Китай – Россия: союз всадника и лошади

Стоит ли конфликтовать с Европой и Америкой по мелочам, когда существуют действительно крупные проблемы, требующие нашего стратегического союза с Западом

Визит Владимира Путина в Китай и заключение между нашими странами широкомасштабных соглашений об экономическом сотрудничестве в очередной раз породили споры о том, является ли Россия сырьевым придатком быстроразвивающихся государств. Однако, на мой взгляд, гораздо важнее обсудить вопрос, не грозит ли нам в обозримой перспективе стать политическим придатком своего динамичного, но не слишком предсказуемого соседа?

ВОСТОЧНЫЙ КРЕН

Понятие «сырьевой придаток» весьма неопределенно. Если считать таковым государство, которое производит одно лишь сырье, то Россия, конечно, «придатком» не является. Благодаря реформам 90-х гг. наша страна неплохо продвинулась вперед по самым разным направлениям. Но если оценивать статус по тому, с чем страна выходит на мировой рынок, то нам, увы, приходится лишь выбирать, чьим «придатком» становиться. По крайней мере, в условиях, созданных последним десятилетием, когда заморожены все сколько-нибудь значимые экономические реформы, способные всерьез модернизировать страну.

Судя, в частности, по итогам путинского визита, нынешнее российское руководство делает все более явный восточный крен при выборе партнера, способного оплатить наши сырье и энергоносители. Впрочем, такого развития событий можно было ожидать и раньше. В последние годы Россия стала участником большого числа конфликтов со странами Запада и постсоветского пространства. Как по поводу газа, так и по всем остальным возможным поводам. По мясным и молочным, по актуальным и мемориальным, по противоракетным и санитарно-эпидемиологическим.

Вне зависимости от того, кто был непосредственно виноват в том или ином случае, Россия стала выглядеть не слишком надежным партнером. И это вывело на первый план в Европе вопрос об энергетической безопасности. В частности, об альтернативных поставках газа и об альтернативных источниках энергии.

Речь, конечно, не идет о наказании нашей страны с помощью всякого рода эмбарго. Это была бы глупость. Евросоюз не станет действовать по принципу «назло маме (в смысле Путину) уши отморожу». Однако Брюссель, даже не забивая себе голову вопросом о вине России, Украины, Польши, Беларуси и т.д., сделает все возможное для того, чтобы зона нестабильности не оказалась для него важнейшей зоной газовых поставок. И это объективно снизит наши возможности экономического сотрудничества с Западом.

Российское общество, увы, в основном не готово серьезно обсуждать данный вопрос. Стоит вынести его на дискуссию, как вместо рассуждений о том, чем нам грозит осложнение отношений, слышатся заявления, что мы, мол, встаем с колен, а все проблемы созданы теми, кто не дает нам совершать это облагораживающее национальные чувства движение. Иначе говоря, вместо вопроса «что делать?» обсуждается вопрос «кто виноват?».

Однако кто бы ни был виноват, делать что-то приходится. Руководство страны данную проблему, наверняка, отчетливо осознает. Причем осознание это формируется вне зависимости от того, что болтают по данному поводу в прессе, в университетах или просто за кружкой пива. И в этом смысле восточный крен в российской газовой политике является неизбежным следствием реальных проблем, возникающих на Западе. Если на Западе у нас не сложилось, – рассуждают, видимо, в Кремле, – мы пойдем на Восток.

ГАЗОВАЯ ЛОВУШКА

По итогам нынешних переговоров Путина объем российского газа, продаваемого в Китай, должен к 2014 – 2015 гг. составить 70 млрд кубометров в год и стать сопоставимым с объемом газа, продаваемого в Европу. Причем значительная часть уходящего на Восток голубого топлива (порядка 30 млрд кубометров) пойдет с наших западносибирских месторождений, то есть из той зоны, которая, в принципе, может использоваться для поставок в Европу.

Само по себе это неплохо. С чисто экономической точки зрения расширение объемов торговли – дело разумное. Однако боюсь, что на практике в ближайшие десять – двадцать лет восточный крен обернется у нас вот чем.

Европа будет активно переходить на альтернативные по отношению к России источники снабжения энергоносителями. Трубопровод «Набукко», поставки сжиженного газа, использование ресурсов Норвегии, Великобритании, Северной Африки и т.д. в той или иной степени дадут результат. Если не получится что-то одно, то обязательно даст эффект другое.

Кремль же вместо того, чтобы искать компромиссов со всеми сторонами, от которых зависят наши международные дела, будет продолжать «вставать с колен» и грозить Западу дальнейшей переориентацией газовых потоков на Восток. Мол, вы, европейцы, от нас не желаете зависеть, и мы от вас не желаем. Иначе говоря, новая, ориентированная на Восток экономическая политика, хотя и имеет под собой объективные основания, будет во все большей степени определяться не ими, а субъективными ориентирами Кремля.

Более того, роль восточного крена будет все время усиливаться, поскольку темпы экономического роста в Китае, как известно, значительно выше европейских. Соответственно, потребность Китая в газе будет нарастать опережающими Европу темпами. Таким образом, Россия постепенно станет все теснее и теснее привязывать свою экономику к гигантскому восточному соседу. Мы не просто окажемся «сырьевым придатком» (если уж использовать данное словосочетание).

