и РАО «ЕЭС». И что же – мы не должны были отвечать?» («Анатолий Чубайс. Биография», М., 2008, стр. 209).

Вот кто реально воевал с «Союзом правых сил» и с Чубайсом, как политиком, – «Яблоко»! Вот против кого «Союз правых сил» вёл, по признанию самого А. Б. Чубайса, боевые действия - против «Яблока»! Так при чём тут экстремистское крыло Коммунистической партии, при чём тут военные круги, при чём тут Союз советских офицеров, при чём тут полковник В. В. Квачков с сотоварищами, которые, по утверждению А. Б. Чубайса и послушной ему Генеральной прокуратуры, жаждали прекратить никому неизвестную общественную и политическую деятельность Анатолия Борисовича в составе политической партии «Союз правых сил» и мстили за нее.

Чего там было прекращать, и за что там было мстить, если за все годы, начиная с 1999-го, как поссорились Анатолий Борисович с Григорием Алексеевичем, вся деятельность «Союза правых сил» сводилась исключительно к перебранке и переписке с «Яблоком» с благими пожеланиями объединиться - не более того! Кому могла помешать партия, кому вообще интересна партия, которая, по признанию самих ее же приверженцев, окончательно исчерпала свой политический ресурс, а тем более мстить её обанкротившемуся политическому лидеру, разве что найдётся какой-нибудь ярый либерал из самых рьяных поклонников и почитателей, бывших клевретов самого Анатолия Борисовича, решившийся в отчаянии отомстить ему за обманутые надежды… Несерьёзно всё это.

А вот что серьёзно по-настоящему, так это угрозы А. Б. Чубайсу со стороны Бориса Абрамовича Березовского, который, как математик, легко просчитал, что электрорубильник в руках Анатолия Борисовича существенным, если и вовсе не кардинальным образом изменит расстановку сил в олигархической среде, ведь электроэнергия как кислородная подушка, кому - дыши, сколько хочешь, кому дать подышать, а кому и вовсе вентиль на закрутку, и это определяет тот, в чьих руках подушка. Завод – твой, но электроэнергия моя, и кто от кого в такой ситуации зависит?

Наперед просчитав это, Борис Березовский начал активно бороться против назначения А. Б. Чубайса главой Единой энергосистемы России. «Он сказал мне, что мне нельзя идти работать в РАО, потому что это нарушает всю систему политических балансов, и если я не откажусь от своего намерения, то он начнёт войну на уничтожение», - рассказывает А. Б. Чубайс о войне, которую развязал против него Борис Березовский («Анатолий Чубайс. Биография», стр. 178). «Чубайс попросил злого гения российской политики представить список компаний, куда ему категорически нельзя идти, чтобы он случайно не зашёл куда-нибудь не туда. И послал Бориса Абрамовича на три буквы. Последнее действие не является традиционным методом общения Чубайса с коллегами», - уточняет чубайсовский биограф А. Колесников в своей книге «Анатолий Чубайс. Биография», но тут же оговаривается: «Хотя ещё один такой случай тоже был, о чём мне рассказал Яков Уринсон: послан был Юрий Михайлович Лужков – после того, как очередные переговоры двух вечных оппонентов зашли в очередной тупик» (там же). А когда понадобилось просить у Запада деньги, большие деньги, громадные деньги и «цвет российской олигархии» методом закрытого голосования определил спецпредставителем на переговоры с МВФ и Всемирным банком Чубайса, «Бадри Патракацишвили шепотом сказал своему соседу, кажется, это и был, собственно, Березовский: «Стоило потратить целый год и кучу бабок, чтобы его замочить, а потом вот так прийти и попросить, чтобы он нас всех спас» (там же, стр. 179).

