О дикой женщине Ближнего Востока

\"Я считаю, что ученый - это ученый, и его надо оценивать по трудам, не делая скидок на половую принадлежность. Моими соперниками всегда были мужчины, я работала вместе с ними на равных, не ожидая снисхождения\".

На сей раз редакторское задание показалось мне предельно простым - договориться об интервью с профессором Института имени Вайцмана в Реховоте Адой Йонат, только что получившей официальное сообщение о присуждении ей Нобелевской премии 2009 года в области химии. Однако это только казалось. На новоиспеченного лауреата обрушились тысячи обращений, поздравлений, телеграмм со всего мира. Найдет ли она время для общения с корреспондентом \"Новостей недели\"?

Коллеги переживали:

- Ты слышала, она уже отказала в интервью французскому телевидению!

- Не захотела беседовать с итальянским журналистом.

- Не могла бы ты помочь? Как нам стало известно, Ада - отчаянная феминистка и с мужчинами-журналистами беседовать наотрез отказывается. Может, ты договоришься и за меня, а?

А я все продолжала набирать номер ее телефона. Наконец в трубке раздался бодрый голос, который сообщил точно по Высоцкому: \"Я завтра улетаю!\" Я почувствовала, что дело почти проиграно.

- Тогда давайте сегодня! - предложила я.

- Знаете что, - неожиданно произнесла лауреатка, - приходите сегодня вечером в кафе \"Нета\" в Тель-Авиве. Там каждую пятницу собирается вся моя компания. Эту встречу я отменить не могу - традиция, но попробуйте присоединиться. Если получится, поговорим.

Я помчалась в кафе и застала там \"могучую кучку\" израильских интеллектуалов - ученых, литераторов, публицистов, художников, имена которых известны всем.

- Мы собираемся здесь вот уже почти двадцать лет, - с удовольствием рассказывала Ада, представляя мне друзей и принимая подарки и поздравления. - Я оказалась в этой компании случайно... Девятнадцать лет назад навещала свою маму, специально приехав из Реховота в Тель-Авив, и забежала в это кафе. Разговор, который я услышала, меня заинтересовал, и с тех пор каждую пятницу вечером, если я не за границей, прихожу сюда. Мои друзья первыми поздравили меня с присуждением Нобелевской премии, дав сообщение в газету \"Гаарец\". Познакомьтесь: Бруно Ландсберг, создатель фирмы \"Сано\", публицист Ури Авнери, создатель знаменитых рекламных текстов Рувен Винер - кстати, именно он придумал слова \"каспомат\" и \"пелефон\". Вся страна пользуется этими словами и наверняка думает, что они родились вместе с обновленным ивритом, а ведь во времена Бен-Иегуды о мобильных телефонах и деньгах \"из стены\" понятия не имели, - с улыбкой говорила Ада, обращаясь ко мне. - Еще один мой друг, Ицхак Ливни, восемь лет назад брал у меня интервью и спросил, верю ли я в то, что когда-нибудь получу Нобелевскую премию. Я сказала ему: говори что угодно, только не упоминай при мне имя \"Нобель\". Всего каких-то восемь лет назад мало кто верил в то, что ученым удастся открыть механизмы, помогающие понять, как происходит строительство белка в живом организме. На работе надо мной посмеивались, считая, чуть ли не деревенской дурочкой, которая упорно ломится в сугубо теоретическую область. Так мы и провели интервью, не упоминая запретного слова. А сейчас я могу и о Нобеле порассуждать.

- Ада, ваша тусовка, кажется, называется \"левый столик\"?

- Мне трудно согласиться с этим определением. К нашему столу часто подходили и люди не особенно левых взглядов. С нами дружил, например, Томи Лапид. В нашем кругу всегда было интересно совершенно разным людям.

...В этот момент на стол поставили крохотные стаканчики с мороженым.

- Подарок для нобелевского лауреата и ее друзей, завсегдатаев нашего кафе, - пояснила официантка. - Мы так рады за то, что Нобелевскую премию присудили израильтянке!

Я смотрела на взволнованных друзей Ады, лица которых известны всей стране, и понимала: им, как и мне, очень хочется от нее самой услышать удивительную историю ее пути к самой знаменитой премии в мире. И тогда я взяла инициативу в свои руки.

- Ада, давайте начнем с самого начала. Кто ваши родители?

