Демофобия

Разместив некоторое время назад ссылку на вечер памяти обычной московской девушки, ставшей жертвой преступления, я, в принципе, ожидал нареканий в стиле: «Ну вот, подыгрываете радикалам, которые на этой трагедии зарабатывают себе политический капитал, и т.д.». Каково же было мое удивление, когда в комментариях одного экс-френда (уже стертых) я встретил злобный наезд на саму жертву преступления.

Наезд с юморком, с глумлением. Интересно, что несколько ранее этот человек позиционировал себя как «блюститель корректных выражений» и чуть ли не «правозащитник». Но тут «Мистера Корректность» вдруг прорвало фекалиями. Понятно, что человек, здоровый головой, такого себе не позволит. Но факт в том, что речь идет не о личной нечистоплотности отдельного индивида. Замечено целое «массовое движение», и весьма активное, которое разными некрасивыми методами пыталось помешать превращению этой девочки в «символ жертвы».

Оказывается, не только в воспаленном воображении одержимых борцов с русофобией, но и на самом деле, во плоти, существуют субъекты, у которых сама идея о том, что люди могут выражать солидарность в отношении жертв, помнить об этих жертвах, вызывает бешеную злобу, перекашивание морд, брызганье слюной, прыганье на стену. Это нужно понимать. И понимать, что привычное сведение разговора к «русофобии» и межэтническим разборкам здесь было бы ошибкой. «Русофобия» (как и «ксенофобия») относится к числу тех ярлыков, которые не столько разъясняют проблему, сколько сигнализируют о нежелании разбираться с ней всерьез. «Пометили – и забыли». А тут ведь, господа, не «русофобия», тут штука посерьезнее. Тут сам собой возникает вопрос: не является ли и сама «русофобия», со всеми ее зримыми симптомами, всего лишь отвлекающим маневром от чего-то более важного?

Задумаемся, ведь «русобофия» сама по себе не означает, что человек выходит из культурного поля. Ну, не любит эстонец или поляк русских – так насильно мил не будешь. И нас ведь никто не заставляет пылать любовью к эстонцам и полякам. Но я сомневаюсь, что уважающий себя эстонец или поляк, будучи русофобом, станет глумиться над памятью убитого ребенка, даже если этот ребенок – русский. А в данном случае речь идет не просто о людях, которые русских за что-то не любят. Речь о людях, которые не допускают для них человеческого, христианского к себе отношения.

Поясню на примере. Допустим, некий человек не любит грузин и считает, что «Грузии правильно вдарили на той войне». Но когда он видит, что грузины скорбят по своим павшим, это его не удивляет: «на то они и грузины». Он может им не сочувствовать, даже злорадствовать, но он признает за ними право скорбить. Это естественно, это понятно. «Плох тот грузин, который не сочувствует грузинам». А теперь представьте, что некий человек вообще отказывает грузинам в праве считать себя людьми. Представьте, что любого грузина, который по человечески, уважительно относится к другим грузинам, он считает подонком, негодяем, фашистом. Представьте, что «идеальный грузин» для него - этот тот, кто жгуче ненавидит Грузию и все грузинское, кто кается перед миром за то, что по ошибке уродился грузином. Согласитесь, что «грузинофобия» была бы здесь слишком слабым диагнозом. Это нечто особое, дополнительное к обычной «этнофобии».

Еще раз повторяю: «русофобия» - это не объяснение, не «причина», а всего лишь результат, симптом. Причину нужно искать в другом. Ведь русских в данном случае третируют не как «русских», а как «людей». И заставляют их отказаться не от этнографической «русскости», не от «матрешек и гармошек», а от нормальной человеческой реакции, от солидарности, от человеческого достоинства, от самоуважения. «Вас убивают? А ты поди докажи, что это неправильно. А может, за дело убивают? А достойна ли эта девочка, чтобы о ней слезы проливать? Идеал ли она? А если не идеал, так пусть и убивают – нам то что?»