Ничего подобного А. Б. Чубайс следствию не захотел рассказывать, ничем подобным не стал делиться, упорно стоял на своём, что грохнуть его могли хотеть лишь мифические коммунисты с офицерами-фантомами да такие же мифические зэки, уже получившие пожизненные сроки. А. Б. Чубайса мало смущало, что в россказнях его ни логики, ни здравого смысла. Возвращаясь к его показаниям от 18 марта 2005 года, ну зачем, спрашивается, если инициаторами-заказчиками покушения на Анатолия Борисовича являлись, по его утверждению, «экстремистски настроенные военные круги, имевшие опыт диверсионной, разведывательной и иной подобной работы в горячих точках», то зачем им было нанимать киллера за 20 тысяч долларов США, во-первых, где офицерам отставникам набрать такую неподъёмную для них сумму в 20 тысяч, во-вторых, зачем кому-то платить, если сами умеют. Когда же следствие попросило А. Б. Чубайса уточнить, в связи с чем он делал заявление прессе сразу после покушения: «В последнее время было основание предполагать нечто подобное, в связи с чем были предприняты меры по усилению охраны», А. Б. Чубайс, не желая признавать, что он попросту врал журналистам, снова отсылает следствие куда подальше - к мифическим коммунистам и зэкам. Хотя мало-мальски обладающий здравым смыслом аналитик понимает, что те же коммунисты, если они относятся к «правым» как к политическим конкурентам, будут заинтересованы не в устранении А. Б. Чубайса с политической арены, напротив, будут желать его политического долголетия, потому что с таким политическим лидером, как А. Б. Чубайс - презираемым и ненавидимым обществом, воспринимаемым большинством избирателей, как разрушитель, как государственный преступник, как предатель национальных интересов России, как распродавец народного богатства, - правые точно никогда не составят и малейшей конкуренции коммунистам. Впрочем, и «экстремистски» настроенные офицеры наверняка заинтересованы сохранить А. Б. Чубайса как первоисточник информации кто и как грабил Россию.

То, что А. Б. Чубайс после взрыва на Митькинском шоссе в наглую врал и журналистам, и следователям, убедиться просто, ещё раз внимательно перечитав показания его охраны, свидетельствующие, что никаких распоряжений об усилении мер безопасности они не получали, каких-либо дополнительных мер не предпринимали, никаких разговоров об усилении службы не слышали.

Из протокола допроса И. Ю. Дёминова: «Осуществляю обеспечение безопасности самого Анатолия Борисовича… Какой-либо информации о уже происходивших или готовящихся покушениях на Чубайса А. Б. мне ничего неизвестно, никакой информацией по этому поводу я не обладал ни в период моей работы в Федеральной службе охраны, ни в ЧОП «Вымпел-ТН». Угроз в адрес Чубайса А. Б., либо информации о таких фактах мне не поступало. Мы работали в обычном режиме» (т. 2, л.д. 86-90). Но если личный охранник «самого Анатолия Борисовича», действительно грамотный, умелый, опытный специалист ничего не слышал ни о возможной угрозе «охраняемому объекту», ни об усилении охраны, тогда о каком «основании предполагать нечто подобное, в связи с чем были предприняты меры по усилению охраны» говорит А. Б. Чубайс, зачем ему это? Только для одного: придать серьёзность, достоверность произошедшему на него покушению. Тогда почему А. Б. Чубайс не только не заикается о действительно реальных угрозах со стороны олигархических кругов, массы влиятельных, богатых энергетиков, потерявших по воле А. Б. Чубайса всё своё могущество: власть и деньги, но и усиленно уводит следствие в сторону, ставит его на ложный след, как опытный зверь уводит охотника от настоящего логова? Только для одного: не втянуть в разборки действительно серьёзных людей, чтобы те, заинтересованные в достоверном расследовании, имея тот же, что и у А. Б. Чубайса подход к Генеральной прокуратуре, не смогли заинтересовать прокуратуру работать честно, не на заказной, а на правдивый результат. Ведь тогда обнаружится спектакль, инсценировка, не покушение, а имитация покушения на «видного общественного и государственного деятеля Чубайса А. Б.».

* * *

Зачем А. Б. Чубайсу понадобилось «покушение на Чубайса А. Б.», или, выражаясь юридическим языком, были ли у А. Б. Чубайса основания, мотивы для имитации покушения на самого себя? Основания у него такие были, и это очень весомые, веские основания.

В 2005-ом году наступал ключевой, чрезвычайно важный момент в жизни А. Б. Чубайса, к которому осторожно, исподтишка Анатолий Борисович крался долгие семь лет, с первого дня прорыва во главу Единой энергосистемы страны.

Место Председателя правления РАО «ЕЭС России» Анатолий Борисович занял нагло, незаконно, нахрапом. 4 апреля 1998-го года на собрании РАО «ЕЭС России» А. Б. Чубайс был введен в Совет директоров исключительно иностранными акционерами, преимущественно – более двух третей от общего числа голосов, поданных за него, - это американские голоса скандально известного финансовыми махинациями «The Bank of New York I. N.». 15 из 17 иностранных юридических лиц, голосовавших за Чубайса, акционерами РАО «ЕЭС России» на тот момент вообще не являлись и голосовать не имели права. Однако представители государства, за которыми оставалось решающее слово, и председатель собрания Евгений Ясин сделали вид, что не замечают нарушения закона. Мало того, что А. Б. Чубайса жульнически ввели в Совет директоров, так коллегия представителей государства во главе с Сергеем Кириенко ещё и усадила его в председательское кресло и внесла в Устав РАО «ЕЭС» такие поправки, что сместить А. Б. Чубайса с руководящего кресла стало невозможным.

