Цивилизация смерти

Польский суд обязал Марека Ганцарчика, главного редактора крупнейшего в стране католического еженедельника «Gosc Niedzielny», опубликовать извинения и выплатить штраф в размере $11 тыс. за сравнение абортов с Холокостом.

В одном из номеров своей газеты в октябре 2007 года священник осудил решение Европейского суда по правам человека, согласно которому правительство Польши должно было выплатить 25 тыс. евро одной женщине в качестве компенсации за «нежелательные роды» дочери. Женщина в 2000 году хотела сделать аборт, но врачи отказали ей в этом.

Еще недавно эта картина казалась бы совершенно сюрреалистической – мать, которая требует компенсации за то, что ее дочь осталась жива, и более того, ей эту компенсацию присуждают. Сейчас девочке должно быть девять лет, у нее есть имя, она разговаривает, ходит в школу – и европейский суд по правам человека постановляет, что этого человека быть на свете не должно было, что сама жизнь этой девочки есть правонарушение и ущемление прав человека.

В любом обществе совершаются преступления, везде находятся люди с глубоко подавленным или извращенным нравственным чувством – но одно дело личные грехи и преступления, другое – нравы, принимаемые обществом в целом. Не какие-то преступники или сумасшедшие, а один из самых уважаемых органов объединенной Европы говорит девятилетнему ребенку – «тебе не должно было жить на свете, ты не должна была увидеть солнца». Каким образом получилось так, что «суд по правам человека» громогласно и всенародно отрицает такое фундаментальное право человека, как право на жизнь? Впрочем, нас, в России, это не должно особенно удивлять – мы помним опустошительную гражданскую войну, развязанную под лозунгом «Мир – народам!», истребление крестьянства после провозглашения лозунга «Землю – крестьянам!» и установление свирепейшей партийной диктатуры под лозунгом «Вся власть советам!». Лозунги и всякие возвышенные речи могут иметь мало отношения к реальной политике.

У нас пока можно спокойно сравнивать европейских судей с большевиками – «спокойно» в смысле «за это ничего не будет». В рамках той идеологии, которая все больше утверждается в Европе, это было бы опасно. Священник, который – как он и обязан был сделать – возмутился решением европейского суда, подвергся преследованию уже у со стороны своей родной, польской юстиции. Поляки, к их чести, во многом сохраняют приверженность христианской вере – и решение суда вызвало широкое общественное негодование. Но решения польских судов, похоже, уже во многом ориентируются на «объединенную Европу», а ее идеология не предполагает свободы слова. Обратим на это внимание – традиционный либерализм полагал первыми из свобод свободу слова и свободу вероисповедания, он восставал против притязаний мирских владык диктовать людям во что верить и что говорить. Запад противостоял советской идеологической диктатуре именно во имя этих фундаментальных свобод – свободы слова и вероисповедания. Всякий имеет право верить так, как велит ему совесть и открыто исповедовать эту веру. Теперь сама Западная Европа утрачивает эти свободы под давлением воинствующего секуляризма.

Открытое выражение позиции, несогласной с господствующей идеологией, становится, как в СССР, преступлением, подлежащим суду. Еще рано говорить о появлении в объединенной Европе идеологической диктатуры советского типа – но события определенно развиваются именно в этом направлении. Богоборчество в свое время уже породило бесчеловечную диктатуру в нашей стране и многих других странах – будет странно, если на этот раз оно породит что-то другое.

Британские газеты сообщают о «Международном дне богохульства», во время которого участники торжеств борются за свободу хулить религиозные святыни во имя свободы слова, и выступают против кое-где сохраняющихся еще ограничений. Что же, свободу богохульства (при одновременном подавлении религиозного свидетельства) мы тоже помним – самой свободной страной в этой отношении был ранний СССР, где комсомольцы были совершенно свободны устраивать безбожные шествия с издевательствами над религией и демонстративным осквернением церковных одеяний и сосудов. Нет, «Новая Европа» это еще не СССР. Но когда священника преследуют за христианское свидетельство, а богохульство восхваляется, как проявление «свободы слова», невозможно не заметить некоторой аналогии.

Нравственные плоды нарастающего безбожия уже вполне заметны. Как сообщают из той же Британии, бригада скорой помощи не стала спасать жизнь молодой женщины, которая приняла яд. Двадцатишестилетняя Керри Вултортон совершила самоубийство после того, как узнала, что никогда не сможет иметь детей. Прибывшие на место сотрудники «скорой» вполне могли вернуть ее к жизни, но не стали этого делать, потому что она оставила записку, в которой просила дать ей умереть. Как правило, люди, пытавшиеся убить себя в приступе глубочайшего уныния, и затем возвращенные к жизни, благодарили врачей и продолжали жить – и понятно, что врачи до сих пор исходили из того, что попытка самоубийства есть акт помрачения, и самоубийцу следует спасать. Что же, в данном случае врачи оказались черствыми, недобросовестными людьми? Если бы дело было в этом, то такое могло бы случиться где угодно. Но дело вовсе не в личных качествах врачей – дело в том, что, как пишет британский журналист Джордж Питчер, за спасение человеческой жизни врачи могли подвергнуться преследованию по закону. Основания к тому дает принятый в 2005 году «Акт о психической правоспособности», который полагает право пациента умереть (если он этого хочет) выше, чем обязанность врачей спасать его жизнь.

В нынешней Европе цивилизация смерти еще не победила окончательно – и в Польше, и в Британии, и в других европейских странах еще есть сопротивление, еще есть люди, которые решаются возражать, есть еще сохраняющая определенное влияние церковь и вообще силы реакции. Пока, слава Богу, нельзя сказать, что поле боя осталось за силами прогресса. Но когда нам говорят о «Единой Европе», к который мы должны желать присоединиться, на которую нам надлежит равняться – имеют в виду именно цивилизацию смерти, где дать ребенку увидеть свет, или вытащить самоубийцу из петли – преступление, где есть все больше свободы богохульствовать, и все меньше свободы проповедовать.