Откуда в Европе нацистская грусть...

Спецкор «КП» Дарья Асламова побывала на всеевропейском сборище националистов. И попыталась понять - откуда в наши дни берутся поклонники идей Гитлера

Маленький австрийский городок Крумпендорф в провинции Каринтия, лежащий на берегу альпийского озера Вертерзее, - излюбленное место отдыха обеспеченных европейских пенсионеров. Тихая, старомодно-чинная обстановка, богатые особняки и уютные пансионы, утопающие в цветах. Раз в году, осенью, в городок прибывает странная публика со всех концов Европы, отнюдь не похожая на туристов. Крепкие, накачанные, короткостриженые парни в черных высоких бутсах, черных рубашках и камуфляжных штанах и подчеркнуто сдержанные мужчины 30 - 35 лет в традиционных тирольских шортах и замшевых куртках. Молодые женщины, по-саксонски белокурые и розовые, по-баварски крепко сбитые, в пышных крестьянских сарафанах и кружевных белых блузках, которых легко можно принять за участниц фольклорного ансамбля. Если бы не одна деталь: из романтических кружев выходят мускулистые плечи, полностью покрытые татуировками.

На парковках - машины с итальянскими, немецкими и французскими номерами. В ресторанах играет народная немецкая музыка, официантки разносят полулитровые кружки с пивом и тяжеловесные, добросовестные блюда крестьянской кухни с порциями впору великанам.

Это жители Крумпендорфа гостеприимно встречают участников ежегодного чествования ветеранов вермахта и СС на горе Ульрихсберг. «Бал вампиров», «инкубатор молодых фашистов» и «карнавал неонаци» - так европейские журналисты окрестили ульрихсбергское сборище. Сами его участники скромно называют Ульрихсберг «ежегодной встречей европейских националистов».

Нынешняя юбилейная, 50-я годовщина началась со скандала. Под давлением политической элиты Евросоюза и либеральной прессы Ульрихсберг впервые официально отменили, что не помешало националистам всех кровей плюнуть на «трусливую политкорректность» австрийских властей и в полном составе явиться в Каринтию на свою альтернативную встречу. Кроме того, лидеры местной Партии свободы Харальд Янах и Франц Швагер заявили, что частным образом «с несколькими друзьями» поднимутся к мемориалу ветеранов Первой и Второй мировых войн на горе Ульрихсберг и возложат венки.

Каринтия - особая провинция Австрии, безупречно консервативная и ультраправая, крепко сцементированная традицией, с любовью к «доброму, старому времени». Все здесь хорошо взвешено, хорошо рассчитано. Богатые фермерские угодья, опрятные старинные городки, холеная, подстриженная, отмытая земля, где до сих пор в ходу старомодные высококачественные товары: закон и порядок, око за око, священная неприкосновенность частной собственности и уважение к семейному очагу, умеренная религиозность, мудрый и здоровый эгоизм, неприязнь к чужакам и нововведениям. Здесь до сих пор люди с гордостью говорят о себе: «Я крестьянин!»

Больше всего жители Каринтии хотят, чтобы их оставили в покое, чтобы жизнь текла по заведенному порядку. Они счастливо избежали арабской иммиграции, однако не смогли отделаться от «политических беженцев» - чеченцев, которых им навязала Вена. Чеченцы устраивают драки в ресторанах, задирают девушек, отказываются учить немецкий язык и высасывают деньги из местного бюджета. «Странные люди: они требуют без учтивости и принимают без благодарности, - удивлялся мой перевод-чик Йоханес. - Им кажется, что мы, жители Каринтии, все время им должны. И самое удивительное: чеченцы не хотят работать!» (Бедный Йоханес! Где тебе понять гордую чеченскую душу!)