А вот для чего Анатолий Борисович рвался возглавить крупнейшую стержневую государственную монополию, базис экономики страны, - новый глава РАО «ЕЭС России» долго и упорно скрывал, врал, обманывал, хитрил, изворачивался, пустив в ход весь арсенал уже привычных чубайсовских уловок, всем хорошо памятных и по его приватизации, и по его выборной кампании Б. Н. Ельцина, и по коробке из-под ксерокса с полумиллионом американских долларов, и по отставке Сосковца, Коржакова, Барсукова… Лишь в 2005-ом году завеса приоткрылась. Именно в 2005-ом году А. Б. Чубайс принялся осуществлять задуманное (или заданное ему) ещё в 1998-ом году. Это теперь, исполнив задуманное (или порученное ему), А. Б. Чубайс не стесняясь похваляется, как он обманул, перехитрил всех, когда заведомо врал на собраниях энергетиков и в многочисленных интервью, что «кроме задачи подъёма компании никаких других целей у него нет» (М. Бергер, О. Проскурнина «Крест Чубайса», М., 2008 год), а на деле стремился «ликвидировать эту монополию советского типа», «разломать монополию», «уничтожить монополию государства в энергетике» (там же, стр. 36, 37).

Но до 2005-го года, делаю акцент на дате, он это тщательно скрывал, хотя слухи о том, что новый глава РАО «ЕЭС России» намерен расчленить Единую энергосистему страны и распродать её по частям, появились почти одновременно с его приходом (даже словечко такое возникло - «расчленёнка»), и слухи оказались столь масштабными, что А. Б. Чубайс, теперь он сам признаётся в этом, «вынужден был их официально опровергать» («Крест Чубайса», стр. 36). И в восьмидесятистраничной брошюре с романтическим названием «Программа действий по повышению эффективности работы и дальнейшим преобразованиям в энергетике Российской Федерации» не было ни слова о планах ликвидации Единой энергосистемы России. Много чего есть в этой программе, но о самом главном – о перспективе ликвидации энергосистемы страны – ни звука. «Может быть, симпатическими чернилами, между строк, если провести горячим утюгом, удалось бы прочесть про то, что «РАО ЕЭС» будет раздроблено и прекратит своё существование, но в тексте программы ничего такого нет», - ухмыляются авторы книги «Крест Чубайса».

«А вы бы как хотели? – эхом откликается Чубайс. – Мне же надо было, чтобы эту Программу подписал председатель Совета директоров РАО некто Кудрявый Виктор Васильевич (этот некто, как его оскорбительно и презрительно именует Чубайс, - бывший заместитель министра энергетики и электрификации СССР, академик, доктор технических наук, специалист из самых авторитетных и уважаемых в энергетической отрасли – Б. М.). И он её подписал! Мы понимали, - продолжает Чубайс, - что даже в таком виде документ получился охренительной силы. Поэтому мы немножко прятали финальный замысел» (там же, стр. 39).

Именно в 2005-ом году, по признанию самого А. Б. Чубайса, когда энергосистема страны уже была уготовлена к расчленению и распродаже, глава компании впервые озвучил идею ликвидации РАО «ЕЭС России».

«- Анатолий Борисович, идеи ликвидации не было. Публично она точно не провозглашалась как минимум до 2005 года.

- Но замысел был именно таким» (там же, стр. 42).

Да, именно в 2005-ом году А. Б. Чубайс приступает к давно и потаённо им вынашиваемому, приступает к тому, ради чего рвался возглавить РАО «ЕЭС России», приступает к тому, ради чего потрачены семь лет жизни, приступает к тому, что в случае успеха будет оценено его заокеанскими хозяевами как высочайший профессионализм и прекрасная исполнительская форма, при неудаче же его просто спишут в утиль, как списали многих его бывших коллег, наконец, он приступает к тому, что должно принести ему громадные миллиарды. В 2005-м году А. Б. Чубайс ставит на кон всё и ради выигрыша готов на всё.

