Женский ГУЛАГ: страшные хроники жен врагов народа

Их забирали без предупреждения. Многим обещали свидание с арестованным мужем. Они и надевали все самое красивое. И отправлялись - на Лубянку, во Владимирский централ, в Карлаг...

На своей шкуре изучали законы новой системы справедливости. Расплачивались за невиновных близких, обвинялись в отсутствии бдительности. Одновременно в АЛЖИРе мучились от 8 до 18 тысяч узниц. Главным уговором было не разреветься, поскольку за одной начинал выть весь барак. О том, как выживали жены, сестры, родственницы осужденных Военной коллегией маршалов, генералов, наркомов, ученых, писателей, врачей, инженеров, агрономов и иностранцев, рассказывает фильм Дарьи Виолиной и Сергея Павловского.

Лидия Михайловна Френкель (Виолина). Год рождения - 1909-й. Год смерти - 2000-й. Осуждена по ст. 58-8 и 58-12 (член семьи изменника Родины). Срок - 5 лет. В АЛЖИР попала в 1938-м. Вышла - в 1943-м. Всю жизнь считала, что ее лагерная судьба сложилась счастливо - отсидела ровно столько, сколько дали, ни днем больше.

О лагере рассказывала много, но без ужасных подробностей. О самом страшном, невыносимом никогда не говорила вслух. Пока были маленькими внуки, слово «концлагерь» в семье не произносилось. «Я работала в пионерском лагере», - говорила бабушка. И внучка Даша удивлялась: почему в пионерлагере работали по 20 часов в сутки? Во втором классе Даша написала в сочинении: «Моя мама - сценарист, папа - кинорежиссер, а бабушка - трактористка». В трактористки красавицу Лиду Френкель определили, когда она получила категорию ТФТ - тяжелый физический труд. Дашина учительница была поражена: «Лидия Михайловна, вы что, правда, трактористка? Совсем не похожи!» «Ах, милая, дети такие фантазеры!» Внуков же не удивляло, что их бабушка - коренная петербурженка, дворянка, получившая университетское образование, - работала трактористкой. Как не удивляло то, что, услышав долгий упорный звонок в дверь (так всегда звонили представители власти), она менялась в лице: «Не открывай!»

Они с этим выросли, а когда выросли, им уже не надо было разъяснять, что такое, к примеру, «39-й паспорт». С таким паспортом, запрещающим после освобождения въезжать в 39 крупных городов страны, жили бывшие заключенные. К Лидии Михайловне - рассказы об этом тоже бытовали в семье - все послевоенные годы приезжали сокамерницы, разыскивающие своих детей по детским домам. Днем они боялись выйти на улицу, чтобы не «вычислили», не забрали, не выслали, ведь на всех стояла неистребимая лагерная печать - и по инстанциям ходила бабушка. А глубокой ночью выводила подруг во двор подышать свежим воздухом.

В 2000-м Лидии Михайловны не стало. А в 2009-м, в год столетия бабушки, Даша со своим коллегой Сергеем Павловским взяли маленькую домашнюю камеру, сели в поезд и поехали в Казахстан.

Даша давно хотела проехать тем путем, которым 70 лет назад ехала в лагерь ее бабушка, увидеть все своими глазами. Карлаг, в систему которого входил и АЛЖИР, некогда был частью того самого бескрайнего архипелага ГУЛАГ. Впрочем, авторы фильма понимали, что вряд ли найдут следы той прежней жизни, но то, что увидят, хотели запечатлеть для своих родных, которые должны были съехаться на столетие Лидии Михайловны из разных точек планеты. В общем, планировали сделать сугубо домашний фильм, чтобы осталось в семье, детям. Однако то, что они увидели, вывело фамильную историю за рамки домашней.

Узницы АЛЖИРа называли место своего заключения «Черной могилой». Сегодня там возведен огромный Мемориал с музеем, Аркой скорби, скульптурными композициями и стеной Памяти, на которой выбиты фамилии каждой из узниц АЛЖИРа. В Казахстане восстановленные кладбища, кресты и памятники на месте лагерей, музеи и архивы с бережно сохраненными свидетельствами времени - дело государственного престижа. Так домашняя история распалась на множество лиц, зазвучала сотнями голосов, которые соединились, сложились в одну большую общую историю, ее-то в конечном итоге и рассказывает фильм.

Это и рассказ о начальнике лагеря Сергее Баринове, который никогда не верил в виновность узниц и благодаря которому тысячи из них выжили. В АЛЖИРе не было пыток. Истощенных снимали с тяжелых работ, переводили на кухню и в швейный цех. Жена Баринова тихонько подкармливала зэчек. Когда Баринова на полгода перевели в другой лагерь, в АЛЖИРе при новом начальстве умерло несколько сот человек. В 1990-м, на взлете разоблачений, в квартире Лидии Михайловны раздался телефонный звонок: «Лида, это Баринов. Меня собираются судить Судом Чести. Помогите». Лида помогла: написала письмо в его защиту, объехала подруг - бывших солагерниц, и все они поставили под этим письмом свои подписи. Узницы звали Баринова Валерьян Валерьяныч - так он умел их утешать.

Это еще одна история о заключенной, враче Хане Мартинсон, сумевшей организовать в АЛЖИРе детский дом и детскую больницу. Малышей больше не разлучали с матерями, а кормили по нормам Наркомздрава ...

И судьба немца Ивана Шарфа, чьи родители были репрессированы. В 80-е годы он, глава города и член партии, изготовил в гараже памятник - огромную расколотую красную звезду с колючей проволокой и решеткой в разломе. Ночью он тайно установил памятник на главной площади своего родного города. Тогда, в 89-м, был жуткий скандал, вызывали в Москву, грозились отнять партбилет. Но памятник уже стоял и стоит до сих пор...

По странной прихоти судьбы, этот фильм, первый раз показанный в кругу родных на 100-летнем юбилее Лидии Френкель, второй раз увидит свет в день ее смерти, словно закольцевав тот страшный путь, которым прошла по следам бабушки ее внучка.