Один день из жизни Михаила Ходорковского

Побудка происходит в 6:45 утра. У меня есть час на то, чтобы позавтракать, сделать зарядку, умыться, побриться и посмотреть новости. В основном на завтрак я ем кашу и пью кофе. В это время я больше всего скучаю по своим детям, потому что всегда завтракал вместе с ними перед тем, как идти на работу. Меня содержат в тюрьме самого строго режима. В каждой камере сидят от трех до восьми человек, и у меня меньше пяти квадратных метров личного пространства. Если только меня не везут в суд, я нахожусь в камере 23 часа в сутки. Охранники позволяют мне на час выходить погулять по \'внешней\' камере, покрытой металлической сеткой. Я нахожусь под постоянным наблюдением, и свет в камере горит круглосуточно. Раз в неделю мне разрешен душ.

Через час после побудки они перевозят меня в суд. Из-за процедур по обеспечению безопасности требуется два часа, чтобы доехать туда, и два часа, чтобы вернуться обратно. Меня перевозят в грузовике, внутри металлической кабинки размерами 122 см на 76 см на 46 см. Каждый день я провожу в ней четыре часа.

В суде меня и моего бывшего заместителя Платона Лебедева запирают в \'аквариуме\' - стеклянной клетке с пуленепробиваемыми стеклами, весом в полторы тонны. Зал суда заполнен охранниками с автоматами. Мне всегда интересно, по кому они собираются стрелять.
Заседания суда длятся восемь часов, четыре дня в неделю, и будут продолжаться весь следующий год. Нам дают короткий перерыв на обед, когда мне позволено съесть свой дневной тюремный паек - печенье, чай, сахар. И кашу быстрого приготовления. Я ее пробовал. Лучше этого не делать. Я пью воду.

Я вырос в семье советских инженеров. Мои родители не были членами КПСС, и у них не было никаких связей. Они зарабатывали 300 рублей в месяц. Половина из них шла на квартплату, треть - на еду, а на оставшиеся 50 рублей нужно было покупать одежду, проездные билеты, учебники и прочее. В те времена за 50 рублей можно было купить пару штанов. Поэтому я начал рано работать. Я стал инженером в 1986 году, когда мне было 23 года. Ко времени своего ареста в 2003 году я построил крупнейшую нефтяную компанию России - \'Юкос\'.

Кампания против меня была организована Кремлем. Первое дело, за которое я получил восемь лет, было начато из жадности; сегодняшнее дело - это результат трусости, и мне грозит до 22 лет. Сложно сказать, в чем убедили Владимира Путина мои враги. Может быть, он действительно думал, что я планирую какой-то переворот - что само по себе нелепо, так как я поддерживал две оппозиционные партии, которые при наилучшем раскладе могли выиграть на выборах 15 процентов голосов.

Скорее всего, это было просто оправдание, чтобы захватить самую успешную нефтяную компанию России.

Меня часто спрашивают, почему я не спасся бегством за рубеж. Я думал, что таким образом я признаю, что виновен, к тому же, сбежав, я бы оставил в беде Лебедева. Но я также думал, что предстану перед надлежащим судом. Однако никакого справедливого суда не было. Даже в России мало кто сейчас верит, что суд надо мной был справедливым и непредвзятым.

После суда меня отвозят обратно в тюрьму. Привет, камера! У меня есть два часа, чтобы поесть, почитать газеты, постирать и написать письма. Я уже провел так более 2000 дней. Кто знает, сколько еще ждет меня? Самое сложно - это невозможность предсказать свое будущее. Охранники используют это как психологическое оружие. Часы запрещены, и тебе никогда не рассказывают, зачем тебя забирают из камеры. Нужно просто расслабиться и принимать вещи такими, как есть.

Именно так я справляюсь с тем фактом, что меня так часто обыскивают. С тем, что после часа отсутствия в камере, видно, что охранники проверяли мои бумаги. С тем, что мне не разрешают иметь при себе простые вещи, вроде ноутбука или маркера. Но это неважно. Гораздо хуже, что мне разрешают видеться с моей семьей лишь два раза в месяц на час, и нас разделяет стеклянная стена. Так продолжается уже шесть лет, кроме одного года в колонии, где правила были попроще. Тем временем, мои дети растут, мой сын собирается жениться, моя дочь учится в университете, а мои младшие дети пошли в школу. Мои родители не молодеют. Никто, кроме высшего руководства страны, не может сказать, выпустят ли меня когда-нибудь. Так что я живу, как будто мне предстоит прожить в тюрьме всю свою жизнь.

На обед я ем хлеб и сыр и пью кофе. В тюрьме дают кашу и иногда рыбный суп. Еда особенно важна. Очень плохо, если на воле у вас нет кого-то, кто будет присылать вам посылки с едой. Без нормальной еды и солнца начинаешь болеть. Мне повезло, у меня большая семья, так что в случае необходимости, я могу помочь моим сокамерникам.

Годы в тюрьме, изоляция - все это непросто, но выносимо. Я всегда много читал. Теперь я читаю очень много. Образование и размышления - это преимущества тюрьмы.

Я хорошо сплю, и мне не снятся кошмары. Пусть те, кто преследуют меня, мучаются от угрызений совести.