Помешать ему было кому. Против него выступила рабочая группа Государственного Совета, вся научная и техническая элита страны, в их числе такие непререкаемые авторитеты как академик, глава Отделения экономики Российской Академии Наук Дмитрий Семёнович Львов. Это уже не бедолага Боган в далёкой Тюмени, против таких оппонентов вооруженных до зубов омоновцев не пошлёшь. Да, они не располагают, как Чубайс, друзьями-приятелями-однодельцами в Кремле, повязанными прочной коррупционной паутиной, обязанными Чубайсу своими капиталами в период приватизационной вакханалии, но на их стороне широкое общественное мнение. И если спецсамолёты с ОМОНОм не помогают, нужны принципиально новые, совсем иные, неожиданные ходы, чтоб уж если не погасить общественное мнение, не перетянуть его на свою сторону, то хотя бы ослабить, нейтрализовать его. Таким ходом и стало для А. Б. Чубайса «покушение на видного общественного и государственного деятеля Чубайса А. Б. ».

Как же режиссёрам мистификации «Покушение на видного государственного и общественного…» удалось так эффектно вписать в свой подлый, коварный сценарий полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба В. В. Квачкова? Наиболее реальны два варианта. Первый – простое везение, удачное совпадение обнаружить в округе посёлка Жаворонки, где проживает А. Б. Чубайс, садовое товарищество «Зелёная роща» Министерства обороны, а уж остановить свой выбор на В. В. Квачкове, поставить его телефон на прослушку (заметьте, что В. В. Квачков договаривался с сыном о поездке на дачу не по сотовому, а именно по домашнему телефону) и выбрать день «премьеры» вполне по силам мощной службе безопасности РАО «ЕЭС России», нашпигованной высокопрофессиональными кадрами КГБ-ФСБ-ФСО.

Второй вариант основывается на том, что А. Б. Чубайс никогда не был самостоятельной инициативной фигурой, каждый его шаг и продуман, и выверен, и подконтролен лицам, стоящим за его спиной. Да, Чубайс - волевой, он напорист, нагл, но он не самостоятелен.

«Вся структура органов приватизации создана Чубайсом по иностранным проектам», - к такому выводу пришла первая же проверка деятельности Госкомимущества, проведенная Контрольно-бюджетным комитетом ещё Верховного Совета РСФСР. Чужеземное участие в работе Госкомимущества, в деятельности самого А. Б. Чубайса отмечали в докладах Президенту России Служба внешней разведки, ФСБ, Генеральная прокуратура, Государственная Дума, Совет Федерации, Министерство внутренних дел, Счетная палата. Да и сами хозяева Чубайса не особо скрывали его заслуг. Координатор «американской помощи» бывшим советским республикам Ричард Морнингстар прямо заявил: «Если бы не Чубайс, мы бы не смогли выиграть битву за приватизацию». А когда Ельцин уволил Чубайса из Правительства, американцы тут же пришли Чубайсу на выручку, не убоявшись столь явных доказательств его грязных дел. Институт по международному развитию Гарвардского университета (HIID) моментально внес фамилию Чубайса в свою платежную ведомость. Чубайс получил грант Гарвардского университета. «На абсолютно достоверных фактах смею утверждать, что весь процесс приватизации в России проведен не только по подсказке, но и под руководством и при активном участии зарубежных спецслужб», - официально заявил с трибуны Государственной Думы член Комиссии Госдумы по анализу итогов приватизации профессор, доктор экономических наук В. А. Лисичкин. Профессор университета Дж. Вашингтона (США), бывший директор Института русских исследований им. Кеннана Питер Реддвей назвал Чубайса «фанатичным приверженцем рецептов МВФ, готовым повиноваться приказам из Вашингтона».

По заключению специальной комиссии Совета Федерации, расследовавшей причины дефолта, именно Анатолий Чубайс участвовал в сговоре с зарубежными службами, именно Анатолий Чубайс, как выявила комиссия, предал огласке государственную тайну, поставив интересы зарубежных партнеров выше национальной безопасности России.

Вплотную приблизившись к завершению много лет готовившейся операции по уничтожению мощнейшей основы российской экономики - развалу Единой энергосистемы страны, иностранные спецслужбы, вечные опекуны А. Б. Чубайса, не могли позволить ему сбиться на финише, и в то же время не хотели упустить возможность одновременно с операцией прикрытия Чубайса нанести удар по ненавистному им своим талантом и неподкупностью Главному разведывательному управлению, выставив основным фигурантом «покушения» полковника В. В. Квачкова.

