Взгляд из Москвы: Углеводородная дипломатия

Что объединяет Путина и Медведева? Ну, конечно, мы все помним: юридический факультет Ленинградского университета, совместная служба в мэрии Санкт-Петербурга, сплоченная работа на благо России во время президентства Путина, долговременные планы по дележке президентского кресла, просто крепкая мужская дружба.

На мой взгляд, есть нечто гораздо более важное - совместный бизнес. Уже на довольно ранней стадии своего первого президентства Путин начал применять на практике свои теоретические знания, полученные при подготовке его кандидатской диссертации. Как говорят осведомленные участники (бывшие), основной поток поручений, шедший от президента в правительство, касался газа (в первую очередь) и нефти.

Торговля углеводородами стала главной, стержневой темой российской внешней политики. Тогда же нынешний президент был привлечен к руководству «Газпромом». Тогда же началась ре-национализация активов в сфере нефтедобычи. Мы видим теперь, что смена президентов ничего не поменяла, преемственность обеспечена, углеводородная дипломатия по-прежнему на победном марше.

Помимо прорывов на китайском и сербском направлениях, успешно продвигаются проекты «Южного» и «Северного» потоков. За несколько месяцев до визита Путина в Пекин Медведев подписал договор о масштабных поставках нефти в «Поднебесную». Ближайшие причины энергичной распродажи ресурсов понятны: российские власти в условиях кризиса крайне озабочены долгами сырьевых корпораций. Теперь можно чувствовать себя спокойнее. Но есть и другое важное обстоятельство.

Благодаря углеводородной дипломатии доля российской экономики, находящейся под непосредственным контролем небольшой группы руководителей России, существенно возрастает. В связи с этим возникает ряд проблем - и далеко не все они обсуждаются в прессе.

Первая проблема: легитимность принятых решений. По Конституции Российской Федерации, эксплуатация природных ресурсов страны относится к предметам совместного ведения. Последние годы федеральная власть делала все, чтобы сделать эту норму бездействующей. Поэтому необходимо задаться вопросом: в какой мере при заключении соглашений с Китаем учтены интересы регионов-поставщиков и их жителей?

Общий ответ экспертов - ни в какой. Китай озаботился не только проблемой своего обеспечения природными ресурсами, но также проблемами своего технологического развития и занятости своего населения (я уж не говорю об экономической экспансии на территорию России).

А вот российское руководство, получается, взяло курс на технологическое отставание восточной части страны и на создание преференций для китайских трудовых ресурсов.

Вторая проблема: обратимость процессов. Здесь эксперты расходятся. Одни говорят, что у Москвы еще остается возможность привлекать инвестиции из других стран в освоение ресурсов востока России. Другие говорят, что уже поздно. На мой взгляд, очевидно, что в такой конкуренции не заинтересован Китай, а в создавшихся условия у него есть все возможности влиять на принятие решений российскими властями.

Третья проблема: распределение рисков. Полезно, к примеру, вспомнить, что планы строительства нефтепровода в Китай собирался реализовывать на тот момент еще не разграбленный ЮКОС. Тогда главную часть рисков готов бы взять на себя частный бизнес. Теперь все риски переложены на государство, значит - на бюджет, и значит - на граждан России. Такова цена национализации.

Четвертая проблема: последствия. Об этом пишут больше всего, и здесь преобладают негативные оценки. Пессимистичнее всех эксперты, выражающие интересы военных кругов и ВПК. Их тревоги распространяются на перспективы обороноспособности и даже целостности страны. Следует отметить, что по результатам различных исследований военные принадлежат к числу «субэлитных групп», наиболее недовольных политикой Путина.

Поэтому, на мой взгляд, принятые соглашения могут увеличить вероятность нелегитимных сценариев смены власти в России. Другая группа печальных прогнозов касается экономической политики нынешнего руководства России, вектор которой задается углеводородной дипломатией, реализующейся по всем географическим направлениям.

Этот вектор - однозначно сырьевой. Мы видим прямое противоречие между практической политикой и громкими заявлениями о необходимости диверсификации экономики и прорывов на инновационных направлениях. Последние соглашения с Китаем являются наиболее убедительным подтверждением пессимизма экспертов.

Можно по-разному относиться к заявлениям представителей российской власти о начале выхода из кризиса. Но даже если поверить в это, то становится абсолютно ясным: страна выходит из кризиса не путем обновления экономики, управления, политической системы.

Она возвращается назад, усугубляя сверх прежнего те условия, которые способствовали и собственному кризису, и кризису мировому, который, если верить тому же руководству, был занесен в Россию вместе с новыми эпидемиями. Похоже, нынешняя власть ничего не поняла, и ничему не научилась.