- Мои родители в двадцатые годы, еще не будучи женатыми и вообще не зная друг о друге, прибыли в Израиль из польского города Лодзь. Здесь они познакомились и поженились, а в 1939 году родилась я. В доме говорили либо на иврите, либо, если не знали нужных ивритских слов, на идише. Польским в доме не пользовались. К полякам отношение в этих краях было довольно пренебрежительное, так что я выросла в обстановке \"рак иврит\". Отец мой был раввином. От него я усвоила уважительное отношение к учебе. Когда его не стало, мама перебралась в Тель-Авив. Меня с детства вело по жизни любопытство. Мне очень нравилось докапываться до сути вещей... Я и поныне считаю, что для ученого самое главное качество - любознательность. Задаешь себе вопрос - и ищешь на него ответ, даже если окружающие считают тебя чудачкой... Дальше моя биография складывалась обычно. Я окончила школу и пошла служить в армию, была секретарем военного врача. Тогда в Израиле только открывали специальность \"военная медицина\". К слову, у меня достаточно скромное формальное образование в области биосинтеза - год учебы и четыре года стажировки в Институте Вайцмана. Но меня увлекла проблема строения белка. Я решила заняться этой темой. В конце восьмидесятых, когда я приступила к исследованиям, в мире существовало всего несколько лабораторий, которые решились взяться за эту тему: в Нью-Йорке, в Чикаго, в Кембридже, еще не начались подобные работы в Оксфорде. Структурной биологией занимались в мире всего несколько сот человек. Сейчас в этой области работает более семидесяти тысяч ученых. Я начала заниматься исследованием интересующей меня проблемы, и мне показалось, что во время предварительных исследований мои догадки подтвердились. Я верила, что смогу это доказать.

- Но как вам удалось оказаться в лидерах такой большой группы? Сколько человек работало в вашей лаборатории?

- Максимальный штат у меня был двенадцать человек. А самые крупные лаборатории были в те времена в Советском Союзе, и один из ученых, Алекс Спирин, уверенно заявлял, что в этой области исследований Россия будет впереди всех. Так вот, у него в лаборатории трудилось около тысячи сотрудников. Мы же сотрудничали с американскими и немецкими учеными.

- На чьи деньги проводились исследования? Ведь речь идет об огромных суммах. Поскольку в Институте Вайцмана, как написали некоторые газеты, скептически относились к вашим усилиям, не особенно веря в успех, каким же образом выделялись деньги?

- Моя работа осуществлялась на американские деньги, которые были предоставлены мне в качестве гранта от министерства здравоохранения США. Я подала заявление в это ведомство, и мое предложение сочли достойным субсидирования. Второй источник - это средства, предоставленные в наше распоряжение правительством Германии, так как мы работали совместно с биохимической лабораторией в Берлине. Теперь об израильских средствах на науку. В Институте Вайцмана раз в три-четыре года заседает специальная комиссия, которая определяет, стоит ли спонсировать тот или иной проект. Мне повезло - в эту комиссию вошли два нобелевских лауреата, Джон Кендрю и Арон Клюк, которые получили свои награды за исследования в той же области: строение белка, устройство вирусов.

Оценив мою работу, они порекомендовали продолжать ее, и комиссия решила: раз американцы выделили средства, и немцы тоже субсидируют проект, да и нобелевские лауреаты отзываются положительно, значит, не стоит прекращать исследования. Так нам удалось получить все необходимые субсидии. Кстати, в самих Штатах в определенный момент стали интересоваться, почему грант на такое серьезное исследование уплыл за границу, почему он не был предоставлен американским исследователям. Министерство здравоохранения США ответило, что в исследованиях подобного рода уже не столь важно, какой нации принадлежит ученый, ведь речь идет о науке, а достижения в науке важны всему миру.

- Были ли какие-то моменты за годы работы, когда вы чувствовали, что ваше долготерпение вознаграждается?

- Однажды я обнаружила две статьи британского и американского ученого о том, что в структуре белка существуют некие полости, или пещеры. В это практически никто не верил. Мне же, в соответствии с теми данными, которые я получала по ходу исследований, казалось, что эта теория верна. Громче всех выступал против пещер в строении белка тот самый Алекс Спирин. В Институте Вайцмана у него было прозвище \"аспирин\"... Будучи талантливым человеком, он оказался еще весьма активным и бурно участвовал во всех дискуссиях. Однажды, я ему даже помогла, несмотря на строгости советского режима, посетить Израиль... Так вот, я настолько увлеклась идеей доказать существование пещер, что не выходила из лаборатории целых три с половиной недели. Точнее, выходила только для того чтобы поесть и принять душ. И вот на исходе этих трех недель приезжает к нам в институт один швейцарский ученый, заходит в мою лабораторию и изумляется: \"А почему вы такая бледная?\" Я ему отвечаю: \"Потому я бледная, что сижу безвылазно в лаборатории, стараясь подтвердить данные, полученные бостонцем Джоном Ричем, в верность которых я верю, и оторваться от своей работы, чтобы пойти домой и передохнуть, не могу. И тут мой собеседник направляется к телефону и набирает номер этого самого Рича - как оказалось, они были друзьями, - и сообщает о моих исследованиях. Не прошло и суток как Рич уже сидел у меня в лаборатории. Он был счастлив, что хотя бы через двадцать лет кто-то взялся за практическое подтверждение его теории. Это было одно из самых трогательных мгновений за десятилетия работы в лаборатории.