Версию эту военные специалисты высказали сразу же после «покушения на видного государственного и общественного…» в многочисленных аналитических материалах, подобных статье Александра Безлика «Стреляли в Чубайса, а метили в ГРУ»: «Через несколько дней после ликвидации Аслана Масхадова, 11 марта с.г. (2005) агентство Интерфакс-АВН сообщило, что в российском военном руководстве прорабатывается вопрос о создании на основе частей спецназа нового рода войск – Сил (войск) специального назначения. Командование ССН планировалось напрямую подчинить руководству ВС РФ. Сообщалось, что вопрос о создании ССН будет рассмотрен на одном из ближайших заседаний Совета безопасности России. А уже 17 марта произошло покушение на Анатолия Чубайса, основным исполнителем которого объявлен один из лучших специалистов в области диверсионных операций бывший полковник спецназа ГРУ Владимир Квачков. Теперь вопрос создания Сил специального назначения может быть отложен… За полтора десятка лет преобразований в Вооруженных Силах России, разнообразные «перестройки» не коснулись лишь Главного разведывательного управления Генштаба. ГРУ, сохранившее ещё «советскую» структуру, все эти годы демонстрировало высокую эффективность своих частей специальной разведки. При таком раскладе поводов для реформирования не было и нет. А тут такой криминал! Полковник ГРУ, пусть и отставной, использует свои знания для ликвидации столпа отечественной приватизации! Теперь кое у кого из власть предержащих руки развязаны. Раз ГРУ воспитало такого «террориста», пусть оно за всё и отвечает. В таком случае можно ожидать чего угодно: и слияния Главного разведуправления с СВР, и назначения на пост руководителя «Аквариума» человека не из системы ГРУ, и полную реорганизацию всех отечественных спецслужб… Что же касается организации покушения на Чубайса, то ни я, ни все те, кто знают Квачкова, не сомневаются – если бы перед ним, спецназовцем-профессионалом, поставили задачу ликвидировать объект, он бы с ней справился. Кстати сказать, бывшие сослуживцы арестованного полковника сейчас вызываются на допросы в прокуратуру, где, не стесняясь, говорят: «Захотел бы убить – убил бы».

Именно В. В. Квачков, тогда ещё действующий полковник ГРУ, в 1998 году вместе с начальником разведки ВДВ полковником П. Я. Поповских организовал рубежную для страны и Вооруженных Сил России военно-научную конференцию, где впервые прозвучала концепция создания в России Сил специальных операций или Сил специального назначения, - глубоко продуманный реальный вариант реформы российских Вооруженных Сил, действительно отвечающий вызовам нового века, способный без глобальных материальных затрат резко повысить боеспособность армии, укрепить защищенность страны. Немедленно последовавшее после конференции увольнение В. В. Квачкова из армии по выслуге лет, хотя накануне Министр обороны подписал приказ о продлении службы, арест и четыре с половиной года тюрьмы полковнику П. Я. Поповских по явно надуманной причастности к гибели Дмитрия Холодова, не оставляют сомнений, как велико противление концепции создания в Вооруженных Силах России Сил (войск) специального назначения, и как обширна власть противников этой концепции, как могущественны эти люди. А. Б. Чубайс не преувеличивал, когда с нотой самолюбования и гордости за себя говорил в телеинтервью с Международного экономического форума из Давоса: «Здесь собрались люди, реально управляющие миром», и счёл важным для себя поместить в визитной книге «Анатолий Чубайс. Биография» (М., 2008) фотографию «Мировая закулиса» приветствует реформатора», на которой глава Всемирного банка Джеймс Вулфенсон поощрительно охлопывает по щеке счастливо улыбающегося Анатолия Чубайса. Рядом с Джеймсом Вулфенсоном стоит очень довольный «главный раввин России» Берл Лазар.

Эффективная комбинация, разом решающая две стратегические задачи, одинаково важные для противников России – завладеть энергорубильником нашей страны, получив в собственность энергоресурсы, и ликвидировать угрозу укрепления Вооруженных Сил России, - вот мотивы имитации покушения на А. Б.Чубайса.

17 марта 2005-го года вместо критики «расчленёнки» РАО «ЕЭС» общественное мнение враз переключилось на сочувствие и соболезнование А. Б. Чубайсу. Все принципиальные противники Чубайса замолчали, страшась быть зачисленными в заказчики «покушения».