Когда в 1989 году к власти в Каринтии пришел молодой харизматичный губернатор Йорг Хайдер, гей и ультранационалист, местные жители воспряли духом. Хайдер бросил клич «Берегитесь иностранцев!», призвав Австрию резко ограничить иммиграцию и предоставление политического убежища, в особенности чеченцам, которые «обладают повышенным потенциалом насилия». Через два года после скандально знаменитой фразы «В Третьем рейхе была правильная политика занятости» ему пришлось уйти в отставку. Однако он снова вернулся в 1999 году на волне небывалой популярности, когда возглавляемая им австрийская Партия свободы получила треть голосов на всеобщих выборах и сформировала коалиционное правительство. Евросоюз содрогнулся от возмущения и объявил немедленный бойкот австрийскому правительству, а Израиль разорвал с Австрией дипотношения. (Вот вам и демократия: австрийцы осмелились выбрать не того, кого нужно!) Оглушенная тумаками ЕС, Австрия пошла на попятный, и Хайдеру пришлось проститься с постом федерального министра. Однако впло
ть до своей загадочной гибели в автокатастрофе в октябре прошлого года губернатор Каринтии оставался самым популярным австрийским политиком. После его такой своевременной смерти еврочиновники вздохнули с облегчением (Хайдер был убежденным противником ЕС). В их глазах Каринтия выглядит отсталым и упрямым ребенком, которого приходится волоком тащить по дороге глобализации и прогресса.

Именно Хайдер придал подлинный размах встречам ветеранов гитлеровской армии в Ульрихсберге. Его симпатии к нацистам вполне объяснимы: отец Хайдера - ветеран СС, мать - член НСДАП (Национал-социалистической рабочей партии Германии). Злые языки утверждали, что в детстве Хайдер, занимаясь фехтованием, отрабатывал свои удары на кукле по имени Симон Визенталь (известный еврейский охотник за нацистскими преступниками).

«На одной из встреч в Ульрихсберге Хайдер заявил: «История наших отцов и прадедов не может быть сведена к простому списку преступлений, а та значительная роль, которую они сыграли в истории, просто брошена им в лицо», - говорит мне член парламента от каринтийской Партии свободы Харальд Янах, молодой мужчина с пронзительными голубыми глазами. - Хайдер умер, и многие струсили. Я лично поднимусь на гору возложить цветы к монументу, чтобы почтить память тех, кто выполнил свой солдатский долг, и тех, кто сумел выжить, и вырастить наших отцов, и поднять страну из руин. Почему мы должны отказываться от своего прошлого? Мой дед тоже был ветераном.

АНАРХИСТЫ И НАЦИОНАЛИСТЫ: КТО КОГО?

«Цыгане! Вперед! Бум-бум! Калашников!» - субботним вечером респектабельный Крумпендорф содрогается от популярных балканских песенок, несущихся из динамиков. На лужайке перед зданием мэрии - очень горячие и взъерошенные мальчики и девочки лет 18 - 20 с зелеными, красными, фиолетовыми и синими волосами, одетые полностью в черное. Повсюду плакаты: зайчик с бомбой готовится взорвать Ульрихсберг и надписи «Нет сексизму, расизму и антисемитизму!». Две смазливые девицы, сидя на траве, демонстративно бреют подмышки и ноги. Местные жители, проходя мимо, презрительно поджимают губы. Мальчики и девочки открывают бутылки с игристым вином и кричат: «Победа! Ульрихсберг отменен!» Когда я пытаюсь их сфотографировать, ребята натягивают на лица воротники свитеров или надевают на головы черные капюшоны. «Ты не имеешь права нас фотографировать!» - кричат они мне. «Еще как имею! - возражаю я. - Это публичное событие. Если вы так сильно боитесь, зачем сюда пришли?»

