Кинокамера создаёт эпоху

Героем фильмов Виталия Манского может стать любой человек, независимо от его положения.
Виталий Манский снял подряд сначала фильм о Горбачёве, потом о Ельцине, затем две картины о Путине, а телевизионную ленту «Открытый Кремль» выпускал уже с плотно приклеенным к его имени ярлыком «кремлёвского летописца», и Манский подчас вынужден объясняться: «Мне в равной степени интересен и парень с отбойным молотком, если он действительно интересен, и тот, кто нами правит...» Сейчас Виталий Манский закончил работу над новым фильмом – «Николина гора. Послесловие». С того, о чём эта картина, мы и начали наш разговор.

– Вы хотели дописать историю знаменитого дачного посёлка, рассказать, что с ним стало сегодня?

– Речь идёт о наследниках больших дачных участков, доставшихся нынешним хозяевам от представителей советской научной и культурной элиты. В каком-то смысле это попытка «экранизировать» в документальном кино известную чеховскую пьесу. А зритель сам определит, кто тут Раневская, кто Гаев, кто Лопахин и т.д.

– Герои картины – люди известные?

– Николина Гора населена множеством публичных персонажей. Там и Башмет, и Михалков, и губернатор Тверской области Зеленин... Там немало актёров, среди которых есть и мои друзья. Для обострения зрительского интереса к моей новой работе мне следовало бы снимать именно этих людей. Но в таком случае я не смог бы удержать фильм в рамках замысла, а он не сводится к картинкам из жизни гламурных дачников.

– Но рассказывать о Николиной Горе и обойти вниманием самого знаменитого её обитателя – Никиту Михалкова – это как-то странно, согласитесь. Что-то в этом есть нарочитое.

– Михалков присутствует в фильме, но отражённо. О нём рассказывает женщина – его первая любовь.

– В Европе, Америке – бум документального кино. А у нас оно в страшном загоне. Почему? Нет общественного спроса?

– Массовый зритель в нашей стране вообще не догадывается о существовании документального кино. Телевидение внедрило в общественное сознание некий продукт, не имеющий к документальному кино практически никакого отношения. Когда прокатчики взяли в кинотеатры мою картину «Девственность», они перво-наперво задали вопрос: «Как обозначить жанр?» Они понимали, что написать на афише «Документальный фильм» – это подписать ему смертный приговор. Люди просто не пойдут в кинотеатры.

– Тем не менее «Девственность» дала в прокате кое-какие сборы.

– Эта картина заработала очень мало. Но даже в этих малых цифрах она обогнала много достойных и мною любимых игровых картин. Но это далеко от того, как выглядит успех документальных картин в Германии, Франции, Америке, Канаде… При том что фильм «Девственность» по сюжету провокативный и очень заманчив для зрительской аудитории.

– Да уж куда заманчивее: три девицы едут в Москву продавать свою непорочность. Скажите, вы этот сюжет сперва сочинили, а потом вживили в него реальных персонажей?

– Не было у меня в голове такого сюжета. Больше скажу: я вообще не собирался снимать картину про девственниц. Был задуман фильм про то, как частная жизнь становится предметом бизнеса. И в качестве героев мне нужны были люди, которые, скажем, продают собственную почку. Мне попадались и объявления о продаже девственности. Я подумал, что это слишком скандально и для фильма едва ли годится, но в какой-то момент сказал: «А давайте попробуем».

Я встретился с несколькими девушками, и с одной из них мы сняли весьма любопытный эпизод.

– Это трудно – уговорить кого-то сняться в документальном фильме? Всё же не всякому хочется выставлять напоказ свою частную жизнь. Вы несёте перед вашими героями какие-то обязательства?

– Моё главное обязательство – не искажать факты. Здесь есть такой нюанс. Исказить факты я могу только закадровым текстом. А если я всего лишь показываю картинку, то у меня нет поля для искажений. Закадровый текст, если в нём всё верно, страхует меня от претензий.

– До какой степени можно доверять тому, что герои документальной картины произносят на камеру? Ведь вольно или невольно каждый из них чуть-чуть играет, лепит собственный образ.

– Некий элемент игры тут, конечно, присутствует. Любой из нас, публично высказываясь, хочет произвести определённое впечатление. Но в процессе съёмки я стараюсь максимально раскрепостить человека, чтобы он не пыжился, был органичным, оставался самим собой.

– К каким приёмам вы для этого прибегаете?

– Таких приёмов масса.

– В том числе и провокация?

– Да, конечно. Но самый эффективный и, я бы сказал, самый гуманный способ раскрепостить человека – это проявлять к нему искренний интерес. Что я и делаю.

– Вы сняли фильмы о Ельцине, Горбачёве, Путине. С кем из них было труднее всего работать?

– Пожалуй, с Путиным. Точнее, не с ним лично, а с его окружением. Были всякие сложности, связанные с организацией съёмок.

– Вы имеете в виду съёмки в Кремле?

– Да. Я приезжал туда вместе с журналистами кремлёвского пула. Я держусь на отдалении, снимаю от дверей. Мне Путина не видно, в кадре только спины журналистов. Ко мне подходит распорядитель этой процедуры: «А вы почему в центр не проходите?»

– «Потому что я снимаю не факт встречи президента с министром, а её атмосферу. Для этого мне нужен общий план». Хмурится, не понимает.

– Это был, кажется, второй ваш фильм о Путине в пору его президентства?

– Второй.

– Перед выходом картины на экран вы её Путину показали?

– Прибегнув к некоторой хитрости, я сумел показать Путину картину до того, как её должны были посмотреть очень большие люди из его окружения. Не рискну сказать, понравилась она Путину или нет, но он с ней согласился. И это спасло ситуацию.

– У кого-то к картине были претензии?

– Во всяком случае, могли появиться. Мне, когда я снимал, говорили: «Вы должны показать, как президент работает». Простите, а как это показать? Запечатлеть президента в его кабинете, за рабочим столом? В конце концов мы нашли компромиссное решение, которое существует только в российской версии фильма.

– А чем российская версия отличается от международной?

– Наличием вставных тридцатисекундных клипов: президент на буровой, президент на заводе, президент встречается с главой другого государства… Я бы ещё понял, если бы всё это было в международной версии картины. Но мы же в России живём и такие кадры круглосуточно видим по телевизору. Зачем же ими оснащать фильм? Документальное кино объёмнее телевизора, глубже телевизора. И оно не должно повторять телевизор, это бессмысленно.