Вспомним, что не какая-то «Русская Правда», а Библия заповедала европейцам «любить ближнего своего». Почему не «дальнего», почему не «человека вообще»? Потому что перескакивая естественную ступень «любви к БЛИЖНЕМУ», никакого «общечеловеческого гуманизма» получить нельзя. Получится моральный урод, который на словах гуманист и печется о «благе всего человечества», а на деле – убийца и насильник (см. «большевики»). Поэтому христианам, для которых «нет ни эллина, ни иудея», тем не менее, рекомендовалось возлюбить «ближнего», а не «дальнего», и возлюбить его не «чуть чуть», а КАК САМОГО СЕБЯ. Кто такой этот «ближний СВОЙ»? Думается, у этого понятия нет каких-то жестких концептуальных рамок. «Ближний» – он ближний и есть. Тот, кого ты сам считаешь «ближним», таковым и является. В первую очередь – родные, друзья, коллеги по работе. В следующую – все вообще люди, которые тебе чем-то близки, похожи на тебя, разделяют ту же культуру. Представители твоего этноса – несомненно, относятся к одному из множеств твоих «ближних». Они такие же, как ты, они чувствуют и переживают, примерно как ты. Если ты ближних, подобных тебе, не научишься любить, не пройдешь эту школу, то тем более не полюбишь и «человечество вообще». Твоя мнимая любовь к «человечеству в целом» будет всего лишь оборотной стороной твоей реальной ненависти к каждому его представителю в отдельности.

Таким образом, отрицание за людьми права любить своих ближних, представителей своего этноса, нужно рассматривать не в контексте «русофобии», а контексте антихристианства и антигуманизма. Они хотят, чтобы люди перестали быть людьми, чтобы они отказались от естественного для человека чувства любви и симпатии к ближнему, превратились в машины, в «говорящие орудия труда». Это не враги «русских» - это враги человечества. Это не «преступление перед русскими» - это «преступление перед человечностью» как таковой.

Не следует забывать, что у многих людей в России «русофобия» очень тесно переплетена с так называемым «быдлодискурсом», который обличает «народ», «население» в целом, не разбирая национальности. В этом случае русские «попадают под раздачу» не из-за каких-то своих национальных особенностей, раздражающих другие этносы, а просто потому, что являются «народом», «большинством». Русских третируют не потому, что они «русские», а потому, что они - большинство, и как таковое имеют право на власть в демократическом государстве. А этого не хотят, этого боятся. Поэтому любой чиновник, даже генетически русский, в момент становится «русофобом» по делам своим, а на самом деле - «демофобом» на службе у тоталитарных тиранов.

Согласитесь, это очень странная разновидность «этнофобии»: стоит человеку стать начальником, и он, даже являясь «этнически русским» по происхождению, тут же начинает это «русское быдло» давить, третировать, предавать, продавать. Весьма непохоже на поведение представителей других этносов, которые, попав во власть, напротив, тут же начинают помогать «своим». А в случае русских начальников «природная этнофилия» почему-то вдруг уступает место этнофобии. «Начальническая солидарность» преодолевает этническую. Нужно ли при этом говорить о двух видах «русофобии» - «начальническом» и «этническом»? Я думаю, что в России это явления одного корня. Русофобия - это либо глупость, либо замаскированная демофобия.

Русских в России боятся не потому, что они «русские», а потому, что они – демократическое большинство, и как таковое, имеют право на власть в этой стране. То, что часто называют «русофобией» - на самом деле «демофобия», боязнь народа как политически активного «демоса», способного решить все свои проблемы демократическим путем. Демофобы хотят подавить в народе вовсе не какие-то его этнические особенности («любовь к матрешкам и балалайкам»), а человеческое достоинство, самоуважение, любовь к ближнему. Они хотят, чтобы представитель большинства (любой национальности!) вел и чувствовал себя как скотина в стойле.

Тоталитарная демофобия в России обретает облик «русофобии» лишь по той причине, что русские, как большинство, составляют «субстанцию демократии» в России. Но открыто ненавидеть демократию – накладно, поэтому отыгрываются на русских. Понятно, что если демократии нет для 80% населения, то ее не может быть вообще. Реальная демократия в России – это прежде всего русская демократия, а потом уже все остальное.

Представим, что все русские в России каким-то чудесным образом превратились в чистокровных татар. И что, вы думаете, верхушка тут же возлюбит этот новый народ? Скажет: «Наконец-то, дождались! Вот вам, россияне-татары, демократия и свобода слова. Организовывайте свои татарские партии и движения, проводите выборы, смещайте нас, отбирайте у нас демократическим путем наворованную собственность. А мы так, в сторонке постоим, покурим».