С лидером антифашистов (как они себя называют) или анархистов (как их называют местные) я встретилась в кафе напротив мэрии. Некрасивая увядшая женщина лет пятидесяти, похожая на состарившегося подростка, внимательно, словно режиссер, наблюдала за брожением молодежи на лужайке. Сигарета в зубах, повадки старой девы. Рассматривая это бесполое существо, я настроилась на критический лад. «Йосепина Броз», - представилась она. «Чудное имя!» - удивилась я. «Это не имя, это псевдоним, - пояснила моя собеседница. - Все женщины в нашей организации называют себя так, а у мужчин партийная кличка - Иосип Броз». Щелчок в моей голове: «Вы взяли себе имя югославского президента Тито! Почему?» - «Мы восхищаемся его партизанским движением. Югославы храбро сражались с войсками Гитлера». - «Но почему вы не называете своего настоящего имени? Чего вы боитесь?» - «Мести нацистов. Они собирают материалы на нас и публикуют в Интернете наши фотографии, телефоны и адреса. Это их предупреждение». - «Но в таком случае поздно прятаться.
На вас уже совершали нападение?» - «Пока нет». - «Что вы празднуете сегодня?» - «Официальную отмену Ульрихсберга. Армия и правительство в этом году побоялись выступить на стороне нацистов. Это наша победа. Мы захватили сегодня место перед мэрией, где традиционно выступал Хайдер, и никто нас отсюда не выгонит». - «Почему бы не позволить людям просто тихо, без шума возложить венки? Кому они мешают?» - «Это не просто день памяти. Ульрихсберг готовит почву для возрождения нацизма и воспитывает молодежь, туда приходят студенты и все, кто восхищается фашизмом». - «На одном из ваших плакатов надпись: «Немецкий дуб падет!» Вы выступаете против всего немецкого?» - «Мы выступаем против общества, которое терпит у себя подобные сборища». - «Но Ульрихсберг завтра состоится, хотите вы того или нет. Город полон «чернорубашечников», загляните в любое кафе!» «Я буду там завтра инкогнито, - Йосепина поднимается, строгая и неподкупная. - Если увидите меня, не узнавайте и не подходите». «Будете шпионить?» - «Собирать информацию». Она уходит, соблюдая конспирацию. Не женщина, а воинствующая идея.

Компанию «чернорубашечников» я нашла в соседнем баре. Трое бритоголовых мужчин пили пиво и тихо разговаривали между собой по-французски. «Кто они? Националисты из партии Ле Пена? - думала я. - Вероятно». «Эй, ребята! Вы французы?» Они разом повернулись на оклик и смерили меня надменными взглядами. Потом самый старший из них, крепкий мужик лет 35, четко сказал по-английски: «Нет, мы не французы. Мы из Эльзаса». «О, черт! Какой прокол! - подумала я. - Это же этнические немцы, которые ратуют за возврат французского Эльзаса Германии. Назвать их французами - худшее оскорбление». Заметив мою растерянность, старший смягчился: «Ладно, каждый может ошибиться. Садись с нами. Меня зовут, допустим, Марк». - «Допустим?! Да что с вами со всеми, ребята? То антифашисты шифруются и называют себя Иосипами Тито, то националисты прячут головы, как страусы в песок». - «Это всеевропейская болезнь под названием «страх собственного мнения, - смеется «допустим, Марк». - Боязнь прослыть неполиткорректным. Значит, ты общалась с этими словенскими анархистами?» - «Почему словенскими? И даже если и так: что ты имеешь против словенцев?» - «Ничего. Словенцы - отличные ребята у себя в Словении, а здесь, в Австрии, они - меньшинство и пятая колонна. Все местные анархистские организации - сборище юных словенских дурачков, которыми руководят умные люди». - «Кто же эти умники?» - «Прислужники «совета трехсот». Триста - условная цифра, обозначающая владельцев транснациональных корпораций - мировую олигархию. Тех, кто решает, быть на земле миру или войне, голоду или изобилию, кризису или стабильности. А главный враг транснациональных корпораций - национальное государство, отстаивающее местных производителей и культуру. В идеальном «транснациональном» мире мы с тобой должны сидеть в «Макдоналдсе» и есть гамбургеры, запивая кока-колой, потом идти пить кофе в «Старбакс» или отправляться в шопинг-мол покупать китайские джинсы и голландские водянистые помидоры. Но сидим мы с тобой в Каринтии, едим сосиски с капустой и пьем пиво, а местный народ любит покупать помидоры у своих фермеров на рынке и носить национальные костюмы. Потому Каринтия всегда была бельмом на глазу у ЕС. Сам Евросоюз - гениальное изобретение международных компаний: полное отсутствие границ и таможен, контроль над национальными производителями из Брюсселя, где кучка зажравшихся евробюрократов решает, сколько твоя страна должна посадить оливковых деревьев и какое количество молока могут давать твои коровы, чтобы, не дай бог, не нарушить чью-нибудь молочную монополию. Европейское правительство - это половина мечты, главная мечта - мировое правительство. Нас к этому готовят идеологи «глобализации», «политкорректности» и «мультикультурности». Вот ты, к примеру, знаешь разницу между либерализмом и неолиберализмом?»