Мы окажемся сырьевым придатком одной конкретной, быстро растущей и становящейся все более мощной в военном отношении страны.

Причем особенность данного процесса состоит еще и в том, что его невозможно будет быстро остановить даже в том случае, если стратегические подходы Кремля изменятся. Не исключено, что его потом не удастся остановить вообще, поскольку спрос на энергоносители в Европе при восточном крене российской политики станут удовлетворять наши конкуренты. Россия может оказаться в своеобразной газовой ловушке. Разворот экономики на Восток станет определять и разворот нашей политики. Москве в этой ситуации очень трудно будет иметь взгляды, сильно отличающиеся от взглядов Пекина.

МЕЖДУ ДВУМЯ ПОЛЮСАМИ

Само по себе изменение направлений экономического сотрудничества не так уж страшно. Если рассуждать с чисто хозяйственной точки зрения, то здесь нет особых проблем. Более того, проблем, наверное, не было бы вообще, если бы речь шла, скажем, о нашей переориентации с одной европейской страны на другую, поскольку политика этих стран понятна и предсказуема. А кроме того, от европейской страны – даже самой крупной – не так уж много зависит.

Однако когда мы имеем дело с Китаем, все оказывается не так просто. Никто не знает, каким будет Китай в политическом и идеологическом плане через десять – двадцать лет. Вряд ли имеет смысл просто экстраполировать нынешние тенденции и уверять самих себя в том, что и дальше правители Поднебесной будут ориентированы преимущественно на экономический рост, станут держаться в стороне от острых международных конфликтов и не попытаются жестко противопоставить себя Соединенным Штатам.

Есть вероятность того, что в обозримой перспективе «маленькая» Россия, резко уступающая Китаю и США, как по размеру ВВП, так и по военной мощи, окажется зажата между двумя полюсами нового биполярного мира. В каком положении подойдем мы к этой ситуации? К какому из полюсов окажемся ближе? Сумеем ли сохранить пространство для маневра или полностью превратимся в придаток «грозного хозяина»? Обо всем этом стоит задумываться уже сейчас.

Меня настраивает на пессимистический лад многолетний опыт изучения модернизации крупных континентальных европейских держав имперского типа – Франции, Германии (Пруссии), России, Австро-Венгрии (подробнее см. двухтомник «Европейская модернизация» (авторы – Д.Травин, О.Маргания). В каждой из них авторитарный (для тех лет – монархический) режим обеспечивал начало реального экономического роста. Общество богатело. В нем происходили характерные для процесса модернизации изменения: урбанизация, имущественная дифференциация, обострение межклассовых противоречий и т.д.

До какого-то момента развитие было относительно предсказуемым. Власть контролировала ситуацию и не злоупотребляла втягиванием в международные конфликты. Однако затем каждой из этих держав пришлось пройти через разрушительные революции, в ходе которых характер правящего режима кардинальным образом изменился. Пройдя через короткий период нестабильной демократии, страны вновь вернулись к авторитарным формам правления, однако агрессивность их резко повысилась.

Наполеоновский режим во Франции начал широкомасштабные войны. Гитлеровский режим в Германии развязал не только войну, но и геноцид. Австро-Венгрия распалась, но при этом один ее наследник (Австрия) захотел аншлюса, тогда как другие (Венгрия, Румыния) стали авторитарными союзниками Гитлера. Польша, восстановившаяся после разделов, захотела распространить свои границы от моря до моря. Наконец, коммунистическая Россия стала оплотом идей мировой революции и, действительно, по итогам Второй мировой войны, принесла ее на штыках в Центральную и Восточную Европу.

Агрессивный этап развития крупных держав – не случайность. Китай пока идет по пути спокойного авторитарного развития, но урбанизация, имущественная дифференциация и обострение разного рода противоречий уже дают о себе знать. Будут ли этой страной лет через десять – двадцать по прежнему управлять прагматичные, пожилые наследники идей Дэн Сяопина? Или развитие внутренних противоречий приведет к усилению социальной нестабильности и коренной трансформации режима? Предсказать этого мы не можем, но, если суть по историческому опыту модернизации, вероятность падения «старого режима» достаточно велика.

Россия стоит сегодня между двух полюсов будущего биполярного мира. С одной стороны – понятный и предсказуемый западный полюс. С другой – таинственный и непредсказуемый восточный. Если Китай в большей или меньшей степени повторит путь модернизации европейских держав, то наш с ним союз может быть лишь союзом всадника и лошади. Причем, судя по реальному соотношению сил, всадником явно будет не Россия.

Стоит ли нам самим влезать в опасную ловушку, из которой по собственной воле уже будет не выбраться? Стоит ли считать патриотичным лишь противостояние с Западом, игнорируя потенциальную угрозу с Востока? Стоит ли конфликтовать с Европой и Америкой по мелочам, когда существуют действительно крупные проблемы, требующие нашего стратегического союза с Западом?

Все это пишется отнюдь не с целью дискредитировать экономическое сотрудничество с Китаем. Оно разумно и объективно обусловлено. Однако оно может оказаться для нас опасным, если не станет более доброжелательной и прагматичной российская политика выстраивания отношений со странами Запада.