Думаю, все будет не так, и градус навязываемой сверху «татарофобии» в такой России будет зашкаливать на порядок больше, чем градус нынешней «русофобии».

«Русофобия» в современной России является лишь прикрытием для ненавистников реальной демократии, для сторонников тирании и рабства, для тех, кто хотел бы навсегда разделить страну на «избранных» и бесправное «быдло». Им удобно сводить проблему к межэтническим дрязгам, потому что русские, как этнос большинства, в таком контексте всегда будут виноватыми. Есть определенный рефлекс реагирования на межэтнические столкновения в мировых СМИ: этнос-большинство всегда виноват, этнос-меньшинство всегда жертва. Обличение «русофобии» прежде всего не выгодно самим же русским. Нужно забыть это слово. Нужно бороться не с «русофобами», а с «демофобами», с врагами демократии, с тоталитарными свиньями, с тираническими ублюдками.

Дискурс демофобии особенно удобно маскировать под «этнофобию», потому что современные западные демократии внешне больше похожи на «демократии меньшинств», чем на «демократию большинства». Проблемы большинства там давно решены, а на первый план выдвигаются проблемы и права меньшинств. Соответственно, на взгляд западного журналиста, борьба за демократию большинства в России не интересна, это вчерашний день, пройденный этап, в этом даже «есть что-то фашистское». Для западного человека настолько естественно осознавать, что в демократической стране права демократического большинства соблюдаются по умолчанию, как бы сами собой, что он не видит в этом проблемы. Не понимает, что у них то уже достигнут следующий этап развития, который невозможен без предварительно укоренившейся в стране демократии большинства. Между тем, история становления демократии в эталонной стране – США – именно такова. Сначала большинство построило демократию для себя, под свои интересы, прониклось демократическими ценностями. И уже в этой системе получили шанс на понимание и защиту своих прав меньшинства и обездоленные группы населения. В ситуации же, когда большинство ощущает себя массой рабов под пятой тирании, и меньшинства, по большей части, не имеют никакого шанса. Только некоторые из них могут возвышаться тиранами в видах политики «разделяй и властвуй», чтобы вносить раздоры в среду подданных. Но такого рода искусственное противопоставление интересов отдельно взятых меньшинств – интересам попираемого большинства (вкупе с остальными меньшинствами) не имеет ничего общего настоящей защитой прав меньшинств.

Тоталитарный дискурс в России сегодня играет именно в такие игры: воля национального большинства к обретению демократических прав и свобод, к построению цивилизованной государственной системы, интерпретируется как «желание русских подавить меньшинства». На деле же единственное «меньшинство», интересы которого радикально не совпадают с русскими интересами - это тоталитарные тираны у власти, которые подавили свободу мысли, свободу слова, свободу собраний, свободу политической самоорганизации, превратили в полнейшую фикцию демократические институты и процедуры.

К сожалению, сегодня большинство партий, движений и организаций, которые признаются зарубежной общественностью как «демократические» и «правозащитные», на деле являются лишь специальными подразделениями карательного тоталитарного аппарата. Их цель – максимально разочаровать русское большинство в демократии, а само это большинство представить перед миром как «фашистов», борющихся не за свободу и права человека, а за возможность притеснять меньшинства. Той же цели служит множество так называемых «русских» и «националистических» организаций, которые заигрывают с нацизмом, расизмом и коммунизмом, и, как правило, курируются спецслужбами.

Как с этим можно бороться? В политическом контексте «русские темы» необходимо последовательно квалифицировать как демократические и антитоталитарные. Нужно избегать их «закукливания» в контексте сугубо межэтнических разборок. За любой демонстрируемой «русофобией» нужно отыскивать тоталитарный синдром, ненависть к демократическим ценностям, к Америке, к президенту Обаме.

В контексте же воспитания самосознания, лучшим противоядием против навязываемой руссо-демофобии является культ самоуважения. Личное, индивидуальное самоуважение неизбежно протопчет дорожку и коллективному самоуважению. Нужны легальные акции, мероприятия, события, максимально способные поддержать самоуважение представителей национального большинства, дать каждому возможность поступать по-человечески и чувствовать себя Человеком.