- Знаю. Либерализм отстаивает права большинства, а неолиберализм - права меньшинств и бичует большинство, не желающее считаться с меньшинством.

- Браво! Принесите еще кружку пива! Неолиберализм - изумительный рычаг расшатывания национальных государств. В каждой стране есть свое меньшинство, своя пятая колонна: в Австрии - словенцы, в Словении - боснийцы, в Сербии - албанцы, в Хорватии - сербы, цыгане в Румынии и, к примеру, чеченцы в России. Меньшинство всегда недовольно, и неолибералы умело разжигают это недовольство, спекулируя на «правах человека». Большинство пытается откупиться от меньшинства, а тому все мало, сколько ни давай. Меньшинство ненасытно, потому что хочет иметь права БОЛЬШИНСТВА. Но есть единственный способ разделаться с меньшинством: это заткнуть ему рот и сделать частью большинства, а несогласных уничтожить как госизменников. Это главный принцип Великой французской революции. Когда в Каринтии словенцы потребовали, чтобы все надписи писались на двух языках - словенском и немецком, Хайдер лично пошел выкорчевывать надписи на словенском, четко сознавая: один язык - одно государство».

- Ты очень красиво и логично подводишь меня к идеологии национализма. Но вот беда: национализм всегда тесно соприкасается с нацизмом, хотя граница между ними, безусловно, есть. Важно ее не перейти. Завтра ты тоже вместе со всеми пойдешь на гору Ульрихсберг возлагать цветы ветеранам СС?» Мой собеседник вздыхает: «Ничего ты не поняла. Не дели мир на черное и белое. Завтра немецкие мальчики и девочки понесут цветы не нацистам и эсэсовцам - они понесут цветы своим дедушкам и прадедушкам.

Они устали испытывать стыд за свою кровь. Кем бы ни был твой дедушка - каторжником, висельником или убийцей, он вправе рассчитывать на твое прощение. Кто еще будет в истории его адвокатом? Узы крови - самые сильные на земле, как бы их ни пытались уничтожить глобалисты. Если ты не придешь на могилу твоего дедушки, твои внуки будут вправе плюнуть и на твою могилу.

«МНЕ ПОЖАЛ РУКУ ГИТЛЕР!»

Дорога круто идет вверх, и я едва дышу, стараясь поспеть за восьмидесятилетним Георгом Камплом. С резвостью горной козы он карабкается в гору Ульрихсберг и рассказывает мне о своем отце, майоре вермахта, который воевал в России, а потом два года сидел в английском концлагере. «Самой большой ошибкой Гитлера было нападение на Россию, - говорит герр Кампл. - Если бы он придерживался пакта Молотова - Риббентропа, все могло бы сложиться иначе. Я восхищаюсь вашим Путиным, это настоящий русский националист. И он сумел настоять, чтобы ракеты ПРО убрали из Чехии. Европа должна понять, что без России она не существует, мы можем жить только с русскими. Я встретил ту войну с Россией 12-летним мальчиком, в элитной военной академии в Шарлотенбурге в Берлине. У Гитлера возникла идея подготовить преданную привилегированную военную касту из здоровых крестьянских детей со свежей кровью. Мы прошли жесточайший отбор - по физическим и интеллектуальным параметрам. На парадах мне как одному из лучших учеников жали руку Гитлер, Геббельс, Риббентроп и Борман». Выцветшие глаза герра Кампла загораются воодушевлением.

«Нас берегли до последнего. Когда вся Германия испытывала тяготы войны, нас, надежду нации, обеспечивали всем необходимым. Это была строгая, но справедливая жизнь. Нас поднимали в шесть утра и выгоняли на улицу на зарядку в любую погоду в коротких штанах». - Герр Кампл так подробно рассказывает мне школьный распорядок дня, как будто это было вчера. «То были лучшие годы моей жизни, - с грустью вздыхает он. «А что вы думаете о холокосте и концлагерях, герр Кампл?» - «Мы ничего тогда не знали. Англичане и американцы утверждают, что знали о концлагерях еще в 1942 году. Почему же они не бомбили железные дороги, ведущие к ним, не уничтожали коммуникации? Может, им это бездействие было удобно?»