- Попытки объяснить, что вы открыли и каким образом это можно использовать, выглядят сверхсложными, недоступными пониманию обычных людей. Не могли бы вы попытаться простыми словами рассказать, о чем идет речь?

- Конечно, могу! Однажды мне пришлось рассказывать о своих исследованиях пятилетним воспитанникам детского сада, я взялась за это дело и горжусь тем, что справилась. А дело было так... В какой-то момент своей биографии я вдруг оказалась в роли бабушки, которая помогает своей дочке, круглосуточно занятой на работе в клинике \"Тель-а-Шомер\", воспитывать ее дочку. Я забирала маленькую Ноа из садика. Воспитатели обратили внимание на то, что я довольно часто выезжаю за границу, и решили между собой, что я - сотрудница \"Мосада\", которую часто отправляют с важными секретными миссиями за границу. Как-то одна из воспитательниц вслух высказала свое предположение, и я не стала ее разочаровывать. Потом наступил День Независимости. Я была представлена к высокой награде и стала лауреатом премии Израиля. Я опять-таки отвела ребенка в сад и услышала за спиной: \"Молодцы мосадовцы, так заботятся о своих сотрудниках, в праздник люди могут позволить себе так красиво одеться!\" Я опять-таки не стала никого разочаровывать. Прямо из садика поехала на церемонию в резиденцию президента. Вечером того же дня репортаж о церемонии награждения прошел в эфире израильского телевидения, и его, так уж случилось, посмотрели воспитатели детского сада, который посещала моя внучка. Они немедленно перезвонили мне. \"А мы и не знали, что вы занимаетесь наукой! Как интересно! Не могли бы вы прийти к нам и рассказать ребятам о своих исследованиях?\" Я ответила: \"Почему бы и нет?\", села и придумала детскую версию изложения сути своей работы. И с удивлением обнаружила, что даже пятилетним детям может быть понятно, как работают рибосомы. По сути это своего рода контролер особого завода по производству белка из аминокислот в клетках живого организма, он следит за тем, чтобы белок производился по точно заданному образцу. Я предложила детям такой образ: рибосомы следят за новорожденным белком, опекают его почти как кенгуру своего новорожденного. Детям очень понравилось это объяснение. И ведь оно очень близко к тому, что происходит.

- Говорят, вы отчаянная феминистка. Это правда?

- Да кто мог такое сказать?! Я считаю, что ученый - это ученый, и его надо оценивать по трудам, не делая скидок на половую принадлежность. Моими соперниками всегда были мужчины, я работала вместе с ними на равных, не ожидая снисхождения. Однажды, правда, у меня была забавная встреча с феминистками. Я была единственной женщиной, которая приходила на лекции с крохотной дочкой, - ей было годика два. За это мне выделили место на профессорской автостоянке, и заметка обо мне попала в многотиражную газету. После этого меня неожиданно пригласили на встречу с феминистками. Когда мы сели за стол, одна из них поделилась своими мыслями об унижении, которому она подвергается. Она проходит через здание какой-то типографии, и, когда она пересекает территорию, ее изображение попадает в глазок видеокамеры, из-за чего она чувствует себя секс-машиной, которую фотографируют без ее согласия. \"Но ведь ты можешь спуститься в администрацию, рассказать об этом и потребовать, чтобы твои требования были учтены. Тогда ты уже не будешь секс-машиной и, может быть, станешь ее владелицей\", - сказала я. Когда я произнесла эту свою речь, феминистки посмотрели на меня изумленно и больше меня на свои тусовки не звали. Я продолжила заниматься работой и воспитанием дочери, не отвлекаясь на общественные теории.

- Вернемся в сегодня. Самое необычное поздравление, которое вы получили в эти дни?

- Пожалуй, телеграмма от Либермана. Вот уж не ожидала! Мы все-таки принадлежим к разным компаниям.

- Нобелевская премия в денежном исчислении - это миллион евро. Как вы собираетесь потратить эти деньги?

- Мне уже задавал этот вопрос Второй канал израильского телевидения. Я честно ответила, что пока еще не решила, но когда выберу способ потратить эти деньги, тут же позвоню и расскажу. Так что вы будете следующая на очереди.

- Вы уже подготовили наряд для торжественной церемонии в Стокгольме?

- Я получила длиннейший список правил и формальностей, которые мне придется соблюсти при подготовке к церемонии. В устной беседе мне сказали, что поскольку с 1964 года я - первая женщина, получающая премию в области химии, то лучше всего, чтобы я была на церемонии в платье. Но мне пока некогда было подумать о том, какое именно платье устроит меня для такого случая.

- Как вас воспринимают в Европе? Швеция, мягко говоря, не самая дружественная для Израиля страна.

- Меня порой называют дикой женщиной Ближнего Востока. Не правда ли, любопытное определение?! Мне нравится!