Ещё раз уточним, расставив правильно ударения: такая красивая, изящно продуманная комбинация неподъёмна для самого А. Б. Чубайса, действительно энергичного, действительно волевого, действительно наглого, всё сметающего на своём пути, но не настолько умного, чтобы просчитать столь изощрённо иезуитскую провокацию. И чтобы четыре с лишним года контролировать и корректировать действия Генеральной прокуратуры, Верховного суда Российской Федерации, Московского областного суда, одинаково беззастенчиво рьяно попирающих закон в деле «покушения на государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.», одних денег мало, хоть их и хватит у А. Б. Чубайса с лихвой на все прокуратуры и суды России, да только тут не деньгами пахнет, тут железистый привкус большой политики, в которой сам Анатолий Борисович лишь пешка. Это почерк заокеанских мастеров «великой шахматной доски», знакомый по «приватизации России», по затоплению космической станции «Мир», по целому ряду сценариев, по которым вершится источение, уничтожение России…

* * *

Восемь присяжных заседателей в Московском областном суде, признав сам факт взрыва на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года, полностью отринули причастность к нему В. В. Квачкова, А. И. Найдёнова, Р. П. Яшина. Но четверо присяжных из двенадцати, даже лишенные судьёй Н. И. Валиковой возможности досконально представить себе, увидеть всю картину происшедшего 17 марта 2005 года, мошеннически подталкиваемые прокуратурой к обвинительному вердикту, всё же сумели понять и затвердить в вердикте своими голосами, что покушения на «государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.» не было. Была театрально поставленная имитация покушения на А. Б. Чубайса.

И если четверо, треть! присяжных заседателей в условиях жесточайшего давления на них судьи и прокурора (когда прокурор открыто заявляла: «Если их оправдают, возьму автомат и сама их расстреляю!»), полнейшей блокады на любую дополнительную информацию, несмотря на массовую фальсификацию документов, смогли разглядеть, уловить и понять суть разыгранного сначала на Митькинском шоссе, потом в Генеральной прокуратуре, а потом и в Московском областном суде грандиозного по замыслу, времени и количеству участников спектакля «Покушение на государственного и общественного деятеля…», то теперь-то, когда все материалы доступны каждому, в Интернете выложены фотокопии всего объединенного дела Владимира Квачкова, Ивана Миронова, Александра Найдёнова, Роберта Яшина, отпадают всякие сомнения в организации очень дорогостоящего и очень драматичного представления.

Из закулисья уже выходят на ярко освещенную сцену участники этого спектакля, выходят хоть и не по своей воле, но под бурные аплодисменты. Вот начальник Главного следственного управления Следственного комитета при Генеральной прокуратуре Российской Федерации Дмитрий Павлович Довгий, чья руководящая и направляющая подпись не раз встречается на сценарных страницах этого дела, осуждён на девять лет как взяточник в особо крупных размерах, - за взятки сажал, за взятки отпускал… Эх, заглянуть бы в его с Чубайсом расчётно-платёжные ведомости! Согласно заявлению бывшего советника Президента Российской Федерации по экономическим вопросам Андрея Илларионова, А. Б. Чубайс только на последней распродаже энергосистемы России обчистил государственную казну на 30 миллиардов долларов (газета «Завтра», 9 июля 2008 года), и таких, как Довгий, на вес может скупать, оптом, как сэконд-хэнд. А в довесок к ним – судей, с большой скидкой, как постоянный оптовый покупатель.

Да, деньги могут многое, но ума на них не купишь. И то, что не чубайсовского ума эта виртуозная провокация, подтверждает неутолимая жажда А. Б. Чубайса добиться обвинительного вердикта в очередном, четвёртом (!) уже судебном процессе над Владимиром Квачковым, Робертом Яшиным, Александром Найдёновым, Иваном Мироновым. Если в закрытом процессе, жёстко ограниченные в информации четверо из двенадцати присяжных всё-таки сумели разобраться, что так называемое покушение - это спектакль, то теперь-то, имея всю информацию о фальсификации дела, новые присяжные заседатели наверняка и окончательно признают покушение на Чубайса инсценировкой, и тогда Следственный комитет при Генеральной прокуратуре обязан будет заняться расследованием кому и зачем это было нужно. Вот тогда, маловероятно, конечно, но появится шанс торжества справедливости и шконку в тюремной камере по соседству с Дмитрием Довгием займёт, наконец, по праву торжества справедливости, Конституции и Закона Анатолий Борисович Чубайс.