Герр Кампл рисует мне благостную картину Третьего рейха: «У моей матушки на ферме работали две белоруски из-под Смоленска. У одной из них случилась любовь с соседским парнем, и она родила от него ребенка. Когда пришла Красная Армия, она испугалась, что ее расстреляют как предательницу, и целый год пряталась в горах Каринтии. Мы ее там подкармливали. Потом она вышла замуж за своего возлюбленного и родила от него еще пятерых детей. Я до сих пор дружу с ее дочерью, а ее внук сейчас - мэр маленького городка в Каринтии. Что было между русскими и немцами, то прошло, а сейчас мы должны держаться друг друга: у нас есть общий враг - Америка».

До вершины совсем недалеко, когда путь колонне нацистов преграждает отряд антифашистов. Полицейский кордон с трудом сдерживает толпу молодых людей в черных капюшонах, выкрикивающих антифашистские лозунги. Воздух вокруг насыщен злым возбуждением. На деревьях расклеены полицейские предупреждения: «В целях обеспечения безопасности каждый, кто сегодня поднимается на гору Ульрихсберг, будет сфотографирован и опознан».

Уже на самой вершине, у подножия огромного креста, куда возлагают венки, я обнаруживаю множество молодых людей в национальных костюмах. Один из них по имени Франц, сияющий переизбытком здоровья юноша, которому явно пошли впрок кровяные колбаски и пиво, объясняет мне, что все они - студенты университета и пришли отдать дань уважения своим прадедам. На его нежном лице со всеми оттенками розового и молочного три странных грубых шрама. У меня мелькает смутная догадка: когда-то такие шрамы указывали на принадлежность к тайному обществу. «Откуда это у вас?» - указываю я на рубцы. Франц заливается румянцем до ушей: «Это след студенческой дуэли». - «Не может быть! Вы до сих пор сражаетесь на саблях, как студенты прошлых веков?!» «Конечно! Мы, члены студенческого корпоративного общества, полностью соблюдаем старинные традиции», - с гордостью отвечает он. (Антифашисты считают традиционные студенческие общества, столь популярные в Германии и Австрии уже несколько веков, рассадником националистических идей и своего рода ультраправой мафией. Именно из этой среды выходят будущие лидеры национализма.)

Церемонию памяти у креста националисты проводят в ускоренном темпе (явно опасаясь антифашистов). Власти даже не позволили открыть старинную церковь, где находятся памятные таблички добровольцам вермахта из Голландии, Швеции, Норвегии, Италии, Испании, Хорватии и Латвии. Под песню «Был у меня товарищ» к мемориалу возлагаются венки, а после минуты молчания все дружно спускаются вниз, в альпийскую харчевню, где можно съесть жирный кусок свинины, выпить пива и потанцевать. У входа в кабачок ко мне бросается немолодой мужчина в зеленом каринтийском пиджаке: «Меня зовут Мюллер. Вы ведь из России? Как там наш Жириновский?» - «ВАШ Жириновский?» - «Он был у нас в Каринтии. Его здесь все обожают». - «Но вы все тут антисемиты, а у Жириновского папа юрист». «Ничего страшного, и среди евреев бывают хорошие люди. - Мюллер демонстрирует широту взглядов. - Редко, но бывают. У меня, видите ли, шестеро сыновей, и Жириновский сразу мне предложил: слушай, отдай троих пацанов в Россию, нам нужна здоровая крестьянская кровь». - «Ну что, отдадите?» «Может, и отдам, - чешет в голове Мюллер. - Девчонки у вас красивые». И кричит мне на прощание: «Да здравствует Путин! Да сгинет Америка!» На том и порешили.

НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Воскресным вечером в ресторане отеля «Розенхайм» яблоку негде упасть. Строгий фейс-контроль останавливает двух скинхедов с татуировками и в майках с надписями «Мой босс - австрийский художник». Скандальным бритоголовым нечего делать на празднике серьезных националистов. У меня с прической все в порядке: пускают, хоть и неохотно. Две чрезвычайно воспитанные немецкие овчарки обнюхивают меня у входа. «Не бойтесь, не укусят», - успокаивает их хозяин.

В зале вовсю гремят нацистские марши, и мне открывается картина, достойная лучших пропагандистских фильмов Геббельса. Высокие пивные кружки, отличные жирные колбаски с кислой капустой и прекрасные чистокровные арийские семьи: папы-блондины со светлыми, как у викингов, глазами, мамы, здоровые белокурые фрау в расшитых сарафанах, а между столами бегают детки в коротких штанишках, повсюду получая порции ласк и поцелуев. Среди присутствующих - несколько ветеранов, девяностолетних, глубоко разжеванных жизнью стариков с отсутствующим взглядом, которые бродят мыслями где-то в прошлом веке, в Германии или в Сибири, кто знает. Все они окружены обожанием друзей и родственников и тихо посасывают пиво. Бодрые солдатские марши сменяются нежной «Лили Марлен», вышибающей слезу у пожилых дам. Прошлое! И еще раз прошлое! Как оно сильно и эластично!

Я слышу немецкую, итальянскую и французскую речь. И вдруг: не может быть! Англичане? А теперь еще интереснее: американцы?! И через минуту я знакомлюсь с мистером Гарри Купером, главой известной американской организации «Охотники за акулами», членом которой был президент Рональд Рейган. «Мой последний президент», - говорит о нем мистер Купер. «Охотники за акулами» занимаются историей Второй мировой войны, в частности, историей немецких субмарин. «Гитлер не умер в бункере, - уверенно говорит мистер Купер. - Я не думаю, я это ЗНАЮ. Я жизнь положил на изучение смерти Гитлера. И я рад, что последние исследования подтвердили мою теорию. Ученые доказали, что фрагмент черепа Гитлера, который хранится в России, принадлежит двадцатилетней женщине, а Сталин в июле 1945 года требовал найти тело Гитлера. Знаешь ли ты, что целых два года после окончания войны немецкие субмарины бороздили океаны, эвакуируя нацистов в Южную Америку?» Купер рассказывает мне о тайных портах для подлодок в Аргентине, которые Третий рейх готовил задолго до конца империи. О деревне «Новая Бавария» в Патагонии, где проживали военные преступники, укрывшиеся от правосудия.

И вдруг я слышу музыку, от которой буквально подпрыгиваю на стуле. «Калинка-малинка!» Сюрреалистическое зрелище: неонаци и националисты всех мастей, стукаясь пивными кружками, самозабвенно распевают «Калинку-малинку!». «Почему тебя это удивляет? - говорит Гарри Купер. - Неужели ты думаешь, что здесь не встретили бы с почетом и советских ветеранов? Здесь уважают прежде всего настоящих СОЛДАТ, тех, кто воевал храбро и до конца. А русские сражались достойно!» Да, все они были солдатами, все несли на себе тяжесть ранцев и фляг, печать слепого повиновения и чувство чести. Разница лишь в том, на чьей стороне они воевали - Добра или Зла.

«БЫТЬ БОЛЬШИНСТВОМ УЖЕ НЕКОРРЕКТНО»

Да, именно такие слова я услышала от англичанина Тони, умного, ироничного мужчины моих лет, который мне сразу понравился. Мы стоим на веранде, и Тони мнет в пепельнице уже десятую сигарету. «Нет, Тони, ты не можешь так говорить! - Я невольно волнуюсь. - Ты англичанин. Наши деды вместе сражались с Гитлером во Вторую мировую, это наш общий враг». «Неужели ты думаешь, что я забыл подвиги моего деда? Он дважды сражался с немцами: сначала мальчишкой в Первую мировую, потом немолодым человеком - во Вторую. При высадке в Нормандии ему было 44 года. Правда, в промежутке между двумя войнами он служил в специальном подразделении, уничтожавшем ирландских католиков, чего впоследствии стыдился. И все же я считаю: при нацистах Европа осталась бы белой и христианской, они не допустили бы массовой мусульманской иммиграции и мечетей в главных европейских столицах. У себя дома я не могу быть больше англичанином! Я могу быть арабом, пакистанцем, ирландцем, шотландцем, даже педерастом, но только не англичанином. Это политически некорректно - быть большинством! Если я повешу на свой дом английский флаг, ко мне явится полиция: «Снимите! Это провоцирует мусульман!» Моя соседка, пожилая английская леди, собирала коллекцию свиней-копилок. Они стояли в ее домике на окошке: милые розовые поросята. К ней явилась полиция и потребовала убрать поросят. На нее написали жалобу соседи-мусульмане: им, видите ли, оскорбительно видеть свиней. Я не могу выставить на окно библейские фигурки перед Рождеством! Что скажут мусульмане? Включи британское телевидение с утра. Кого мы видим на экране? Смуглого индуса или темнокожего араба, знаменитого гомосексуалиста или лесбиянку, но только не нормального белокожего семейного англичанина, потому что он неприличен. Нашим детям в школе в десять лет объясняют, что они сами могут выбрать сексуальную ориентацию! С Англией покончено, говорю тебе, покончено! Как и покончено с Европой! Объясни мне, что такое мультикультурность? Как могут разные культуры мирно существовать рядом? Одна, более агрессивная, обязательно сожрет другую, уступчивую: так в Англии культура хиджаба и мечети поглощает христианскую культуру. Мы, европейцы, оказались заложниками фальшивых идей политкорректности и мультикультурности. После Второй мировой войны Европа так боялась повторения холокоста в Европе, что тотально насаждала в наше сознание идеи неолиберализма. Зато Израилем правят самые безжалостные националисты и втаптывают палестинцев в землю. За такие слова в Англии меня могут посадить в тюрьму, и это не шутка. Встречи в Австрии для нас, националистов разных стран, - единственная возможность ПОГОВОРИТЬ. В тоталитарном европейском обществе существует набор ПРАВИЛЬНЫХ идей, который дозволен, и НЕПРАВИЛЬНЫХ, за которые можно поплатиться всем - свободой, карьерой, репутацией. Чем в таком случае мы лучше коммунистов? Или фашистов? Мы забыли простую истину: идеи нельзя запретить. Идеи могут быть обезврежены только идеями».

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Дедушка Гитлер был бы доволен

То, что неонацистов в Европе много, - факт общеизвестный и не вызывающий никаких особых чувств. Видимо, так уж нужно для природного равновесия, чтобы на сто тысяч населения приходился, к примеру, один маньяк, десять умалишенных и один фашист. Видимо, тот же закон в медицине - в каждом из нас сидит масса злых смертоносных бактерий, но сидит смирно. Пока их число не превышает норму, это лишь стимулирует иммунитет. Но стоит вам ослабнуть или заболеть...

У старушки Европы антифашистского противоядия, думаю, хватит еще лет на сто. Вторая мировая стала мощной прививкой, которая пока защищает сознание европейцев от искушения решать проблемы (в том числе связанные с миграционной политикой) людоедским способом. Даже сами неонацисты при ближайшем рассмотрении оказываются вовсе не стальными партайгеноссе, а банальными противниками глобализации. Из-за чего уличные бои с заклятыми врагами (анархисты, коммунисты) выглядят странно. Ведь обе стороны можно смело записать в антиглобалисты и отправить жечь автомобили на ближайший саммит «большой восьмерки».

Но если за Европу беспокоиться еще рано, то за Россию - скоро будет поздно. Население бывшей империи, конечно, вызубрило по школьным урокам истории и фильмам, что «фашизм - зло». Но почему зло - помнит уже смутно.

Думаю даже, что дедушка Гитлер (так любовно российские наци называют своего кумира, отправившего на тот свет 23 миллиона их соотечественников) был бы доволен скорее его русскими последователями, чем западными. Здесь люди не испорчены толерантностью, и им в отличие от зажиточных европейцев, похоже, уже нечего терять. Неэффективность власти, нерешенные миграционные проблемы, коррупция, недоступность ПРАВОсудия, хроническое безденежье подводят россиян к черте, когда непременно надо дать кому-нибудь в морду. И этот кто-нибудь быстро находится, и в руку уже кто-то тихо вкладывает дубинку...

Владимир ВОРСОБИН